– Гм, мне тогда только основное блюдо. Я буду бифштекс из вырезки, средне прожаренный, и лучше с голландским соусом, а не с перцем.
– Гратен из овощей, чесночно-ячменный ризотто?
– Несколько молодых картофелин, и все.
Хлоя опустила голову и проследовала на кухню.
– Вас удивило, почему я интересуюсь вашим медицинским отделением, – заговорил Эш.
– Да, так и есть. Но это, знаете ли, не просто отделение. Это нечто большее. Полагаю, можно сказать, что по площади это сопоставимо с небольшой сельской больницей, но у нас здесь имеется высокотехнологичное оборудование, современные лабораторные приборы, мы проводим новаторские исследования и применяем лучшие на сегодня проверенные препараты. Мы лечим самые разные заболевания, от дисфункций сердца до рака. И, скажем, от моторно-нейронных недугов до пищевых аллергий. Мы совершили прорывы в области маниакально-депрессивного психоза, о которых, я уверен, доктор Уайетт и доктор Сингх будут только рады вам рассказать. – Он наклонился к Дельфине, как подумалось Эшу, довольно похотливо. – Кстати, солнышко, вы выглядите чуточку раздосадованной. Уж не мучит ли вас снова мигрень?
– Просто голова болит.
– Может, сейчас это и так, но я не хотел бы, чтобы это развилось в приступы мигрени, вы же знаете, как они вас изматывают. – Его голос был приторным от заботливости. – Так почему бы вам не последовать совету, который я дал вам в прошлый раз? Ботокс[24] избавит вас от этого в самое короткое время.
Эш был так изумлен услышанным, что недоверчиво уставился на Причарда. Ботокс? От мигрени?
– Я уже говорила вам, Вернон, – насмешливо проворчала Дельфина. – Для такой процедуры я слишком молода и недостаточно тщеславна.
– Что ж, вам решать, моя дорогая, но вы должны основательно над этим поразмыслить.
– От этого у меня точно голова разболится.
Оба они рассмеялись, и доктор Причард сменил тему.
– Ну что ж, мистер Эш, – продолжал он, – еще у нас лечат такие разнообразные недуги, как гипертония, болезнь Альцгеймера, инсульты и менингиты. У нас имеется чрезвычайно эффективное оборудование для скрининга, показывающее первые признаки любых заболеваний.
Он наклонил свое кресло назад, глубоко затягиваясь первоклассной сигарой и размышляя.
– Возьмем, к примеру, рак, – сказал доктор, еще немного подумав. – Понимаете, новых лекарств еще нет на рынке просто потому, что в ОБУЗО Англии – нелепая аббревиатура Общебританского управления здравоохранения – не желают финансировать процедуры лечения различных видов рака, пока полностью и без всяких сомнений не убедятся, что те безопасны и что их эффективность доказана. Это, конечно, обусловлено финансовыми ограничениями со стороны правительства.
– Попечители Комрека, – продолжал Причард, – не знают ни робости ОБУЗО, ни денежных ограничений. Мы имеем счастливую возможность использовать эти так называемые «несанкционированные» лекарства во благо наших гостей. Мы, например, начали использовать ревлимид задолго до его утверждения ОБУЗО в 2009 году, потому что он особенно полезен при лечении рака костного мозга, а его действие помогает лучше понять другие формы болезни. Подобно ревлимиду, в ОБУЗО также отвергли применение различных лекарственных препаратов для лечения больных раком почек, потому что интерферон там нашли столь же эффективным – хотя исследования говорят об обратном – и гораздо более дешевым. На самом же деле интерферон действует так ограниченно, что с его помощью излечивается только один из десяти страждущих.
Причард легонько покрутил в бокале арманьяк, меж тем как складки у него между бровями переросли в вертикальные морщины на лбу. Казалось, он гневается на недостаточное финансирование правительством здоровья британских граждан. Это впечатление усилило и его негромкое восклицание:
– Боже, мы так сильно отстаем от стран Западной Европы и Соединенных Штатов, что в области медицины они начинают относиться к нам как к дикарям. Британские онкологи были вне себя, когда им вплоть до 2009 года не давали использовать сутент[25] для лечения распространенного и метастатического рака почек и печени, потому что Управление здравоохранения объявило его стоимость слишком высокой!
Знаете, – продолжал Причард с делано безнадежным вздохом, – ОБУЗО наложило вето даже на такие чудесные препараты, как анти-ФНО для лечения ревматоидного артрита и арисепт от болезни Альцгеймера, потому что у них там говорят об «оценке в соответствии с совершенством», но нет, это ложь! На самом деле это означает, что лекарства оценивались не по их эффективности, а по соотношению цены и качества! Правительство не думает о продлении жизни и снижении боли, но верит в паллиативную помощь[26], используя препараты, из-за которых пациенты лишь делаются сонливыми, а потому и меньше жалуются. Говорю вам, все дело лишь в бюджетных ограничениях, а следовательно, в политике.
– Разве это не всегда так? – вставил Эш, главным образом, потому что чувствовал: этого от него и ждут.
