ю партнершу подальше от опасного соседства.
…Протрезвев, Оксана, видно, одумалась, оценила искренний порыв бывшего десантника. Во всяком случае, сегодня Рома старался держаться от Наташи подальше, а она так растерялась! Не представляла, как спросить, что случилось. Даже попросила совета у Ксении. Та немножко поставила ей мозги на место, подсказала, как поговорить с Романом, чтобы потом не стыдиться и не сожалеть о сделанном.
Однако они обе еще не знали того, что видела и слышала Лера! Лера успела кратко изложить Наташе все, что знала, ровно к тому моменту, когда грянул новый гром – прозвучало сообщение о смерти Коренева. Наташа, впиваясь ногтями в ладони, сдерживалась, пока слушала приятельницу, но теперь появилась возможность разреветься в открытую! Высокая Лера всхлипывала и утирала слезы над ее макушкой. У той не было причины относиться к Лео неоднозначно. Они славно танцевали на милонгах и тепло приятельствовали.
Рушился весь ладный, красивый, так недавно и с такими трудами созданный, толком еще не достроенный уклад Наташиной жизни. Незачем больше ходить на занятия, стыдно и унизительно отвергнутой тенью бродить по милонгам… Хорошо, что можно не скрывать катящихся по щекам слез! Они застилали глаза, а без очков Наташа и так видела на пять шагов.
Николай в очередной раз качнулся на повороте, споткнулся, сбил ее с оси. Наташа выгнулась, чтобы не упасть, непроизвольно сморгнула слезы. На расстоянии протянутой руки Роман плавно вел партнершу. Четкая и пронзительная мелодия танго-вальса покачивала пару на своих медленных, темных волнах.
Наташа прищурилась. Рома ли перед ней?! Вот знакомая, обрамленная кудряшками лысина, вот длинный, пышный хвостик, перетянутый резиночкой. Но…
Рома всегда отлично чувствовал ритм, умел обыгрывать любые омуты, стремнины и перекаты мелодии. Однако обыкновенно он шагал, будто отбивал плац тяжелыми десантными ботинками. Разучивая новое движение, еще приговаривал про себя: «Бум-бум-бум!» Его лысая маковка, вопреки правилам танго, подскакивала вверх на каждом шаге, тело сотрясалось.
Сейчас Рома в своей нелепой, совсем не соответствующей моменту красной майке плыл над паркетом ровно, плавно, грациозно, словно щепка в медленном водовороте. Он, не запнувшись, не сбившись, не качнувшись ни разу, делал сложнейшие фигуры одну за другой. Его лицо было вдохновенно-отрешенным.
Укол ревности замер на полпути к измученному Наташиному сердцу. Рома так упоенно ведет не Оксану – Оксаны ведь нет сегодня – другую! Девушку можно назвать миниатюрной: небольшого росточка, тонка в кости, ни грамма жира, ноги – сама стройность. Тонкость фигуры отлично подчеркивали дымчато-серая туничка – шелковая, скромная, но очень стильная и определенно дорогая – и лосины с кружавчиками под коленкой – того же цвета. Роскошная волна густых, пшеничных волос струится до пояса, сужаясь, сливается тонким ручейком, иссякает между облепленными «мокрым» шелком ягодицами. Голые загорелые ноги движутся волшебно. Они мелькают со скоростью лопастей мельничного колеса, они порхают стремительно и непредсказуемо, как крылья мотылька, они замирают и, полные неги, ласкают колени партнера, они строго, как солдаты в траурном карауле, выстукивают бесконечной высоты каблуками печальный ритм. Бедра делают в очо относительно идеально прямой линии спины полный круг – не меньше! Хоть и светленькая, несомненно аргентинка!
Николай, покачиваясь, шел вперед простыми шагами. Он плотно притиснул Наташу, прижался небритой скулой к ее щеке. Наташа, вопреки законам танца, слегка извернулась и скосила глаза на партнера. Остекленевший взгляд Николая был прикован к великолепной паре. Ноги, похоже, сами несли его вслед.
– Николай! – мягко позвала Наташа. – Мы сейчас в кого-нибудь врежемся!
Тот молча, все сильнее шатаясь, шел вперед.
– Николай, милый, очнись! – испуганно попросила Наташа, чувствуя себя заложницей его пьяной целеустремленности.
Каблук протянутой назад для очередного нелепого шага ноги ударился о чью-то беззащитную плоть.
– Николай, милый, отпусти меня! – взмолилась Наташа, нарушая все танцевальные приличия.
Николай резко оборвал движение и выпустил партнершу из рук. Оказывается, последняя мелодия отзвучала. Наташа растерянно огляделась. Роман по-прежнему в двух шагах от нее. Не замечает, мечтательный взор устремлен в эмпиреи. А где же партнерша? Наташе хотелось заглянуть в лицо чудесной танцовщице: обнаружится ли хоть в нем какой-нибудь изъян? Но девушка уже покинула недостойного своих талантов танцора.
Всю дорогу до скромного домика в Снегирях Виталий немилосердно, почти непрерывно зевал. Не помогали ни жевательная резинка, ни разговоры. Рома же поначалу трещал не умолкая. Прежде Виталий не замечал за флегматичным увальнем повышенной болтливости. Они немного пообсуждали скоропостижную кончину уважаемого обоими учителя, но что по этому поводу выскажешь, кроме глубоких сожалений и сентенций об осторожности: мол, нельзя раздетым на сквозняке!
