Но вместо того, чтобы сдаться, она бросилась с крепостной стены замка, предпочтя смерть объятиям вампира. И с тех пор Страд был проклят на вечную жизнь в Баровии, на вечный поиск реинкарнации Татьяны, на вечную жажду, которую невозможно утолить.
Это был урок, понял Железный Лик. Урок о том, что даже самые великие дары имеют свою цену. Урок о том, что истинное проклятие — не в самом бессмертии, а в том, что оно отделяет от человечности, от любви, от всего, что делает жизнь стоящей того, чтобы жить.
Страд наблюдал за исследованиями своего гостя с дистанции, не вмешиваясь, но и не скрывая своего присутствия. Иногда они встречались в коридорах замка, обменивались кивками или короткими репликами. Иногда Страд приглашал Железного Лика на партию в шахматы или на беседу о философии и истории. Но он больше не предлагал ему кровь и не говорил о преемственности.
Железный Лик понимал, что это лишь стратегия — Страд давал ему время, давал пространство, позволял самому прийти к решению. Тактика опытного охотника, знающего, что слишком рьяное преследование только спугнёт добычу.
И всё же, несмотря на осознание своего положения как потенциальной «замены» для владыки Баровии, Железный Лик не мог не чувствовать странной связи с графом. Они были похожи — оба трансформированные, оба изменённые силами за пределами их понимания, оба стоящие на перекрёстке между человеческим и чем-то иным. В другой ситуации, в другом мире, они могли бы быть союзниками или даже друзьями.
Но в Баровии дружба была невозможна. Здесь были только хищники и жертвы, охотники и добыча. И каждый день Железный Лик чувствовал, как металл распространяется дальше по его телу, как человеческие эмоции становятся всё более далёкими, как его сущность меняется, становясь чем-то, что он ещё не мог полностью понять.
В один из таких дней, когда трансформация была особенно болезненной, он забрёл в северную башню замка, в часть, которую ещё не исследовал. Здесь, в маленькой комнате на самом верху, он обнаружил нечто странное — устройство, напоминающее телескоп, но направленное не на небо, а на зеркало.
Устройство было древним, покрытым пылью и паутиной, словно им не пользовались столетиями. Но что-то в нём привлекло внимание Железного Лика, заставило его подойти ближе, заглянуть в окуляр.
То, что он увидел, потрясло его до глубины души. В зеркале отражался не замок Равенлофт, не Баровия, а… Нисенхейм. Его родина, его королевство, его мир. Он видел Вольноград, видел Цитадель Свободы, видел плац, где тренировались солдаты Легиона Железной Маски.
И среди них, отдающего приказы, видел Фенрира — своего друга, своего заместителя, человека, которому он доверил продолжение своего дела. Фенрир выглядел старше, с новыми шрамами на лице, с сединой, густо пробивающейся в некогда рыжих волосах. Но это был он, живой, здоровый, продолжающий работу по преобразованию Нисенхейма.
Железный Лик оторвался от окуляра, чувствуя странное смешение эмоций — радость от того, что его дело продолжается, горечь от осознания, что его отсутствие не остановило прогресс, странную ностальгию по миру, который он, возможно, никогда больше не увидит.
— Интересная вещица, не правда ли?
Голос Страда заставил его обернуться. Граф стоял в дверях комнаты, наблюдая за ним с выражением, которое можно было бы назвать почти сочувствующим.
— Это… что это? — спросил Железный Лик, указывая на устройство.
— Зеркало миров, — ответил Страд, подходя ближе. — Один из многих артефактов, которые я собрал за столетия. Он позволяет видеть другие миры, другие реальности. Иногда — будущее, иногда — прошлое. Иногда — то, что могло бы быть, но никогда не случилось.
Он стал рядом с Железным Ликом, глядя на зеркало, хотя не наклонялся к окуляру.
— Ты скучаешь по своему миру, — это был не вопрос, а утверждение. — По людям, которых оставил там. По делам, которые не закончил.
Железный Лик не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов.
— Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь, — продолжил Страд. — Я тоже когда-то был правителем, воином, реформатором. У меня тоже были планы, мечты, обязательства.
Он сделал паузу, словно вспоминая что-то далёкое, почти забытое.
— И когда я заключил свою сделку с Тёмными Силами, я не ожидал… этого. Я думал, что бессмертие позволит мне завершить начатое, построить империю, которая просуществует тысячелетия. Вместо этого я оказался здесь, в этой… клетке из тумана и гор.
Он посмотрел на Железного Лика, и в его глазах мелькнуло нечто, похожее на искреннюю печаль.
— Но тебе не обязательно повторять мою ошибку. Тебе не обязательно оставаться здесь навсегда.
Железный Лик повернулся к нему, внезапно заинтересованный.
— Что ты имеешь в виду?
Страд сделал жест рукой, указывая на Зеркало миров.
— Этот артефакт не только показывает другие миры. При определённых… условиях, он может служить порталом. Порталом домой.
Он позволил этим словам повиснуть в воздухе, наблюдая за реакцией своего гостя.
— Какие условия? — наконец спросил Железный Лик, чувствуя подвох, но не в силах противостоять искушению.
