Ради вас я штурмовал бы небеса. Знать бы только, где они находятся!
Кэсерил знал. Небеса – это оборотная сторона жизни каждого человека, каждого живого существа. Они так же близки, как близки друг другу две стороны одной монеты. Открой двери – и войдешь! Каждая душа – это ворота в мир Богов. А интересно, что произойдет, если мы все, разом, откроем эти ворота? Может быть, мир сразу же наполнят чудеса, а небо станет пустым и скучным? Мысль явилась ему: святой – это канал, который Боги прокладывают из своего мира в мир людей – нечто подобное каналу, протекающему вокруг Загосура. Аккуратно открывая и закрывая шлюзы этого канала, Боги наделяют каждого человека-ферму достаточным объемом воды для орошения его полей. Хотя сейчас эта вода кажется разрушительным потоком, грозящим снести шаткие дамбы.
Привидения – это души, не нашедшие своих границ. Или перепутавшие границы. Это люди, вывернутые наизнанку. А можно, чтобы все было наоборот? Может ли тело, как некое анти-привидение, оказаться в мире духов? Тогда оно будет невидимым для большинства духов – так же, как большинство людей неспособно увидеть привидение.
Но если мне дано видеть души, исторгнутые из тела, то, может быть, я способен лицезреть их и тогда, когда они еще заключены в свои телесные оболочки? А он пытался? Сколько разных людей сейчас вокруг него! Он закрыл глаза и попробовал увидеть их своим внутренним взором. Нет, его чувства слишком отягощены материальным: где-то во внешнем кольце молящихся кто-то начал похрапывать, и его тут же принялись будить шепотом и подталкиванием, при этом хихикая. Если бы он развил в себе эту способность, это стало бы для него окном в мир Богов.
Если Боги видят душу человека, но не видят его тела, становится понятным, почему они так безразличны к человеческой телесности – к внешнему облику человека, к различным функциям тела. Например, они не понимают, что такое боль. Может быть, боль для них – это иллюзия? Возможно, небеса – это не какое-то особое место, а особая точка зрения¸ иная перспектива? Смена точки зрения и есть прорыв в небеса.
Не исключено, что в момент смерти мы и осуществляем этот прорыв. Освобождаемся от власти материального и обретаем… Что мы обретаем? Смерть – это зияющее отверстие между двумя мирами.
Но если смерть одного человека создает лишь небольшое отверстие, которое тут же затягивается, что нужно сделать, чтобы создать большое? Не крохотный портал, через который проскользнет маленькая индивидуальная душа, а огромные врата, способные пропустить через себя гигантские небесные воинства?
Если умирает Бог, какое отверстие между небом и землей появится в результате? В чем же, в конце концов, состояло благословение и одновременно проклятие Золотого генерала, если оно позволило прорваться с той стороны столь мощным силам зла? Что за портал открыл для себя рокнарийский гений, какого рода каналом он стал для людей и Богов?
Живот Кэсерила неожиданно свело судорогой, и он перевернулся на бок, чтобы освободить его от давления сверху. Более необычного сосуда, чем я, в этом мире нет. Два существа из мира духов поселились внутри его плоти. Демон, который вообще не от мира сего, и Дондо, которого, словно якорь, удерживают его неискупленные грехи. Дондо не стремился к Богам. Он был сгустком самолюбия, со свинцовой душой, который, словно баграми, впивался в свое плотское существование. Если бы не Дондо, Кэсерил давно бы избавил себя от тягот мира.
А я смог бы?
Он представил себе… а вдруг этот смертельный якорь каким-то чудом исчезнет? Он смог бы сбежать! Хотя никто не знает, к чему это приведет. Тот самый Кэсерил… Если бы он выдержал еще один день, еще одну милю на этом пути, кто знает, может быть, он спас бы мир. Но он отказался от своего предназначения слишком рано. Это ли не проклятие – оторвавшись от земной плоти и став привидением, превратиться в посмешище, в экзотический объект шуток? На все время своей жизни, а срок ей – вечность…
И все-таки единственный способ узнать ответ – это пройти весь путь до конца, к тотальному исчезновению.
О Боги! Наверное, я действительно сошел с ума, если собираюсь из любопытства дойти до последних глубин ада!
Он слышал, как люди вокруг него дышали, как шуршали чьи-то одежды. Нежно ворковал своими струями фонтан. Эти звуки успокаивали. Он чувствовал себя страшно одиноким, но, по крайней мере, он был в хорошей компании.
Добро пожаловать в цех святых, Кэсерил! Во исполнение божеского благословения ты призван творить чудеса. Беда в том, что не ты их выбираешь!
С Бетрис дело обстоит ровным счетом наоборот. С ней не нужно штурмовать небеса. В ее случае вопрос состоит в том, позволить ли небесам штурмовать тебя. Сможет ли старый мастер осадной обороны сдаться и открыть свои врата?
В ваши руки, о Боги света, предаю я дух свой. Делайте, что считаете нужным, чтобы вылечить этот мир! Я готов исполнить вашу волю.
Небо между тем светлело, и серые тона Отца Зимы сменялись весенней голубизной, цветом Дочери. Кэсерил увидел, как тени людей, участвовавших в бдении, медленно наполняются цветом и обретают форму. В воздухе висел запах апельсиновых цветов, а совсем рядом – аромат волос Бетрис. Кэсерил поднялся на колени.
