егивать. Палач приказал в течение суток найти, иначе зарплату нам урежут.
– Пусть сам едет сюда со своими качками, – раздраженно проговорил узкоглазый, – и ищет. Сказали бы нам сразу про Суслика, ничего этого и не было бы.
– В том-то и дело. А я все-таки не ожидал такого от Суслика. Никогда бы не подумал, что он на трупы пойдет.
– С перепуга, видно. Кнут любил жути гнать. А может, просто решили сам на сам потрудиться. Скорее всего намыли золотишка неплохо, вот и захотели сладкой жизни попробовать. Найдем мы их.
– И что? – нервно спросил Суслик плотную женщину.
– Да вроде ничего такого нет. В поселке незнакомых не встречала. Правда, тут бабы в магазине говорили, что вокруг поселка ходят какие-то с оружием. Участковый наш заинтересовался. Смелый, дурак, – усмехнулась она, – один пойти может. Ничего и никого не боится.
– Вот, Птаха, – Суслик протянул ей пачку долларов, – это на неделю. Я говорю про кормежку и крышу над головой. И конечно, чтоб никто не знал.
– Не учи ученую, – быстро пересчитав доллары, ответила Птаха.
– Где ты их видела? – спросил капитан милиции пожилую женщину, чистившую грибы.
– Да возле высохшего ручья. Четверо с винтовками. У одного, как у тебя, еще пистоль на ремне в кобуре.
– Давно это было?
– Да час назад. Я ж уже не шибко хожу, не то что в молодости. С час назад, не боле. – Она посмотрела на капитана. – Не ходи один туды. Я старая и в тайге всю жизню провела, а по шагам научилась хороших людей от зверья в человеческом обличье отличать. Они супостаты те еще – и тайгу знают, и видать, что хищники. Убьют не задумываясь.
– Спасибо за беспокойство и предупреждение. – Капитан улыбнулся.
– И знаешь, ищут они в поселке кого-то.
– Ну и что? – пожал плечами Леонид. – Значит, просто решила понаблюдать за нами. Сейчас оно понятно, – усмехнулся он. – К нам зайдешь, а тебя на выходе милиция с наручниками караулит. Я сам, когда домой возвращаюсь, час около дома кружусь. Все кажется, что вот-вот меня загребут.
– А не с ней ли ты встречаешься? – тихо спросила Илина. – Запомни, Леня, убью сразу, если только узнаю.
– Да сколько можно об этом говорить? – раздраженно воскликнул он. – Ведь все уже травой поросло. Я почти год в Москве не был. А она сюда последний раз приезжала два года назад. И не надо меня пугать, я ведь и рассердиться могу.
– Я тебя предупредила, – спокойно проговорила Илина. – А теперь нужно думать, почему она даже не звонит.
– Боится, что мы под колпаком милиции, неужели непонятно? Потому Исак и прислал Кристину. Мало ли что мы можем сказать по телефону. А тут она убедится, что все в порядке.
– Все равно что-то здесь не так. С ней трое парней. И конечно, Робот. А он тот еще фрукт. Когда Робот появляется, обычно кто-то умирает. Может, его и прислали для этого?..
– Вместе с Кристиной? Не смеши.
– А мне не смешно. Ты тогда с ней…
– Она была со мной до тебя. Ты отбила меня у нее.
– Она лишь попользовалась тобой и ушла к Исаку. Она и была с Исаком, просто решала, с кем выгоднее. И выбрала…
– Да заткнись ты! – закричал Леонид. – И не лезь больше с этими разговорами, не доставай. И без этого хлопот полон рот!
– Я люблю тебя, – тихо проговорила Илина, – и больше не позволю никому пользоваться тобой.
– Хорошо сказано, – усмехнулся он. – Только сначала надо решить свои проблемы, а их сейчас выше крыши.
– Ну вот что, Галина Петровна, – сказал полковник милиции, – вы просто не понимаете, что происходит. Сначала вы даете показания, в которых рассказываете, как увидели драгоценности в дипломате человека, оттолкнувшего малыша…
– Ничего я не видела. Я как раз билет проверяла. Не знаю я ничего. А подписала потому, что ребята из железнодорожной милиции просили, вот и все.
– В прошлый раз вы говорили другое. Если вам угрожают, то…
– Да кому я нужна, чтоб мне угрожать? Я говорю правду. Ведь сейчас за ложные показания наказывают, как вы говорили, вот я и…
– Так вас уже можно взять под стражу.
– Я подписку не давала, и о даче заведомо ложных показаний меня не предупреждали. Вот сейчас я и говорю правду.
– Я тебя все равно упрячу! – прошипел тучный майор милиции. – Или ты сейчас мне правду скажешь, или я тебя…
– А вот пугать не надо, – рассмеялась вторая проводница. – За это можешь и с погонами распрощаться, будешь на вокзале дежурить. Я говорю, что ничего не видела и ничего не знаю, вот и все.
– Послушайте, Алимов, – устало вздохнул следователь, – перестаньте. Вы же только самому себе делаете хуже. Вам грозит срок от восьми до пятнадцати лет…
– За что? – невозмутимо спросил Алимов. – Я ничего не знаю. Мне все это подсунули. А то, что, по вашим словам, есть свидетели, так пусть они мне это в глаза скажут. Да, я толкнул мальчишку, вот в этом и виноват. А на меня навесили черт знает что. Кстати, я не единожды писал жалобы прокурору, но почему-то…
– Они отправлены, – перебил следователь, – и разбираются. Санкцию на ваш арест суд дал. Вы задержаны с поличным, имеется свидетель.