Страд улыбнулся — не своей обычной холодной улыбкой, а почти искренне, почти по-человечески.
— Тёмные Силы не могут удерживать здесь того, кто не связан с Баровией собственной виной, собственным грехом, — ответил он. — Ты пришёл сюда добровольно, следуя зову, но ты не совершал преступлений против этой земли или её жителей. Ты всё ещё свободен — относительно свободен — уйти.
Он указал на устройство.
— Зеркало миров может создать проход, если активировать его правильно. Но есть одна… сложность.
— Какая? — Железный Лик не скрывал подозрения.
— Устройство требует энергии для активации, — ответил Страд. — Особой энергии, которой у тебя нет. Но у меня есть.
Он поднял руку, и на его ладони появился маленький хрустальный флакон, наполненный тёмно-красной жидкостью — той же кровью, что он предлагал раньше.
— Моя кровь содержит эссенцию Тёмных Сил, — пояснил он. — Её достаточно, чтобы активировать Зеркало и создать проход, достаточно большой и стабильный, чтобы ты мог вернуться в свой Нисенхейм.
Железный Лик смотрел на флакон с смесью желания и подозрения.
— Почему ты помогаешь мне? — спросил он. — Что ты получишь взамен?
Страд рассмеялся — коротким, сухим смехом, в котором не было ни радости, ни тепла.
— Скажем так, я вижу в тебе отражение себя, каким я был когда-то, — ответил он. — И мне… любопытно, сможешь ли ты избежать моей судьбы. Сможешь ли ты сохранить свою человечность, свою связь с миром живых, несмотря на трансформацию.
Он протянул флакон.
— Кроме того, если ты вернёшься в свой мир, я всегда смогу наблюдать за тобой через Зеркало. Это… развлечение, которое скрасит моё бесконечное существование.
Железный Лик колебался. Предложение было заманчивым — вернуться домой, продолжить свою работу, увидеть друзей, которых он оставил. Но он помнил предупреждение Марины, помнил истории о коварстве Страда, о его манипуляциях и обмане.
Однако что, если на этот раз граф говорил правду? Что, если это действительно был шанс вернуться? Шанс, который может не повториться?
— Решай быстрее, — сказал Страд. — Зеркало активно только в определённые моменты, когда границы между мирами тоньше. Этот момент наступит через несколько минут и не повторится очень долго.
Железный Лик смотрел на флакон, на Зеркало, на Страда, чувствуя, как время ускользает. Выбор, который он должен был сделать, определял его судьбу — остаться в Баровии, продолжая поиски ответов о своей трансформации, или вернуться в Нисенхейм, к своей прежней жизни, к людям, которые всё ещё нуждались в нём.
Время истекало. Решение должно было быть принято.
В высокой башне замка Равенлофт, в комнате с Зеркалом миров, Железный Лик сделал свой выбор.
Он взял флакон из рук Страда, но не открыл его. Вместо этого он снова наклонился к окуляру устройства, глядя на Нисенхейм, на Вольноград, на Легион Железной Маски, продолжающий его дело под руководством Фенрира.
Он видел город, процветающий без него. Видел Легион, ставший не просто военной силой, но основой нового общественного порядка. Видел людей, свободных от тирании короля и церкви, строящих новый мир собственными руками.
И понял, что его время там прошло. Его дело было завершено, его миссия выполнена. Он дал им инструменты, дал им направление, и теперь они должны были идти дальше сами, без него.
А он… он уже не принадлежал тому миру. Трансформация зашла слишком далеко. Металл, слившийся с его плотью, изменил его сущность так глубоко, что возвращение было бы не радостью, а трагедией — для него и для тех, кто помнил его человеком.
— Я остаюсь, — сказал он, отдавая флакон обратно Страду. — Мой путь теперь здесь, в Баровии.
Страд смотрел на него с непроницаемым выражением, затем кивнул, принимая решение.
— Мудрый выбор, — сказал он. — Хотя я не уверен, что это мудрость или безумие — выбрать вечность в этой… тюрьме.
Он спрятал флакон в складках своего плаща.
— Но раз ты остаёшься, — продолжил он, — мы должны обсудить твоё положение. Ты не будешь просто гостем, не так ли? Не просто наблюдателем. Ты хочешь… участвовать.
Железный Лик кивнул.
— Я хочу понять, — сказал он. — Понять себя, свою трансформацию, свою судьбу. И я хочу… изменить что-то. Даже здесь, даже в этом проклятом месте, должно быть что-то, что можно улучшить.
Страд рассмеялся — на этот раз искренне, с ноткой удивления и, возможно, уважения.
— Реформатор даже в Аду, — сказал он. — Это… отважно. Или глупо. Время покажет.
Он жестом пригласил Железного Лика следовать за ним.
— Пойдём. Я покажу тебе ещё кое-что. Нечто, что может быть полезно для твоего… понимания.
Они покинули комнату с Зеркалом миров и направились глубже в лабиринт коридоров замка Равенлофт. Железный Лик чувствовал, что сделал выбор, который определит его судьбу не на годы или десятилетия, а на столетия и тысячелетия.