еседы, но на самом деле прислушивались внимательно. Так уж случилось, что нормального мужчину зачем-то занимает жизнь оскопленного. Непонятно почему. То ли это накопление опыта на тот случай, если, не приведи господи, самому придется оказаться в подобной ситуации, то ли еще что-то. Но так или иначе, большинство мужчин боится таинственной операции по превращению в бесполое существо больше, чем даже самой смерти.
Бывшему комтуру тоже нелегко давался переход. Все-таки три года сидячей жизни давали себя знать. Но рыцарская закалка оставалась тем стержнем, на котором крепилось терпение тамплиера.
– Ну, брат, ты должен меня пожалеть, что нас ждет там, скажи! Что-то ужасное, да?!
Симон молчал, сцепив зубы, и топтал изодранными сафьяновыми чувяками пыльную узкую тропу.
– Ты не можешь не знать, брат. Не можешь! Ты стольких свел в эти горы! Ты не можешь не знать. Что там с ними происходит?!
Молчал Симон, по-прежнему молчал.
Арман Ги в другой ситуации, может быть, и сам бы подумал, а стоит ли лезть в пасть неизвестному и непонятному здешнему дьяволу, но теперь, побуждаемый новой идеей своей избранности, упорно перебарывал приступы усталости и мистического страха, которым веяло от персидского диалога. Перебарывал и решительно двигался вперед.
Переночевали у небольшого костра. Перекусили черствыми лепешками. Под покровом ночи нытье и причитания стали менее отчетливыми, а после и вообще заменились всхлипами.
Хозяин и слуга по очереди сторожили своих ценных пленников.
Перед рассветом Лако, сменяя бывшего комтура, сказал, что окружающие горы не кажутся ему необитаемыми.
– Да, я тоже обратил внимание на следы овечьей отары.
– И еще верблюды. Несколько тряпок, потерянная бусина. Время от времени здесь проходят небольшие караваны.
– Ну, это мы и так знаем, ведь он, – указательный палец метнулся в сторону Симона, – не раз путешествовал сюда. Уж, наверное, не пешком.
– Да, господин.
Утром двинулись дальше. Горы по-прежнему не казались гостеприимными, серые обнаженные камни, редкая, осторожная на вид растительность. Вьющийся над головой стервятник. Внимательный взгляд то и дело наталкивался на следы, обычно оставляемые караванами. Небольшими и состоящими скорее из мулов, чем из верблюдов. Если последний является кораблем пустыни, то мул – лучшее средство транспортировки поклажи в бесшумно бушующем море каменных волн.
Все указывало на то, что скрытая в горах южной Каппадокии таинственная крепость под названием Рас Альхаг, соединена с миром довольно оживленной тропою и путешествующие по ней не считают нужным очень уж скрываться.
– Все, – заявил вдруг Симон у подножья высокой скалы, возле которой делал резкий поворот небольшой прохладный ручей.
– Что «все»? – удивился Арман Ги.
– Дальше дорога мне неизвестна.
– Почему?
– Потому что я доставлял свой «товар» до этой скалы, и здесь меня ожидали слуги Черного магистра.
– Черного магистра?
– Да, так зовут хозяина Рас Альхага.
Арман Ги огляделся, стараясь определить путь дальнейшего путешествия.
– Так ты сам не видел никогда этого Черного магистра?
– Нет.
– Кто же тебе платил деньги?
– Никто, никогда мне никаких денег не платил.
– Не понимаю, зачем ты тогда занимался тем, чем ты занимался.
– Я слуга моего господина. Видимо, кто-то рассчитывался с Нарзесом прямо в Халебе.
– Но с кем-то ты здесь все же встречался?
– Да, с людьми Черного магистра. Но я никого не видел в лицо.
– Почему это?
– Они прятали свои лица под покрывалами.
Арман Ги сплюнул.
– На этом Востоке все считают своим долгом прятать лицо. Я сначала думал, что это только кипрская мода.
Симон пожал плечами и не стал комментировать это замечание бывшего комтура.
– А откуда ты узнавал, в какой день и в какой час ты должен оказаться здесь с грузом, или, как ты говоришь, с «товаром»?
– Об этом мне говорил Нарзес.
– А ему кто сообщал?
Симон развел руками.
– Нарзес был знаком с Черным магистром?
– Не знаю. Навряд ли.
– Что за неуверенность в твоем голосе?
– Хозяин делился со мною далеко не всеми своими тайнами. Я не знаю, был ли он знаком с властителем Рас Альхага.
– Говоря по совести, это неважно. Был Нарзес приятелем этого Черного магистра или не был, мы все равно отправимся дальше.
Евнух криво ухмыльнулся.
– Но я действительно не знаю дороги.
– Ты не мог не видеть, в какую сторону угоняют тех, кого ты сюда доставил.
– Мог. Люди под покрывалами требовали, чтобы я уходил первым. И не оборачиваясь.
Арман Ги пожевал губами.
– Сколько лет, говоришь, ты занимался своим подлым ремеслом?
– Почти семь.
– За это время должна была протоптаться тропа, хотя бы и в камнях.
Лако, во время этого разговора рыскавший с изучающим видом вокруг места встречи, остановился, наклонился, как бы принюхиваясь, потом выпрямился и призывно свистнул.
