— Нет, не передумал…
— А, ну да, Гартан из рода Ключей не передумывает… — кивнул Барс.
Гартан не ответил.
— Ладно, извини, — Барс оглянулся на сани и вздохнул. — Я наниматься пришел. Просителем, значит. Могу присягу принести, если потребуешь… За службу прошу одного…
Барс снова оглянулся на сани.
— Чего ты просишь? — спросил Гартан.
— Прими под свою защиту тех, кого я привел с собой. Тут — полторы сотни душ. Мужиков — двадцать три со мной. Будем драться. Еще стариков крепких — полтора десятка. Мальчишек от двенадцати годов до четырнадцати — двадцать. В общем, считай, полсотни получается. Если на стене воевать, то еще и бабы, те, что помоложе, в строй станут.
— На стене, наверное, не получится, — тихо, чтоб никто, кроме Барса, не услышал, сказал Гартан. — Нам нужно всем отсюда уходить…
— Отсюда — откуда?
— Из замка.
Барс покачал головой:
— Не получится уйти из замка. На него только надежда…
— Что значит — не получится? Если мы останемся здесь, то завтра…
— А если уйдем, то сегодня, — перебил наместника Барс, оглянулся и сказал ополченцам. — Давайте его сюда, только осторожно.
Мужики подошли к саням, стащили с них большой мешок, поднесли его к Гартану и положили на снег.
— Вот, прихватил с собой, как знал, что ты не поверишь… Ты уж извини, если подарок не понравится… Давайте, мужики! — Барс наклонился и разрезал веревку.
Мужики взяли мешок за углы, подняли, встряхнули. Оттуда медленно выползло человеческое тело. Упало на утоптанный снег. Мертвое тело. Не первый день мертвое, подумал Гартан, приглядевшись.
Он хотел спросить, что именно он должен рассмотреть в этом покойнике, как серая рука, обтянутая сухой кожей, внезапно дрогнула и согнулась. Гартан от неожиданности отшатнулся.
— Не бойся, он связан, — сказал Барс. — А так — очень даже прыткий оказался. Еле мы его увязали. Думал, придется руки-ноги обрубить. Но ничего, целенького привезли.
Оживший покойник тяжело ворочался у ног Наместника, пытался разорвать веревки, которыми были связаны его руки, елозил ногами и не сводил взгляда пустых глазниц с Барса. И такой злобой потянуло от трупа, что Гартана чуть не стошнило.
— Такие дела, ваша милость. Ты бы позвал своих полководцев… Когтя и того, что вроде палку проглотил. Им тоже забавно будет посмотреть. И полезно. Так ты меня на службу берешь?
— Беру, — коротко ответил Гартан, подозвал к себе стражника и велел привести сотника и капитана.
Коготь и Картас были где-то неподалеку, явились почти сразу.
— День добрый, — приветствовал их Барс.
— И тебе того же, — сказал Коготь, а Картас молча кивнул.
— Знакомьтесь, наш новый сотник. — Гартан вынул из ножен кинжал и протянул Барсу. — Извини, меча лишнего нет, и посвящать по всем правилам тоже некогда… Давай, быстро. Клянешься сражаться рядом со мной и подохнуть, если прикажу?
— Клянусь.
— Хорошо. Тогда объясняй сотнику и капитану, зачем звал.
Барс рассказал коротко о Борках, о том, что и возле Семихаток погост ожил и что у других деревень, пока ехали к замку, видели суету между могил. И о том рассказал, что люди, которые еще пока живы, ведут себя страшно. Несколько раз пытались напасть на обоз Барса, один раз пришлось пробиваться. А еще, похоже, лесные твари обезумевших людей не трогают. Громадный ядовитый паук напал на отряд вместе с толпой людей. Бросался только на тех, что были в обозе, а безумцев не трогал.
— Такие вот дела, — сказал Барс, закончив рассказ. — И уходить из замка сейчас — верная смерть. До Порога не дойдет никто, точно вам говорю. Я отправил четверых своих в деревни поблизости, может, кого и успеем предупредить. Если нет, то хоть разведаем.
— А зачем ты поднятого приволок? — Коготь толкнул носком сапога ожившего мертвеца.
— Да вот, чтобы вы глянули и запомнили, — Барс наклонился к покойнику и ткнул подаренным кинжалом ему между ребер слева.
Под лезвием сухо щелкнуло, но шевелиться Поднятый не перестал.
— Сердце, понятно, можно не пробивать, без толку, — Барс ударил кинжалом снова. — Печень, значит, тоже. Кишки, там, всякие… видите?
— Голова, шея, позвоночник, — сказал Картас. — Могу я попробовать?
— Давай, — разрешил Барс. — Голова.
Капитан ударил мечом в голову, между глаз. Выдернул. Мертвец заскрежетал зубами.
— Позвоночник! — скомандовал Барс.
Картас взмахнул мечом, голова отлетела и покатилась под ноги коню, запряженному в передние сани. Конь шарахнулся в сторону, чуть не сломав оглобли.
Тело мертвеца замерло.
— Либо рубить напрочь, либо голову раздробить, — Барс кинжалом подкатил голову покойника к телу. — Всем своим скажите. Если до шеи сразу не доберутся, пусть крушат ноги и руки. Получится тело разрубить — тоже можно, только они после этого еще живут. Следить нужно, чтобы они в ногу не вцепились. Где я могу своих сельчан поселить?
