Парапсихолог вернулся к столу, откуда за ним с тревогой в карих глазах наблюдала Дельфина.
Улыбнувшись ей, он занял место, только что освободившееся после главного врача.
– Что ж, – сказал он, – весьма информативно.
Теперь следователь сидел спиной к стене, что давало ему неограниченный вид на зал с высоким потолком и находящихся в нем людей. Он вспомнил, что когда выписывался из психиатрического отделения лондонской больницы пару лет назад, то там настаивали, чтобы он продолжал принимать флуоксетин, который, по-видимому, был просто другой маркой прозака, и амитриптилина гидрохлорид; по крайней мере, до прекращения ночных кошмаров. Приступы тех кошмаров продолжали ему досаждать, но лишь время от времени.
– Все в порядке, Дэвид? – Дельфина накрыла его руку своей ладонью, из-за чего он невольно вздрогнул.
– Прошу прощения, – извинился он, увидев обиду в ее глазах. Она поспешно убрала руку. – У меня просто промелькнула пара воспоминаний. Воспоминаний, которые на сегодняшний день мне следовало бы похоронить. Дело не в вас, Дельфина.
– Дурных воспоминаний? – спросила она с обеспокоенным видом.
– Да, – с горечью признался он. – Может, мне надо было принимать седативные средства, которые мне прописывали, но я бросил их много лет назад. Не хочу, чтобы мои чувства притуплялись какими-либо лекарствами.
– Хотите поговорить об этом?
Вопрос был задан с нежностью, и он вынужден был напомнить себе, что эта красивая женщина работает не кем иным, как психологом. Он боялся неверно истолковать знаки. И все же был уверен, что между ними есть некая связь, вероятно, порожденная совместным опытом пребывания на грани гибели утром этого самого дня. У него было такое чувство, что это, возможно, послужило катализатором, притянувшим их друг к другу без обычных ритуалов ухаживания.
На этот раз он сам потянулся к ее кисти, упавшей ей на колени, и Дельфина не сопротивлялась, когда он вернул ее руку на стол и продолжал мягко надавливать на нее пальцами.
– Я о многом хотел бы рассказать вам, Дельфина, но не сейчас и, конечно, не как профессионалу. Вы понимаете, не так ли?
Вопрос был намеренно провокационным, и он с облегчением вздохнул внутри себя, когда она кивнула и едва ли не застенчиво опустила глаза, глядя на свои колени.
Миновало мгновение, и Эш с наслаждением напустился на свой среднепрожаренный бифштекс и мягкий как масло молодой картофель, удивляясь собственному голоду, меж тем как Дельфина принялась за копченого лосося. Пока они ели, психолог продолжала рассказывать ему о других медицинских приспособлениях, способах лечения и процедурах для больных и престарелых в замке Комрек, словно бы считая важным превозносить его достоинства. Он внимательно ее слушал, в то же время пользуясь возможностью изучать эту прекрасную женщину с волосами цвета воронова крыла. Иногда он вставлял вопрос ради разъяснения, но в основном впитывал ее слова, умиляясь, какой страстью пылает она к таким передовым медицинским достижениям Комрека, как, скажем, использование крохотной губки, пропитанной обезболивающим препаратом, что дает послеоперационное внутреннее облегчение на срок до четырех дней, или применение стволовых клеток для постоянного лечения врожденной глаукомы, стенокардии и других хронических сердечных проблем.
В конце концов Дельфина заметила, что взгляд у Эша слегка остекленел. Она рассмеялась.
– Мне так жаль! Как только начинаю говорить о наших методах лечения, то меня заносит от энтузиазма. Простите меня?
Он дважды моргнул и улыбнулся ей, скрывая свое смущение. Конечно, он мог бы всегда смотреть на ее оживленное лицо и умные, но соблазнительные глаза, но вынужден был признать, что медицинский жаргон, смешанный с ее безграничной искренностью, доказывал, что дух его бодр, а вот плоть – немощна. Или как раз наоборот?
– Вы старались, как могли. – Она все еще улыбалась. – И я вам за это признательна. Но позвольте мне привести вам только один пример того, как далеко продвинулась наша медицинская практика в Комреке. Вы, наверное, знаете о варфарине, препарате, который сегодня обычно используется для пациентов с риском развития инсульта и заболеваниями сердца. Он разжижает кровь, снижая тем самым риск свертывания.
– Он также используется для уничтожения крыс, не так ли? – спросил он.
– Верно, – продолжала Дельфина, – но мы здесь используем новый препарат под названием прадакса. Его преимущества по сравнению с варфарином слишком многочисленны, чтобы я сейчас их перечисляла, но, поверьте, так оно и есть. Тем не менее, до недавнего времени Управление здравоохранения считало прадаксу слишком дорогой.
– Та же старая история, – заключил Эш.
– Та же старая история, – согласилась Дельфина. – Конечно, в Комреке этой проблемы нет, благодаря средствам, которые имеются в нашем распоряжении.
– Хорошо, хорошо, – мягко возразил он. – Это интересно – я понятия не имел, что здесь доступны такие медицинские процедуры и лекарства. Но, знаете ли, сегодня был такой долгий день.
– В этом я с вами полностью согласна. Я могла бы рассказать вам гораздо больше, такое, что удивило бы даже такого циника, как вы.