– Вот видишь, – удовлетворенно сказал Арман Ги Симону, – пошли.
– Я не понимаю, чему ты так радуешься, – сквозь зубы сказал евнух, – не знаю уж, что там в крепости творят с нами, скопцами, но ведь так может случиться, что с вас там, например, сдерут шкуру.
– Если на барабан Господу, то я согласен, – захохотал бывший комтур, произнеся старую альбигойскую поговорку.
– Мы можем не дойти, – проныл Наваз, пытаясь встать.
– Почему-то мне кажется, что крепость где-то неподалеку и ночевать мы будем не под открытым небом.
Арман Ги оказался прав. Едва начало смеркаться, шедший впереди Лако обернулся и подал знак – приготовиться.
– Вон там, – сказал он, указывая в просвет между двумя большими валунами.
– Да, это башня! – воскликнул бывший комтур и сам зажал себе рот.
– Мы совсем рядом, – сказал слуга, – но они нас не заметили.
– Или вы не в состоянии определить, следят за вами или нет, – ядовито прошипел Симон.
Арман Ги несколько раз крутнулся на месте, пытаясь высмотреть предполагаемых наблюдателей. На Востоке, он знал, такие разбойничьи гнезда имеют охранительные щупальца, иногда выдвинутые на много миль от стен. Достаточно вспомнить Старца Горы и его замок.
Лако небрежно заметил.
– Там никого нет. Подходы к крепости никем не охраняются.
Это сообщение произвело на спутников Лако отрицательное действие. Сформулировал замелькавшие в голове мысли Симон:
– Надо полагать, что Черный магистр настолько грозен, что может позволить себе беспечность.
Арман Ги нахмурился и ничего не ответил.
– Мы идем дальше, – таково было его решение.
Крепость Рас Альхаг по мере приближения к ней все больше поражала воображение. Общая сумрачность постройки усугублялась громадными размерами отдельных камней, из которых крепость была сложена и темно-серым их цветом. Создавалось впечатление, что сооружение это возводилось некогда для существ, превышающих среднего человека раза в три. Невольно всплывало воспоминание о легендарных гигантах, коим молва приписывала основание Рас Альхага. Молва повествовала об этих существах скупо и как бы испуганно.
Постройка была, несомненно, старинной, это было ясно хотя бы из того, что несмотря на особую устойчивость кладки в некоторых своих местах она имела честь обрушиться. Отчего? От действия всепроникающего времени? Или это следы грозовых разрядов высшей воли, выместившей на крепости местных гигантов свое загадочное неудовольствие?
Вряд ли представлялось возможным найти ответы на эти вопросы.
Единственное, что портило картину древней, грозной, непроницаемой величественности – это странные белые и цветные точки и полосы в углах бойниц и в провалах между зубцами башен. Крепость по мере приближения к ней, начинала напоминать кусок заплесневелого черного хлеба.
И только оказавшись совсем рядом, путники поняли, в чем тут дело.
Белье!
– Это сушатся чьи-то рубахи, – растерянно сказал бывший комтур.
В принципе, ничего особенно странного в том, что стражи Черного магистра чистоплотны, не было, и даже в том, что стираные подштанники предложены на обозрение всей округе… но как-то это не вязалось с образом обиталища сумрачных, непостижимых изуверов.
Растерянность и недоумение гостей усугубились, когда из-за каменного выступа появилось широкое лицо и, увидев четверку путников, взвизгнуло по-бабьи и скрылось. Чуть позже из-за стен донеслись ширящиеся звуки дикого переполоха.
– Это бордель! – с чувством сказал Арман Ги.
– Или гарем, – таинственно улыбнулся Наваз.
– Надо войти, – неуверенно сказал Арман Ги, указывая на открытые ворота.
– В любой бордель можно войти без всякого опасения, – заметил Симон, – но не во всякий гарем.
Арман Ги окинул раздраженным взглядом гаремного специалиста. Но основные претензии сейчас были не к нему, а к провидению, которое вырвало его, бывшего комтура Байе, из лап палача, чтобы что? Чтобы бросить в толпу визжащих баб? Неужели в ней может скрываться главная тамплиерская тайна?
Трудно сказать, сколько бы длилось это недоуменное состояние, если бы в распахнутые ворота крепости не начали выбегать какие-то люди в разноцветных покрывалах с прорезями для глаз и в руках у них не обнаружились бы мечи обнаженные и копья изготовленные.
– Слава богу, – сказал бывший комтур. И его можно было понять. Зашатавшаяся было перед его глазами картина мира вновь обрела устойчивость.
Лако, следуя примеру своего господина, отбросил на камни меч и кинжал. И вся четверка была немедленно и сердито пленена.
Спустя некоторое время бывший комтур и его слуга сидели в маленькой каменной комнатенке, на куче прелой соломы. В высоко под потолком расположенном окне посверкивали звезды. Плененные молчали. Слишком странным показалось им увиденное для того, чтобы обмениваться торопливыми мнениями.
По поведению людей в покрывалах было понятно – вот-вот нежданных гостей отведут к местному хозяину. Арман Ги продолжал надеяться на лучшее, но его томила неизвестность.