— В замок заезжай. — Коготь подошел к Барсу поближе и прошептал. — На деревянные стены надежда слабая, все равно придется в замок отступать. Так что лучше ты своих сразу сюда.
— Спасибо, — так же шепотом ответил Барс. — За мной должок.
— Поглядим, — Коготь хлопнул Барса по плечу. — Когда, думаешь, они доберутся сюда?
— К вечеру, может быть… К ночи — точно.
Когда Фурриас открыл глаза, был темно. Факел на донжоне не горел, только слабые отсветы по краям Сестер освещали площадку. И было тихо.
Фурриасу даже показалось сначала, что все уже закончилось, что мир прошел по Темной Дороге к своему концу и рухнул. Или стоит, балансируя над пропастью, и малейшее движение любого, самого маленького из людей, может опрокинуть мир в Бездну. В Хаос.
Тело Фурриаса было наполнено болью. Тело было словно обожжено изнутри. Черное пламя Хаоса довершило работу той девочки из прошлого, превратило брата-инквизитора в выгоревшую головешку.
Фурриас застонал. Тело немедленно отозвалось болью, ответило надсадным кашлем. Мир вокруг покачнулся, инквизитору на мгновение даже показалось, что это падает башня, рушится донжон, довершая гибель мира.
Вот сейчас я встану, подумал Фурриас, а вокруг башни нет ничего, только Хаос. Как это будет выглядеть?
Странно, подумал Фурриас, я всю жизнь пытаюсь бороться с Хаосом, но даже представить себе не могу, что это такое. Однажды попытался спросить об этом у наставника, но ответа не получил.
Наставник помолчал, а потом сказал, что этого не нужно знать. Этого не нужно представлять, потому что таким путем крохотная частичка Хаоса может проникнуть в душу… в наш мир.
Для того чтобы убивать или умирать, не нужно знать, нужно верить, сказал наставник. Фурриас поверил и перестал думать об этом.
Если бы Хаос уже победил, то Фурриас не мог бы задавать себе этих вопросов, не испытывал бы боли и головокружения. Не было бы ничего, и сумрачных пятен Четырех Сестер на небе тоже не было бы.
Фурриас перевернулся на живот, подтянул ноги. Схватился руками за парапет. Он должен встать. Встать. В ушах шумело, будто где-то рядом в пропасть обрушивался водопад. Даже сквозь перчатки инквизитор ощутил пронзительный холод камня.
Это было странное ощущение — черный огонь Хаоса все еще полыхал, все еще обжигал Фурриаса изнутри и снаружи, но руки ощущали холод. Ноги и грудь ощущали холод сквозь одежду, а лицо чувствовало ледяное прикосновение ветра.
Инквизитор встал.
Шум усилился, но теперь Фурриас понял, что это был не водопад, это кричали люди, сотни людей… Внизу, на стене замка шел бой. Деревянная слобода догорала, багровые сполохи указывали на место, где еще совсем недавно стояли дома. Ветер старательно раздувал угли пожарищ, доносил до замка запах сгоревшего дерева и смрад обугленной плоти.
Нужно идти вниз, подумал Фурриас. Он должен быть там, вместе со своими людьми. Его воины стояли на стене рядом с егерями и наемниками. Палачи… Один из них помогал подтащить к воротам сани, а второй стоял на стене и рубил-рубил-рубил… Фурриас не смог понять, с кем сражается палач, видел только, как взмывает над головами крылатое лезвие его топора, уже не блестящее, уже темное от запекшейся крови.
Из темноты за стеной вылетела стрела, ударила в доспех палача и разлетелась вдребезги. Вторая стрела пробила грудь монаха. Тот покачнулся, сделал шаг назад и рухнул со стены на головы тех, кто строил баррикаду в воротах.
На стенах были женщины. У них не было доспехов, да и сражались они вилами, серпами, лопатами… Лучники в зеленых куртках торопливо выпускали в темноту стрелу за стрелой, прячась за зубцами от ответных выстрелов.
Фурриас оглянулся — люк был открыт.
Инквизитор подошел к нему, постоял несколько мгновений, пережидая головокружение. Ему никогда не было так плохо. Раньше он воспринимал свой дар как благословение. Он мог видеть Зло, мог его ощущать и уничтожать. Но сейчас это самое Зло пропитало все вокруг, превратив дар в проклятие. У Фурриаса почти не было сил. Последние уходили на то, чтобы удержаться на ногах.
Нужно спускаться.
«Нужно спускаться», — повторил Фурриас вслух.
Здесь, наверху, хуже всего. Поток… столб черного огня, охвативший замок, уходит вверх, а инквизитор стоит на его пути.
Осторожно, чтобы не упасть, Фурриас спустился по ступеням. Лестница дальше шла по спирали. Придерживаясь правой рукой за стену, инквизитор пошел по каменным ступеням вниз, от факела к факелу, останавливаясь в каждом круге света, чтобы перевести дыхание, словно языки пламени — обычного, чистого пламени — могли поддержать его силы.
Фурриас прошел мимо парадного зала, дверь была распахнута, в камине горел огонь, но никого в зале не было. Значит, хозяйка замка пошла вниз. Она непременно будет возле своего мужа. До самой смерти.
Инквизитору случалось видеть такую верность. Не часто, но случалось.
Он спустился на следующий этаж. Идти стало легче. Похоже, он был прав, сильнее всего черный огонь на верхней площадке донжона. Следующий этаж…
Спальни наместника и его супруги, их слуг. И тоже пусто. Снизу послышались голоса. Детские крики. Стоны и возгласы боли.