– Но вы говорили – свидетели. Значит, остался один? Показания ваших постовых суд не учтет. А дамочка, сынишка которой грохнулся на перрон, может наговорить все, что угодно. И поверьте, гражданин начальник, суд меня оправдает и сразу освободит. А вы будете мне выплачивать десять тысяч европейской валютой за нанесение материального и морального ущерба, а также оплачивать мое лечение в больнице. Я выберу самую дорогую клинику.
– Ладно, – убирая бумаги в папку, буркнул следователь. – Значит, не желаешь себе срок уменьшить?..
Он надавил кнопку под крышкой. Вошел конвоир.
– Готовь Алимова, – сказал дежурный майор. – В СИЗО поедет. Давно пора. А то мы все перенервничали. Мало ли что он мог выкинуть. А домушника пока оставляют. Его, говорят, муровец в Москву повезет.
– Без конвоя? – удивился старший лейтенант.
– На самолете, наверное.
– И когда? А то надоел порядком.
– Когда нужно будет, тогда и повезут.
– Все отдали? – закуривая и дав прикурить Отмычке, спросил Ларионов.
– Ага, – выпуская дым, кивнул тот. – Ништяк, я один сижу. А то братва подумает, что я на ментов пашу. Хотя, наверное, и так уже базарок покатил: Отмычка в хате один, сигареты с фильтром шабит, хавает не баланду казенную. Да хрен я на них забил! Путный никогда не скажет, а остальные…
– Почему ты сразу не признался? – спросил капитан.
– Слышь, опер, эти побрякушки, которые вам Люсьен сдала, на пятнашку тянут. Не скажи вам, где я их хапнул, меня бы под пресс бросили и стали вышибать, где взял. Ведь не просто так вы за них уцепились. А мне за чужое похмелье ловить по-полному уж больно не хочется, своего девать некуда. Я домушник, а не спикуль драгоценностями.
– Понятно, – улыбнулся капитан. – А скажи, на Люсьен зло имеешь?
– Сначала – да. Думал, на кусочки разорву шлюху. Потом прикинул – сам ведь виноват. До этого дважды шкурье сдавало, ну и тут вышло. Так что сам Ваня с печки!.. – Отмычка с усмешкой махнул рукой. – Ей-то ничего не будет?
– Да вроде сначала пугали: кровь на этих побрякушках, и ей, мол, за укрывательство светит минимум червонец, – потом перестали. Она же не при делах.
– Она и не знала ни хрена. Потом уж я ей по пьяному делу рассказал. Расчувствовался, школьник. А этот Торба, значит, не в сознанку? Неужели мыслит, что за паровоза я с этими побрякушками срок тащить буду? Хрен ему на рыло! Я за себя отвечу, за другого шею под топор подставлять не буду.
– Верно рассуждаешь, – согласился Ларионов.
– А мне твое «добро» на это не надо, – огрызнулся Отмычка. – Мы с тобой на разных берегах реки, которая жизнью называется.
– Тоже верно, – улыбнулся капитан. – Только, знаешь, что-то у тебя не вяжется насчет кражи у Торбы. На кой хрен ты сюда-то приперся?
– Да надо было. Или вы мне хотите подвесить эту хреновину на шею и в омут? – Отмычка насторожился.
– Да что-то уж больно гладко у тебя получается. Обчистил Торбу, подарил кое-что подружке, а сам в Хабаровск поехал. Здесь как раз в тот день курьера с точно такими же украшениями взяли. Изготовитель один и тот же. И получается, что вроде как ты…
– Охренел, мент?! – заорал Отмычка. – Да ты думай, шевели мозгой, если она у тебя есть, конечно! Я домушник и никогда…
– Да ладно, – рассмеялся капитан, – я просто теорию развиваю.
– От такой теории и инфаркты у подследственных бывают, – угрюмо проговорил Отмычка.
– Да у тебя-то с сердцем все в порядке, – поддел его милиционер.
– А кто знает, ведь ни разу не проверял я эту штуку. Бывает, порой что-то сдавливает. В общем, иногда думаю – все, отходил Отмычка, пора на вечную стоянку отправляться. Потом вроде отпустит, и снова жить хочется. Ну а когда дело сделаешь и видишь в окно кабака, как менты носятся, на душе рай! – Он подмигнул капитану. – Правда, когда тебя увидел, понял: рай позади, впереди бог-прокурор и земной ад для грешников – зона. – Вздохнув, Отмычка снова закурил.
– А есть такие, кто вроде и доволен, что их взяли. Мол, зона – мать родная.
– Да только дураки так базарить могут. Воля – она и есть воля. За колючкой ты никто и звать тебя никак. Боишься, что сдадут ментам. Опасаешься шмона, если что-то ухапать сумел. В карты играешь – боишься. Выиграешь – опасаешься. Бывает, вместо расчета башку проломят или перо меж ребер сунут. Ментовни постоянно боишься. В общем, как разведчик, живешь сам на сам, а правила ничьи не нарушаешь. В зоне главное – человеком остаться, а это редко кому удается.
– А если бы я тебя отпустил, когда ты просил, вернулся бы?
– Сто процентов – да. Но к чему сейчас об этом базарить…
– Зачем ты в Хабаровск приехал? – в который раз спросил Ларионов.
– Просто так, – хмуро ответил Илья, – посмотреть эти места, вот и все.
– Ну, сейчас ты врешь. В общем, вот что, если там, куда ты рвешься, криминала нет, поедем вместе. Я что-нибудь придумаю, чтоб отпустили тебя со мной. На пару часов, не больше. Если решишься, то завтра, а скорее всего послезавтра поедем.