Вдруг откуда-то из недр дворца раздался мужской крик. Он резко оборвался, и следом тотчас же прозвучал женский вопль.
27
Кэсерил оперся рукой о каменную плиту, поднялся и, рывком отбросив плащ, освободил эфес меча. Люди вокруг поднимались и обеспокоенно посматривали по сторонам.
– Ди Тагилль! – позвал Кэсерил ибранца. – Посмотрите, что там.
Тот кивнул и бегом отправился в сторону, откуда донеслись крики.
Ди Цембуэр, чья сломанная правая рука все еще была на перевязи, извернувшись, выхватил меч левой и устремился вслед.
– Нужно запереть ворота! – крикнул он на бегу.
Кэсерил осмотрел двор и арку. Изящно выделанные кованые ворота широко отворились перед ди Тагиллем. Но нет ли здесь другого входа?
– Принцесса! Принц! Бетрис! Не попадитесь в ловушку! – крикнул он и бросился за ди Цембуэром, чувствуя, как неистово колотится сердце. Только бы успеть до того, как…
Взволнованный паж выбежал из ворот за мгновение до того, как до них домчался ди Цембуэр.
– Милорд! Помогите! На дворец напали вооруженные люди!
Он в ужасе посмотрел назад.
А вот и они! Двое вооруженных мечами людей бежали вслед за пажом. Ди Цембуэр, пытавшийся закрыть ворота и одновременно орудовать мечом, зажатым в левой руке, едва увернулся от рубящего удара. И тут же у ворот оказался Кэсерил, нанесший быстрый первый удар. Враг отбил меч Кэсерила, и звон стали разнесся по всему двору.
– Уходите! – крикнул он через плечо. – Через крыши!
Но сможет ли Изелль в своем платье карабкаться по крышам? Он не смог посмотреть, потому что враг, оправившись от первого яростного контакта, бросился вперед. Нападавшие не носили никакой формы, никаких знаков отличия и были в обычной уличной одежде – так было легче затеряться в праздничной толпе и малыми группами просочиться во дворец.
Ди Цембуэр нанес удар второму из нападавших и тут же получил ответный удар по сломанной руке. Побелев лицом и охнув, он отпрянул. Из-за угла появился еще один солдат, в зеленых тонах баосийского гарнизона. Сердце Кэсерила воспрянуло было надеждой, но тут же упало – в этом воине он узнал предателя – того самого капитана, который продался Дондо за зеленый камень и способствовал безвременной смерти Тейдеса. Да, с тех пор он еще понаторел в искусстве измены!
Увидев Кэсерила, капитан злобно прищурился и сжал рукоять меча. Теперь их было двое против одного. Кэсерил уже не имел возможности ни перевести дух, ни закрыть ворота, тем более что на его пути упал противник, сраженный наконец ди Цембуэром. Но Кэсерилу нельзя было ни падать, ни отступать. К счастью, в узкий проем в воротах противники могли прорваться только по одному – Кэсерилу сегодня явно везло! Но рука его постепенно немела от тяжести меча и силы наносимых и принимаемых ударов. К тому же судорога вновь скрутила внутренности. Но каждый его удар давал так нужные Изелль, Бетрис и Бергону мгновения для бегства и спасения! Вот они удалились от места боя на один шаг, на два, на три… А где ди Тагилль? Девять шагов, десять, пятнадцать… Сколько еще бандитов следует за этой троицей? Его меч отсек кусок челюсти у нападавшего, и тот, истекая кровью, с криком отшатнулся от ворот. Но у капитана появился лучший угол для атаки. Он все еще носил перстень Дондо, и тот сверкал, когда, выбрасывая вперед руку с мечом, капитан атаковал и отбивал атаки. Сорок шагов. Пятьдесят…
Кэсерил бился, защищая ворота, с такой отчаянной яростью, что даже забыл о демоне и Дондо, заключенных в его теле. Смерть для него уже не значила ничего. Его мир сузился до крошечного пятачка, на котором разворачивалось его последнее сражение. Он бился не за жизнь, он сражался за шаги. Каждый шаг, который успевали сделать Изелль, Бетрис и Бергон, был для него победой. Шестьдесят шагов…
Он потерял счет. Что же, начнем сначала. Один, два, три…
Сейчас я умру. Но, увы, это будет лишь во второй раз. Он едва не взвыл от отчаяния. Он так и не смог умереть достаточное количество раз! Рука его дрожала от напряжения и усталости. Здесь, в этой схватке у ворот, нужен не секретарь, а богатырь, но где такого взять? На ночное бдение к принцу и принцессе явились всего несколько аристократов, способных держать оружие. Неужели никто не придет ему на помощь? Ведь даже слуги могли бы, похватав первое, что подвернется под руку, швырять это в нападающих… Двадцать два…
Может быть, сменить позицию и отойти к лестнице? Успели ли они подняться? Он бросил взгляд назад. Это было ошибкой. Капитан нанес удар, и меч выпал из рук Кэсерила, загремев металлом на камнях двора. Капитан бросился на Кэсерила и резким ударом кулака опрокинул его. С полудюжины атакующих прорвались через ворота и бросились во все углы. Парочка из них, опытные и осторожные, нанесли Кэсерилу несколько тяжелых ударов кулаками, в голову