– Вы считаете меня циничным? – Теперь Эш таки удивился: они были знакомы менее суток.
– Я считаю вас… крайне сложным.
Он отвел взгляд, искоса посмотрев в окно. С их уединенного места в обеденном зале виден был бледно-серый участок суши – возможно, остров в сверкавшем на солнце море. То, под каким углом представал он Дельфине, заставило его почувствовать себя некомфортно. Он снова повернулся к ней.
– Вы меня неправильно поняли: я простой человек.
Она снова рассмеялась, и это был прекрасный звук безо всякого намека на насмешку. И на этот раз улыбка у него получилась менее напряженной.
– Я думаю, вы решительны, Дэвид, – сказала она, – но знаю, что в вас есть и нежная сторона – вы показали это в самолете сегодня утром. И к сверхъестественному вы относитесь не как к игре, не как к чему-то такому, что удивляет, но как к возможному объекту для исследования или даже разоблачения. Я чувствую, что вы с той же неохотой отклоняете идею жизни после смерти, с какой надеетесь обесценить это понятие. Думаю, это лежит в вашем прошлом, Дэвид. Я не могу помочь, но мне интересно, не примешивается ли к этому некое чувство вины.
– Дельфина, – сказал он тихо, но твердо, – я прибыл сюда не ради психоанализа. Мне надо выполнить работу, и я, даже прежде чем к ней приступить, понимаю, что здесь, в замке Комрек, присутствует что-то преступное и что-то мерзкое. Полагаю, вы чувствуете то же самое. Мое прошлое не имеет к этому никакого отношения.
– Пока не имеет, – сказала она, пристально на него глядя.
Он застыл на своем стуле, затем отодвинул пустую тарелку, чтобы можно было опереться локтями о стол, а подбородок положить на костяшки пальцев.
Хотя он некоторое время молчал, язык его тела стоил нескольких аудиокниг: поднятыми руками он защищал грудь и верхнюю часть живота, руки с переплетенными пальцами поддерживали подбородок, на лице застыло мрачное, каменное выражение. Дэвид воздвиг свой ментальный барьер, но все выдавала его физическая поза – такая, через которую психолог уровня Дельфины Уайетт мог мгновенно все различить.
Эш поднял голову, когда к ним приблизился сэр Виктор Хельстрем, ступая среди столов, сейчас в основном опустевших, и нацелившись на следователя своей странно большой головой со сжатыми в пучок чертами лица. С ним были трое его сотрапезников.
Дойдя до стола, за которым сидели следователь и психолог, Хельстрем тяжело дышал от напряжения, вызванного, без сомнения, поглощением обильного обеда. Он сердито уставился на них сверху вниз, меж тем как его догнали одетая в белое рыжеволосая медсестра, здоровенный на вид парень и тощий Дерриман.
– Как вижу, вы уже отобедали, Эш? – сказал Хельстрем, медленно восстановив дыхание.
Так-так, на сей раз никакого тебе «мистера», подумал Эш, догадываясь, что теперь он стал просто еще одним наемным работником. Что ж, он ведь отправлялся в Шотландию не для того, чтобы завести новых друзей.
– Да, сэр Виктор, – ответил Эш с той улыбкой, которую хранил только для тех, кто вызывал у него мгновенную неприязнь. Это было просто широким, обращенным кверху движением закрытым ртом, сопровождаемым невозмутимым взглядом. – Бифштекс был великолепен. Я думал пропустить десерт, но отведать какого-нибудь из ваших чудесных арманьяков.
– А я думал, что вам много чего надо сегодня сделать, – проворчал Хельстрем. – А у вас, доктор Уайетт, разве нет пациентов, которых надо повидать?
Стало быть, очарование длилось недолго, без враждебности подумал Эш. Независимо от его собственных чувств, сэр Виктор Хельстрем был клиентом – «клиентом» в собственном смысле этого слова, как всегда норовила предостеречь его Кейт, когда он сталкивался с неловким заказчиком.
Дельфина выглядела испуганной, как Бэмби, застывший в свете мощных фар мчащегося автомобиля.
– Доктор Уайетт лишь рассказывала мне о некоторых из медицинских процедур и об обслуживании клиентов здесь, в замке Комрек, – сказал он ради ее блага, глядя на Хельстрема со своего удобного кресла. – Фантастика, – добавил он, кивая головой, словно бы размышляя о достижениях больничного блока.
– Да, хорошо, все это к лучшему, но вы здесь не затем, чтобы восхищаться компетентностью медиков замка.
– Ни его великолепием, я согласен. – Следователь позволил себе приятно улыбнуться, чтобы разрядить ситуацию. – Думаю, я отведаю чашечку вашего великолепного кофе, а затем приступлю к серьезной работе. Насчет арманьяка я просто пошутил.
Хельстрем повернул свою странную большую голову, отыскивая официантку. Хлоя убирала с соседнего столика.
– Официантка! – рявкнул он. – Кофе для мистера Эша – а что доктор Уайетт?..
Дельфина кивнула едва ли не виновато.
– Два кофе, – приказал здоровяк. Тогда снова обратился к Эшу: – Надеюсь, вы не собираетесь тратить время и на сигару?