«Ты, Никит, не волнуйся, – думал он, глядя на маячившую впереди спину брата. – Я все сделаю, как надо. Я уже большой. Я даже сам могу к Осипу пойти. Но ты, Никит, не волнуйся, один я к нему не пойду. Ты велел не ходить – и я не пойду. Я тебе, Никит, слово дал! Честное пацанское!»
Проходя по ряду с фруктами, Санька завертел головой, с жадностью поглядывая на горы персиков, апельсинов и груш. Он смотрел на эти разноцветные сокровища и представлял себе, как их ест. Он даже почувствовал во рту их вкус – сладко-кислый, терпкий!
Зря представлял. В животе тут же громко заурчало. А через несколько секунд кишки свело голодной судорогой.
Санька заставил себя отвернуться. Лучше не думать, не представлять. Сначала нужно сдать колечко старому Осипу, получить деньги и тогда уже можно отыграться на полную. Никита не жадный, он все что хочешь купит. Однажды он даже бутылку пива купил. Только Саньке пиво не понравилось – горькое, противное. И чего такого вкусного находили в нем рыночные мужики? Непонятно.
Санька прошел еще несколько шагов, глядя на маячившую впереди спину брата. Никита шел по рынку уверенно, сунув руки в карманы штанов и насвистывая какую-то лихую мелодию. Шурка тоже сунул руки в карманы и тоже попытался свистеть, но не получилось. Ну и ладно.
Вдруг глаза Саньки расширились. На одном из прилавков он увидел горку коричневатых пушистых шариков. Один шарик был разрезан пополам, и нутро его светилось изумрудным светом. Поравнявшись с прилавком, Санька остановился и уставился на чудесные фрукты. Это киви! Ноздри его затрепетали. Он уловил тонкий аромат, похожий на аромат свежей клубники. В животе его снова заурчало.
Краем глаза Санька заметил, что торговка, жирная тетка с красным лицом, отвернулась, чтобы достать что-то из ящика. Все решали секунды. Не в силах побороть искушение, Санька молниеносно схватил киви с прилавка и уже сунул было в карман, как вдруг чья-то жилистая, крепкая рука схватила его за запястье.
– Попался, волчонок! – зловеще прошипел мужской голос, обдавая Саньку запахом чеснока. – Бачь, хлопци, воришку споймав!
– Фрукты ворует, паршивец! – заорала торговка. – Ах ты, маленькая сволочь!
– Дяденька, – запричитал Санька, морща лицо в поддельном плаче. – Дяденька, я нечаянно! Я больше не буду!
Мужик оскалил рот в усмешке, одним рывком развернул Саньку к себе и наотмашь ударил его по лицу. Голова Саньки мотнулась, и он непременно бы упал, но мужик крепко схватил его за ворот куртки.
Мужик лениво отвел руку в сторону, чтобы ударить еще сильнее, но в этот момент чье-то маленькое тело стрелой взвилось в воздух, и крепкие пальцы впились мужику в лицо.
– Отпусти его! – яростно закричал подоспевший на помощь младшему брату Никита. – Отпусти его, гад!
– Гля, ишшо один! – ощерился мужик.
– Да у них тут цельная банда! – взвизгнула толстая тетка.
Воспользовавшись моментом, Санька вырвался из цепких пальцев мужика и, крикнув: «Никит, деру!» – стремглав помчался прочь.
За спиной он услышал чьи-то крики и топот. «Никита бежит!» – подумал он и припустил еще быстрее.
Однако Санька ошибся. Никита споткнулся о выставленную ногу толстой торговки, упал и врезался виском в угол большого ящика с грушами.
На лбу и левом виске мальчишки появились темные пятнышки крови. Когда торговка за шиворот подняла Никиту с земли, он был уже мертв.
10
На улице совсем стемнело. Сидя на скамейке в сквере, Женя обняла себя за плечи и зябко поежилась. Вокруг бурлила жизнь. По улицам сновали туда-сюда автомобили, мигая фарами и габаритными огнями, звонко перекликаясь сигналами и шурша по асфальту шинами.
С огромного ярко освещенного плаката на Женю смотрела, ослепительно улыбаясь, красивая блондинка. Одета она была в вечернее платье с глубоким декольте, а на ее длинной великолепной шее сверкало бриллиантовое колье.
Огненные буквы на плакате гласили: «Не веришь в чудеса? Почувствуй, что ты особенная, и чудо случится!»
Женя грустно усмехнулась. «Ну, конечно, – невесело подумала она. – Была бы я такой же красавицей, я бы тоже чувствовала себя особенной».
Порыв ветра прокатил по асфальту клочок газеты, поднял его в воздух и швырнул Жене на колени. Она взяла клочок и поискала глазами урну. Но урны рядом не оказалось. Женя вздохнула и от нечего делать пробежала по странице взглядом.
«Продам «Хонду» 1992 года выпуска. Цвет бежевый. Состояние отличное».
Последняя фраза снова заставила Женю невесело улыбнуться. «Хорошо, что хоть у кого-то в этом мире состояние отличное», – подумала она.
«Продам норковую шубку. Состояние ворса на четыре с плюсом».
Машины, шубы, мебель… Как было бы прекрасно все это купить. И ведь кто-то покупает. Кто-то, но не Женя. Уж ей-то точно не светит ни шуба, ни машина. Не говоря уже о квартире или уютном домике с видом на реку или море.
