– Ты должна помнить: все это было проделано очень тонко. Но ВэДэ совершил серьезную ошибку, сначала – поддержал Эдварда Хита, который был премьер-министром недолгое время перед Вильсоном.
Кейт могла только еще раз улыбнуться в смятении и покачать головой.
Но Глорию было не удержать; рассказ подруге о махинациях правительства и столпов промышленности был для нее своего рода очищением. Она так долго держала при себе эти тайны.
Она продолжала:
– Во Внутреннем дворе знали об идее Европейского сообщества, которая тогда серьезно обсуждалась. Собственно, они ее поощряли.
Кейт рассмеялась.
– Понимаешь, они хотели связать Великобританию с Европой, потому что это было бы очень выгодно для их бизнеса, особенно в торговле оружием. Союз европейских стран превосходно подходил для их организации. Поэтому они сначала помогли Хиту стать премьер-министром в 1970 году. Он был шутом, но очень полезным шутом. Единственное, чего они не могли заставить его сделать, так это жениться. В те времена гомосексуализм все еще был совершенно неприемлемым, особенно в среде политиков. Но он был упрям. Таким образом, поползли слухи, что он асексуален, хотя кое-кто из молодых мужчин и парней из экипажа его яхты могли бы много рассказать.
Мимо проезжало такси с горящим маячком «свободен», но они не стали его останавливать. Разговор был слишком хорош, чтобы завершать его прямо сейчас.
– Итак, – продолжала Глория, – он был убежденным сторонником идеи единой Европы, но нуждался во лжи, что это будет всего лишь торговая организация, а не политическая. Именно ВД посоветовал ему всегда использовать термин «общий рынок», хотя европейцы предпочитали термин «сообщество», потому что тогда общественность не будет рассматривать это как угрозу суверенитету страны. Позже, будучи в отставке, Хит напыщенно заявил, что люди были глупы, полагая, будто альянс не был политически мотивированным. Во всяком случае, он утратил руководство консервативной партией, уступив его Маргарет Тэтчер, которая, как представлялось, говорила прямо и честно.
Убедившись, что дождь окончательно прекратился, Кейт сложила зонтик.
– А Тэтчер? Что, Внутренний двор обвел вокруг пальца и ее?
– Боже мой, нет! – Теперь уже улыбалась Глория. – Очевидно, она знала о существовании этой организации и презирала ее. Она не желала иметь ничего общего с членами ВД и была глубоко возмущена нашим вступлением в ЕС. ВД был ошеломлен – оказалось, здесь кто-то слишком силен, чтобы подчиниться. Она стала помехой, и они почти сразу начали плести заговор против нее.
– А Хит?
– Тот злился, вплоть до самой своей смерти в 2005 году, что Тэтчер возглавляла партию всю оставшуюся часть его карьеры в политике. Но в конце концов, после преобразования этой нашей больной страны, Тэтчер получила нож в спину от своей собственной партии, в частности, от Майкла Хезелтайна, который хотел премьерства для себя и нанес первый удар.
– Значит, это Внутренний двор организовал ее поражение от Джона Мейджора?[50]
– Не совсем так. Они были слишком заняты, заполучая в кабинет Тони Блэра[51]. Он, конечно, знал об этом не больше, чем в свое время Тэтчер, но он был для них идеальным кандидатом: настолько справа от центра, что с тем же успехом мог быть и тори, хороший работник – и сетевик – с большой выносливостью. Единственной проблемой была его жена, Шери, которую кое-кто сильно невзлюбил, особенно средства массовой информации. И, конечно, он был очень популярен у публики. Чего Внутренний двор действительно хотел бы, так это чтобы он стал президентом, сначала Великобритании, а затем и Европы.
– Но как же королева? – спросила Кейт. – Нельзя же, чтобы был и президент, и монархия, верно?
– Смена власти осуществилась бы тонким образом и заняла бы длительное время, чтобы британская общественность не могла разобраться, что происходит. В конце концов, большинство из тех, кто голосовали за вхождение в Общий рынок, на самом деле не понимали, за что они голосуют.
– Но ведь должен же существовать какой-то способ контролировать влияние Внутреннего двора? – Кейт была ошеломлена.
– Ну, один из их планов не сработал – пока. Тони Блэр не стал президентом Европейской комиссии. Однако он еще относительно молод, так что кто знает?
– Даже при его послужном списке: три войны – в Боснии, Ираке и Афганистане? Конечно, несмотря на успех в Боснии, слишком много людей чувствуют, что он повел себя нечестно, отправляя наши войска в Ирак и Афганистан.
– Иногда такие вещи забываются. Как я уже сказала, он пока сравнительно молод. Но ты заметила, что и Блэр и Браун[52] были проигнорированы, когда покинули кабинет – практически все предыдущие премьер-министры были награждены орденом Подвязки. Обычно он дается вместе с этой должностью, но уже после выхода в отставку. Ни Блэра, ни Брауна даже не пригласили на пышную свадьбу принца Уильяма и Кэтрин в Вестминстерском аббатстве, меж тем как там присутствовали высокопоставленные лица со всего мира.