Потом обнаружилось, что бывший десантник знает каждую достопримечательность на пути. Он рассказывал Виталию, который ездил по Волоколамке с раннего детства, но ничего подобного в жизни не слыхивал, о происхождении названий деревень, ныне обратившихся в городские окраины, об истории строительства и заселения самых старых дачных поселений, о памятниках архитектуры, снесенных и ныне существующих, что расположены вдоль трассы и в отдалении от нее.
Виталий приглушил неизменную магнитолу и впитывал интересную информацию как губка, но память быстро пресытилась и принялась сочиться мутными струйками похабных анекдотов. Виталий умудрялся втиснуть между Ромиными высокоинтеллектуальными рассуждениями очередной анекдот примерно в тему, громко над ним посмеяться, после чего ненадолго взбадривался, мог вести машину и дальше с интересом слушать попутчика.
– Рома, откуда ты столько всего знаешь? Ведь вся эта информация – она, скажем так, не общедоступная. Ее же надо где-то раскопать, добыть!
– У меня девушка была, – смущенно ответил бывший десантник, – краеведением занималась.
– Ей это все было просто интересно? – снова поразился Виталий.
– Нет, у нее было задание в педагогическом училище – разработать курс по краеведению. Я ей помогал, увлекся и заболел. Училище в Красногорске, потому мы изучали именно эти места.
– Чем ты заболел? – не понял Виталий.
– Краеведением.
– Я думал, с девушкой что-то связано… – протянул Виталий и скосил глаза на молодого человека: оценил ли тот иронию?
Но Рома не оценил:
– Нет, с девушкой расстались еще до того, как она закончила писать работу. Даже не знаю, одобрил ее преподаватель наши труды или нет.
– По какой причине расстался? – Только увлекательная, но житейская тема, безо всяких лингвистических терминов и исторических экскурсов, спасет хоть на несколько минут от злосчастной зевоты! – Ты, как я понял, был готов довольно много сделать ради нее? Вон, краеведение изучил!..
– Да я… еще раз заболел… Она позвала меня в танго. Я пришел и влюбился в этот танец. А ей не понравилось. Она бросила через два месяца и принялась меня ревновать к партнершам, к самому танго. Она требовала, чтобы я все бросил. А я уже заболел!.. Но зато, когда мы расстались, я смог посещать занятия по четыре раза в неделю!
– Не зря девушка ревновала, – вбросил Виталий тонкий намек.
– В сущности, зря, – твердо возразил Рома.
– В танго много интересных женщин. Оксана, например! – пошел Рогов напролом.
Он неожиданно нарвался на подробные, но путаные объяснения, что молодой человек скорее жалел Оксану, чем любил ее, что и прежде предпочитал частую смену впечатлений. А роман с Оксаной получился не только скоротечным, но и вялым. Ему удобно было оставаться ночевать у Оксаны в Москве, вместо того чтобы каждый вечер ехать в свою загородную резиденцию. В сущности, подло так пользоваться женщиной, поэтому Роман решился порвать удобную во всех отношениях связь, зацепился за дурацкий предлог… А вообще-то дело и не в этом, а в том, что как-то незаметно танго стало значительно интереснее Роману, чем секс.
– Да-а-а, – задумчиво протянул Виталий, вновь неудержимо зевая, – другие ходят танцевать, чтобы женщин помацать, познакомиться. А ты, значит, наоборот…
Он запутался в рассуждениях и остановился, но Рома неожиданно с энтузиазмом подхватил:
– …Сбежал от девушки и ушел в парадоксальную аскезу…
Сон как рукой сняло! Виталий встряхнулся, выпрямился, насколько возможно, в мягком кресле.
– Во что ушел?!!
– То есть танго для меня сейчас важнее и интереснее обычных отношений…
– Нет, подожди! Какое слово ты сказал? Пара… доксальная что? Похоже на «осу» или червя такого поганого «акса»… «Цыганка Аза», короче говоря.
– Аскеза. Это отказ от плотских удовольствий ради служения идее, или Богу, или для достижения просветления.
– Ну, ты уже достиг просветления?
– В танго? – Рома улыбнулся.
– Пусть в танго! Аска…за сработала?
Улыбка вдруг сбежала с добродушного лица.
– Кажется, достиг, – сказал Рома абсолютно серьезно.
Виталий уже некоторое время чувствовал, как сердце дает сбои. Давненько не беспокоила аритмия! Надо скорее добраться до дачи. Поспать хотя бы пять часов!
– Но ты танцуешь в близком объятии? – уточнил Виталий, отлично зная ответ. Он хотел подвести собеседника к противоречиям в его высказываниях.
– Да. – Посерьезневший Рома начисто утерял многословность.
– А как же отказ от плоских… тьфу, платонических?..
– Плотских.
– Да, как же отказ от плотских удовольствий?
– Парадокс, – согласно кивнул Рома, будто полагал, что его спутнику и так все ясно, и тот лишь ради хохмы болтает пустяки.
Длинная стрела на асфальте под прямым углом изгибалась влево, указывая путь. Виталий и так знал маршрут. Но рисунок на дороге чем-то его смутил.
– Сюда? – уточнил он.
Рома согласно кивнул и отвернулся, откинувшись на спинку сиденья. Короткое возбуждение, вызванное небольшой дозой алкоголя, прошло. Полуночная усталость взяла свое.