Женя не верила в удачу уже лет шесть. С того самого дня, когда мотоцикл с люлькой на полном ходу протаранил стеклянный колпак автобусной остановки. Из восьми человек, стоявших там в ожидании автобуса, пострадал только один. И это, конечно же, оказалась Женя. Она три недели провалялась в больнице с загипсованной ногой.
А еще год спустя она умудрилась свалиться в открытый люк. В тот раз она отделалась переломом ключицы. В следующем году на нее налетел велосипед. Велосипедист не пострадал, велосипед – тоже. Женя вывихнула руку и так сильно ушибла колено, что хромала почти месяц.
Потом во время школьного спектакля на Женю упала конструкция из реек. Девочку она не задела, но один из гвоздей зацепил ее юбку, и в итоге Женя осталась стоять перед битком набитым залом в одних зимних рейтузах. Весь учебный год школа покатывалась со смеху при воспоминании об этом спектакле. А Женя чуть не наглоталась снотворного, чтобы умереть и таким образом укрыться от обрушившегося на ее голову позора и стыда.
И так каждый раз. Судьба с завидным упорством швыряла Женю под колеса машин и мотоциклов, расставляла у нее на пути раскрытые люки, роняла на нее тяжести, обрушивала на голову сосульки с карнизов и даже в двадцатиградусный мороз делала лед под Жениными ногами тонким и хрупким, как стекло.
«Почему Бог такой злой? – не раз в отчаянии думала она, попадая в очередную беду. – Уж лучше бы он сразу меня убил, чем там издеваться!»
Однако Бог старательно оберегал Женю от смерти. Она долго думала – почему? И в конце концов решала, что она – что-то вроде громоотвода. В любом городе должен быть неудачник, козел отпущения, на голову которого сыплются все шишки. Эти «шишки» должны падать на него, чтобы не покалечить других, более красивых, умных и достойных.
Решив так, Женя немного успокоилась. Роль громоотвода – не ахти какая, но все же это лучше, чем ничего. Многим и того не достается. Живут себе на свете, коптят воздух, а зачем – непонятно.
Женя перевернула газетную страницу и от нечего делать продолжила читать. Здесь тоже были рекламные объявления, но совсем иного рода.
«Потомственная колдунья Ванда снимет порчу и избавит от венца безбрачия…»
«Белый маг 4-го ранга Афанасий поможет найти пропавшего родственника по фотографии…»
«Госпожа Магдалена. Заговоры на богатство и успех…»
«Вещая Мария. Гадание на картах Таро. Помощь в отводе беды и напастей…»
И подобных объявлений было не меньше полусотни. Женя вздохнула и отложила клочок газеты. Каких только глупостей нынче не печатают. Интересно, сколько людей покупается на эту чушь? Наверняка немного. В наше время колдуны и ведьмы уступили место компьютеру и Интернету. Хотя…
Женя вспомнила, что на Гаити, например, до сих пор официальной религией является культ вуду, и в каждом доме есть специальный деревянный или каменный идол, с которым семейство советуется чуть ли не по любому поводу. Вспомнила она и про тунгусских шаманов и русских знахарей, к которым и в наше время охотно наезжают толстосумы, желающие излечиться от разных хворей.
Да вот и тетя Матильда никогда не остается без клиентуры. И среди ее клиентов попадаются вполне образованные люди. Выходит, что вера в чудеса в человеке неистребима? Интересно, почему так? А может быть, чудеса действительно существуют? Люди ведь не настолько глупы, чтобы тысячелетия подряд верить в глупые сказки. И не зря самый разученый академик в тайне души чувствует, что обыкновенный деревенский знахарь может быть в сто раз мудрее его.
Вот взять, к примеру, святую воду. В Крещение тетя Шура постоянно приносила домой из церкви бутылки со святой водой. И эта вода никогда не протухала, даже если стояла на полке целый год.
Или, например, просвирки, простоявшие в храме всю Пасхальную неделю. Они не покрывались плесенью и не меняли вкуса, даже если лежали в кульке два года подряд. Почему так? Непонятно.
А возьмите маленьких детей! Они ведь видят и чувствуют гораздо больше взрослых. У Жениных соседей была годовалая дочка. Иногда, сидя в коляске или на стульчике, она вдруг устремляла взгляд куда-то мимо мамы, долго и сосредоточенно смотрела в пустоту, а потом начинала улыбаться и тянуть к кому-то ручонки. А ведь за спиной у матери никого не было! Кого малышка там видела? К кому тянула ручонки? Может быть, за спиной матери стояла давно умершая бабушка? Или прабабушка? Или…
Подумав о мертвых бабушках и прабабушках, Женя испуганно поежилась. О мертвецах лучше вообще не вспоминать. Хоть и говорят, что умершие родственники оберегают нас, но лучше гнать от себя эту мысль подальше. Страшно представить, что вокруг тебя постоянно толпятся невидимые мертвецы – поправляют на тебе одеяло холодной ночью, отгоняют комаров, поддерживают под локоть, когда ты идешь по бордюру, обходя лужу, стоят за спиной, когда ты пишешь письмо любимому… Даже когда ты в ванной или в туалете – даже тогда рядом с тобой кто-то есть! Жуть!
Женя передернула плечами и вдруг ощутила на себе чей-то взгляд. Она медленно обернулась и оцепенела от ужаса. Возле скамейки возникла маленькая человеческая фигурка.