– О, не стоит, – покачал головой Кэсерил. – Я добавил немало лишней работы местным слугам, так пусть уж они поимеют с меня пару монет.
Палли фыркнул, но пожал плечами, после чего спросил:
– Так тебя точно не лихорадит?
– Сначала я не был уверен. Теперь знаю. Нет, не лихорадит. Врач разрешил мне есть, хотя и понемногу. Думаю, я выздоравливаю.
– Да, это настоящее чудо. Чтобы на тебя посмотреть, можно и заплатить. Я понимаю дворцовых слуг.
– Чудо не в этом. Я пока не понял, зачем Госпожа Весны сохранила мне жизнь. То ли как прощальный подарок, а может быть, я ей нужен как тот, кто смог бы вновь открыть ей врата в наш мир? Ордол был прав, когда писал о бережливости Богов. Они своим достоянием не разбрасываются. Так что, я думаю, оба объяснения хороши. Когда-нибудь мы с ней обязательно встретимся вновь.
Он откинулся на спинку кресла и взглянул в высокое голубое небо. Небо цвета Дочери. Губы его сами собой сложились в улыбку.
– Когда мы встретились в первый раз, Кэс, ты был самым серьезным парнем из всех, кого я знал. Теперь ты все время улыбаешься. Ты уверен, что получил обратно свою душу точно такой, какой отдал?
Кэсерил громко рассмеялся.
– Может, и не такой. Вспомни, как бывает, когда мы путешествуем: ты пакуешь все необходимое в седельные сумки, а когда возвращаешься, они у тебя вдвое больше, чем во время отъезда, хотя ты клянешься, что по пути ничего туда не добавлял. Все дело в искусстве упаковки.
Он похлопал себя по бедру и закончил:
– Наверное, меня не очень аккуратно упаковали обратно.
Палли покачал головой и сказал:
– А теперь ты еще и протекаешь. Стихами.
Прошло еще десять дней. Кэсерил выздоравливал. Он совсем не тяготился бы вынужденным бездельем и отдыхом – если бы не тоска по людям, с которыми он расстался и с которыми так хотел воссоединиться. Наконец это желание победило в нем его ненависть к конным путешествиям, и он попросил Палли организовать их поездку в столицу. Конечно, Палли протестовал: Кэсерил еще не вполне здоров, ему рановато садиться в седло… Но Кэсерил был уверен, что и Палли не терпится посмотреть, что там происходит в Кардегоссе.
Кэсерил с небольшим эскортом, включавшим, помимо Палли, его кузенов и верных соратников Фойкса и Ферду, особо не спеша, ехал по дороге, наслаждаясь чудесной погодой, совершенно непохожей на то, что они испытали во время своей прошлой поездки. Каждый вечер, когда ему помогали спуститься с лошади, Кэсерил клялся, что назавтра они поедут помедленнее, но следующим утром, оказавшись в седле, он невольно понукал своего коня, чтобы тот двигался быстрее. Наконец на горизонте, на фоне голубого неба и пушистых облаков, показалась Зангра, которая выглядела ярким бриллиантом посреди изумрудного ландшафта.
За несколько миль до Кардегосса на дороге они встретили небольшой обоз. Люди в ливреях провинкара Лабрана сопровождали три повозки и некоторое количество вьючных лошадей и мулов. Две из трех повозок были нагружены багажом, в третьей, с занавешенными окнами, ехали несколько женщин.
Подъехав к обочине, эта третья повозка остановилась, сидевшая в ней служанка подозвала сержанта в ливрее, что-то ему сказала, и тот, подъехав к компании, в которой ехал Кэсерил, спросил:
– Джентльмены! Если среди вас есть кастиллар ди Кэсерил, то моя госпожа вдовствующая королева Сара желала бы… просила бы, поправился он – возможности поговорить с ним.
Провинкар Лабрана, как вспомнил Кэсерил, был племянником Сары. Он понял, что является свидетелем возвращения королевы в свои родовые угодия.
– Я полностью в распоряжении королевы! – сказал Кэсерил сержанту.
Фойкс помог Кэсерилу спешиться. У задней дверцы повозки откинули ступеньки, и сопровождавшие королеву дамы вышли в поле – погулять и полюбоваться весенними цветами. Сара осталась внутри повозки.
– Прошу вас, кастиллар! – сказала она негромко. – Я очень рада этой нашей случайной встрече. Уделите мне минутку.
– Для меня это честь, моя госпожа!
Поклонившись, он забрался в повозку и сел на обитое сиденье напротив королевы. Вьючные мулы медленно прошествовали дальше, и воцарилась тишина, лишь слегка нарушаемая пением птиц, негромкими голосами, звучащими в отдалении, позвякиванием уздечек, тихим ржанием лошадей да хихиканьем служанок.
Сара была одета в простой плащ в черных и лиловых тонах – траур по бедному Орико.
– Примите мои извинения, – произнес Кэсерил, кивая на наряд королевы. – Я не мог присутствовать на похоронах, потому что не вполне оправился для путешествия.
Она понимающе кивнула:
– Из того, что мне рассказали Изелль, Бергон и леди Бетрис, я поняла, что ваше спасение от смерти было чудом.
– О, да! Это очень точное определение!
Сара со странным пониманием во взоре посмотрела на него.
– Боги приняли Орико? – спросил он.
– О, да! Это сделал Бастард. Как в жизни он был отвергнут старшими Богами, так и в смерти. Это вновь возбудило разные слухи о его происхождении.