Казалось, сочувственное согласие снова подняло главному врачу настроение. Он отхлебнул арманьяк, потом кофе и, наконец, затянулся сигарой, длина которой быстро уменьшалась.
– Что ж, позвольте мне сообщить вам вот что, – сказал он, радостно тыча оставшейся половиной сигары в сторону Эша. – Мы в Комреке закупаем лучшие доступные препараты, а не ждем результатов политики затяжной оценки. Например, реолизин[27], вероятно, не будет одобрен еще лет пять, но мы лечим им людей уже сегодня. Он действует там, где химиотерапия бессильна. Это своего рода волшебная палочка, уменьшающая опухоли и в некоторых случаях заставляющая их исчезать.
Доктор Причард откинулся на спинку стула и воззрился на Эша с широкой улыбкой, выражавшей глубокое удовлетворение.
– Мы очень гордимся нашей работой в Комреке, – самодовольно сказал он.
Следователь глубокомысленно кивнул, не зная, что еще сказать. Но он начал подумывать, не является ли на самом деле Комрек просто научно-исследовательским институтом, незаконно работающим в плотном контакте с крупными фармацевтическими компаниями и использующим «гостей» в качестве подопытных кроликов.
– Вы настолько же продвинулись и в других, помимо рака, областях использования фармацевтики? – с неподдельным любопытством спросил он.
– О да, конечно. – Главный врач поднял взгляд и увидел официантку, приближавшуюся с обедом Дельфины и следователя. – Но послушайте, я отнял у вас слишком много времени, поскольку вы сами позволили мне оседлать любимую лошадку. Вот и Хлоя с вашим обедом, так что оставляю вас в покое. В любом случае, думаю, сейчас вы уже устали от диатриб[28].
Он со смаком допил арманьяк, а потом осушил остатки кофе. Хотя между пальцами у него все еще горел окурок сигары, он отодвинув стул, встал и потянулся через стол, чтобы пожать руку следователю.
– Здесь, в замке, можно еще многое узнать о наших различных методах лечения и препаратах для наших гостей, но ознакомить вас с подробностями я предоставлю Дельфине. Что будет для вас гораздо приятнее. Или я не прав?
Также вставая, Эш улыбнулся нахально элегантному (если возможно такое сочетание) главному врачу.
– Спасибо, что уделили мне время, – сказал Эш благодарно, но без излишней почтительности.
– Было очень приятно, старина. Теперь, если я в чем-нибудь смогу вам помочь, просто дайте мне знать, хорошо? И я хотел бы поговорить с вами как-нибудь о вашем занятии, о том, каким безумным вещам вы были свидетелем. Меня, пожалуй, можно назвать скептиком, но я, тем не менее, интересуюсь вопросами, которые вам приходится решать.
Коснувшись плеча Дельфины, Причард обогнул стол и протиснулся мимо Хлои.
Эш перехватил главного врача, прежде чем тот смог уйти восвояси. Следователь сам придвинулся к нему, понимая, что ошибся в росте врача – Причард едва достигал пяти футов шести дюймов. Девушка слегка дрожащими руками опустила на стол две полные тарелки.
– Скажите, доктор Причард, – тихо сказал Эш, наклонившись к его уху. – Постоянно ли вы держите своих – э-э – гостей… – он подчеркнул это слово – …на седативных препаратах?
Щеголь-врач отодвинул голову от Эша, чтобы окинуть его вопрошающим взглядом. Затем, тоже понизив голос, ответил:
– Это что, так очевидно?
Эш кивнул с мягкой улыбкой, но уловил краткий обмен взглядами, когда Причард посмотрел поверх его плеча на Дельфину, продолжавшую сидеть.
– Что ж, видите ли, старина, – доверительно сказал Причард, – нам хотелось бы, чтобы они всегда были счастливы – и миролюбивы, – добавил он. – Нет, они не под воздействием какой-либо «химической дубинки», если это то, куда вы клоните. Абсолютно нет. Мы используем группу препаратов, называемых бензодиазепинами, – валиум и тому подобное. В ходу, конечно, и наш старый друг прозак[29]. Возможно, что-то и немного сильнее – для тех, кто нуждается в этом больше всего. Но наши гости пребывают здоровыми и счастливыми. Таково наше соглашение с ними – или с теми, кто оплачивает их счета. Вот почему мы так стремимся прояснить этот нынешний бред про привидения – это вредит их благополучию. – Издав тихий смешок, он положил ухоженную руку на плечо исследователю. – Здесь вам не о чем беспокоиться, старина. Они не знают о таинственном распятии Дугласа Хойла, – (Он представляет это телевизионной драмой, подумал Эш), – но в таком закрытом заведении, как это, слухи начинают кишеть и становятся преувеличенными. Вы просто решите нашу временную проблему как можно быстрее, и тогда здесь все будет по-прежнему: мирная и кроткая святая святых.
Он похлопал Эша по плечу, а затем плавно двинулся из ресторана, останавливаясь лишь изредка, чтобы послать обаятельную улыбку гостю-другому, прежде чем двинуться дальше.