Наконец Глория подняла руку, чтобы привлечь внимание проходящего такси. Пока оно подъезжало, она повернулась к подруге.
– Я доверяю тебе свою карьеру, слышишь, Кейт? Если то, что я тебе сказала, когда-нибудь выплывет…
– Обещаю. Этого можно не опасаться.
Глория обняла свою давнюю подругу, потом повернулась к такси, остановившемуся рядом с ними. Устроившись на заднем сиденье, она сказала:
– Спасибо за прекрасный ужин – нам надо встречаться почаще. Но в следующий раз – мой выбор и мое угощение.
С этими словами заместительница помощника комиссара Глория Стэндуэлл захлопнула дверцу, и такси влилось в транспортный поток, оставив Кейт наедине со многими мыслями.
Она до крайности переживала за Дэвида Эша и проклинала себя за то, что убедила его поехать в этот чертов замок Комрек.
Глава 48
– Дэвид! Дэвид, не свети на него!
Дельфина пронеслась мимо Эша, грубо оттолкнув его в сторону, когда вбежала в дверь, и упала на колени, обхватывая рукой спину существа в капюшоне, словно желая его защитить. Эшу показалось, что он услышал слабый всхлип, когда сгорбленная фигура на полу приютилась в объятиях женщины-психолога.
– Включи одну из ламп – их свет мягче, – обратилась Дельфина к потрясенному исследователю, и голос у нее теперь был спокойнее, но прозвучал твердо.
Эш оторопело пошарил лучом фонарика по полукруглой комнате и на шкафчике менее чем в двух футах от себя нашел ближайшую лампу. Он быстро сунул руку под абажур и включил лампу; комната мгновенно омылась мягким светом. Он посмотрел в сторону двух фигур, присевших рядом с маленькой, удобной на вид кроватью. Дельфина склонила голову к существу в накидке и издавала мягкие напевные звуки, обнимая его.
– Прости, Дельфина… – начал было Эш, выключив фонарик, но она заставила его замолчать, бросив беглый взгляд через плечо.
– Все в порядке, Дэвид, – все таким же тихим голосом произнесла Дельфина. – Ты же не мог об этом знать. Может, мне следовало заранее тебе объяснить, но сегодня не было времени.
– С… – он рискнул обозначить пол существа и угадал, – с ним все в порядке? Я не думал…
– Ты не виноват. Но ты напугал его сильнее, чем он тебя. – Дельфина осторожно помогла существу в капюшоне присесть на край кровати.
Она мягко погладила его по спине.
– Все в порядке, Льюис. Это Дэвид, мой друг. Он не причинит тебе никакого вреда.
Секунду согбенная фигура смотрела мимо Дельфины на Эша, который уловил только проблеск одного взирающего бледно-голубого глаза – более бледной голубизны он никогда не видел. Несмотря на бледность, в нем была молодая ясность, из чего следователь сделал вывод, что его первое впечатление насчет старости было неверным. Когда он за ним погнался, этот человек казался чуть ли не веретенообразным. Помимо яркости, в его глазу заметен был сильнейший наэлектризованный страх.
Дельфина нежно откинула капюшон, чтобы Эш мог лучше рассмотреть дрожащего, но послушного молодого человека. Теперь он видел всю голову и вынужден был подавлять тошноту, подступавшую к горлу.
Смотреть на него было все равно что смотреть на рентгеновский снимок, потому что туго натянутая кожа была прозрачной, почти неотличимой от черепа. Это вызывало и шок, и – в равной мере – жалость, и исследователю приходилось заставлять себя не отводить взгляд в сторону. Дельфина присела на кровать рядом со странным существом, которое вздрагивало каждые несколько секунд; одной рукой она обхватила его за плечи, а другую протянула через грудь к его локтю, так что он был охвачен, как ребенок.
– Что… – Эш остановился. – Кто он? – спросил он у Дельфины.
Психолог посмотрела на него, и выражение ее лица не выказывало жалости, только твердый прагматизм.
– Его зовут Льюис. Он был здесь, когда я только приехала в Комрек. Видимо, он оказался в медицинском блоке замка еще младенцем. Он чуть не умер, но здешнему персоналу удалось его спасти. Годы спустя к нему относились как к морской свинке своего рода. Ты видишь, кожа у него более или менее прозрачна. Представь себе возможность доступа к информации о внутренних органах и кровеносных сосудах или реального наблюдения в живом пациенте за воздействием, оказываемым лекарствами и химическими веществами. К счастью, доктор Причард положил конец таким экспериментам, когда приехал сюда. Потребовалось время, чтобы Льюис поверил мне – он получил мало сочувствия от кого-либо другого, – но теперь между нами установилось родственное понимание.
– Неужели он… Есть ли у него семья, фамилия?
– Если и есть, то я не в курсе. Я знаю его в течение трех лет. Большинство здесь называют его просто Малышом.
Она притянула голову Льюиса к себе на плечо, и он охотно на него склонился. Свободной рукой она нежно гладила его по голой коже головы.