– Все не так, моя госпожа! Орико, вне всякого сомнения, был ребенком Иаса. Я думаю, со времен Фонзы именно Бастард стал покровителем рода Шалион. Поэтому то, что именно Бастард принял Орико, выглядит вполне логичным.
Сара пожала плечами.
– Так себе покровитель, – проговорила она. – Накануне, перед самой смертью, Орико сказал мне, что хотел бы родиться сыном дровосека, а не короля Шалиона. Из всех эпитафий на его смерть, что я слышала, эта мне кажется наиболее уместной.
Грусть смешалась с горечью в ее голосе.
– Марту ди Джиронал, как я слышала, был взят Отцом? – спросила она.
– Да. Его тело отправили в Тистан, к его дочери. Он сыграл свою роль в этой истории, хотя большой радости в конце она ему не принесла.
И, выдержав мгновение, он добавил:
– Я могу лично гарантировать вам, что Дондо Бастард забрал в свой личный ад.
Губы Сары скривились в горькой усмешке.
– Надеюсь, там его научат хорошим манерам, – сказала она.
К этой эпитафии добавить было нечего.
Кэсерил вдруг вспомнил разночтения, касавшиеся дня смерти короля и, осторожно откашлявшись, спросил:
– Накануне своей смерти… А в какой день он умер, моя госпожа?
Она внимательно посмотрела на него, вскинув темные брови, и ответила:
– На следующий день после свадьбы Изелль.
– А не накануне? Тогда получается, что Марту ди Джиронал был самым странным образом неверно информирован. И слишком поспешен в некоторых своих действиях. Что же касается Орико… Есть какая-то злая ирония в том, что он умер за день до собственного спасения.
– Я, врач Орико, архиепископ Менденаль – все, кто постоянно был с королем, – можем поклясться, что Орико был жив и днем, и вечером того дня и умер лишь утром на следующий день.
Она в упор посмотрела на Кэсерила, все с той же горькой усмешкой на губах.
– Поэтому брак Изелль и Бергона юридически безупречен, – закончила она веско.
Да, теперь у лордов, которые хотели бы оспорить право Изелль на престол, не было для этого никаких оснований. Свидетельство королевы и архиепископа куда весомее мнения Марту ди Джиронала, который к тому же уже был трупом.
Но каково было королеве, представил себе Кэсерил, сидеть целый день и всю ночь в запертой комнате со студенистым, раздувающимся телом умершего супруга! О чем она думала? Что вспоминала в эти томительно текущие часы? И все-таки она сделала этот подарок Изелль и Бергону, всему роду королей Шалиона, который она сейчас покидала. Кэсерил вдруг представил ее аккуратной хозяйкой дома, которая, прибрав все вокруг, оставляет на каминной полке большую вазу цветов для новых жильцов дома, из которого уезжает.
– Я думаю, что понимаю… – сказал Кэсерил.
– Конечно, понимаете. У вас всегда был очень зоркий глаз, – сказала Сара и добавила через мгновение: – И осторожный язык.
– Это условия моей службы.
– Вы хорошо послужили роду Шалиона. Может быть, даже лучше, чем он того заслуживал.
– Но и вполовину не настолько хорошо, как требовалось.
Сара вздохнула.
Кэсерил вежливо осведомился о планах вдовствующей королевы. Она возвращалась в свою провинцию, чтобы жить в своем замке, уже ни от кого не завися. По правде, она с радостью покидала Каргедосс, оставляя его наследникам Орико. Встав, Кэсерил пожелал Саре доброго пути, поцеловав ее руки. Она в ответ поцеловала руки Кэсерила и легко коснулась кончиками пальцев его лба.
Встав на обочине, он проводил обоз королевы глазами, сочувственно морщась, когда колеса повозок попадали в особенно глубокий ухаб. Да, дороги Шалиона нуждались в ремонте, и он отлично понимал это, поскольку странствовал по многим из них. На Архипелаге дороги были широкие и гладкие. Ездить по ним было одно удовольствие в любую погоду. Нужно посоветовать Изелль и Бергону пригласить рокнарийских мастеров. Более качественные дороги, меньше бандитов – все это сослужит Шалиону хорошую службу. Точнее, Шалиону-Ибре, улыбнулся он Фойксу, который помог ему забраться в седло.
29
Пока Кэсерил разговаривал с королевой, Палли отправил Ферду в Зангру, известить об их прибытии Изелль и Бергона. И вот, когда Кэсерил въехал в ворота замка, его встретил сам комендант и целый сонм слуг. Комендант низко поклонился Кэсерилу, а грумы помогли ему спешиться. Аккуратно спустившись, Кэсерил спросил:
– Принцесса Изелль и принц Бергон в замке?
– Нет, милорд! Они отправились в Храм. Там проходит церемония возведения в должность лорда ди Яррина и принца Бергона.
Получается, что новая королева выбрала именно ди Яррина новым генералом святого ордена Дочери. А то, что генералом святого ордена Сына, этой важнейшей военной силы королевства, отныне станет король-консорт, было вдвойне мудрым шагом: эта сила попадает в полное подчинение двору и, кроме того, устраняется повод для раздоров между лордами Шалиона. Это была идея Изелль, и они обсуждали ее перед тем, как они с Бергоном покинули Тариун. Кэсерил тогда сказал, что ди Яррин, конечно же, будет верен королеве, поскольку получает столь желанную должность. Но поскольку он уже не очень молодой человек, в ближайшем будущем и эта должность должна перейти в ведение королевы и короля.