Свобода или смерть.
Смерть или свобода.
Засыпает Сади только перед рассветом и, уплывая в сон, понимает, что приняла решение, сразу, как только ангел назвал альтернативу свободе.
Глава тринадцатая
Ангел, чьи крылья так и не задела серость земных искушений, уже битый час сидит на крыльце своего дома. Он теперь не может назвать его своим. Это изменилось через несколько часов после того, как Ариэлла спросила, не кажется ли Имраму, что в его доме не хватает красок. Имрам оглядел белые стены, светлую мебель и пожал плечами. Ему всё было нормально. Красок в его жизни доставало и так, а невзрачность жилища никак не мешала его существованию. После этого со стороны Ариэллы последовало ещё несколько вопросов, и он дал какие-то неоднозначные ответы.
Его не было дома практически сутки.
Вернувшись, он обнаружил, что Ариэлла обустроилась не просто как его рабыня. Он сам почувствовал себя невольником в собственном жилище. Ведь его дом превратился в обилие красок, блеска, цветов, которые наполняют жилище приятным ароматом и неузнаваемостью. А ещё Имрам обнаружил, что он теперь должен половине Торговой улицы. Сталь он, разумеется, отдал, но в себя от преображения дома так и не пришёл. Каждую из комнат словно окунули в краски – жёлтый, нежно-розовый, зелёный, голубой и везде на стенах нарисованы золотые линии, посыпанные блёстками. На окнах появились белые занавески, а на них нежные украшения из бабочек и цветов всевозможных переливающихся оттенков. Картины занимают половину стен, на полу появились ковры ручной работы, а на полках, которых тоже не было, расположились статуэтки и свечи.
Вот и сейчас, сидя на крыльце, он боится войти внутрь и убедиться, что там, за этой до боли знакомой дверью, больше нет его дома. Но даже не эти мысли оставляют Имрама на пороге. Впервые за своё существование ангел сомневается в правильности решения Герхарда. Тот спас ему жизнь в великой бойне, которая длилась три сотни лет. Он дал ему дом, которого у Имрама никогда не было. Дал смысл в жизни. И чем Имрам решил ответить своему господину? Имрам растерян. Он стоит на перепутье и не знает, какую дорогу выбрать.
Первый путь – убить Потомка Проклятой девочки. Так Имрам обезопасит всех, кто живёт на земле. Всех, кто пережил трёхсотлетнюю войну, и тех, кто родился уже после. Но так он предаст себя и уже не сможет наслаждаться видом своих белых крыльев. Этот путь навсегда перечеркнёт всё, во что Имрам верит. А его вера в правильность слишком глубоко засела в голове и в сердце.
Второй путь – довериться Герхарду. Сохранить тайну невольницы, открыть разлом и тогда, возможно, именно тогда что-то на земле изменится не в худшую сторону. Что, если после открытия разлома, демоны навсегда покинут землю? Что, если Он вернётся и пощадит своих белокрылых детей и позовёт домой? В сады. В самое чистое и прекрасное место, которое Имрам только видел.
Третий путь – бездействие. Не помогать Герхарду, забыть о знании, которым господин с ним поделился? Тогда крылья Имрама будут всё так же белы, а вот совесть не даст покоя. Какой он тогда брат, если бросает спасшего его жизнь товарища в самый важный момент?
Дилемма.
Взгляд Имрама замечает движение за окном его дома. Он откладывает мысли о Потомке и встаёт на ноги. Поднимается по ступеням, на которых сидел, и входит в дом. Аромат цветов практически сбивает ангела с ног. И никакие крылья не в силах помочь удержать равновесие от того, что Имрам видит. И причиной этому не обилие красок и цветов. Этого он сейчас вообще не замечает. Ариэлла абсолютно нагая, с распущенными волосами и поволокой зелёных глаз стоит перед ним, слегка склонив голову.
– Мой господин, – елейно произносит она и присаживается.
Имрам был бы рад отвернуться, но его глаза, будь они прокляты, медленно исследуют идеально сложенное тело Ариэллы. Он же принёс ей кучу одежды, неужели ничего не подошло?
– Где одежда? – спрашивает он и сам дивится звучанию своего голоса.
– Лежит в шкафу, – отвечает Ариэлла и, слегка изогнув губы в улыбке, делает шаг к Имраму.
Ноги ангела приросли к ковру, он даже отступить назад не в силах. Он и до этого видел нагих дев, но никогда настолько сильно они не выбивали из его головы здравые мысли. Ещё минуту назад он думал о великом, а сейчас… сейчас…
– А ты почему не в шкафу? То есть… не в одежде? – спрашивает он и чувствует, как жар приливает не только к его щекам, но и гораздо ниже.
– Вам не нравится то, что вы видите? – на лице девушки написано недоумение, но оно слишком быстро уступает место неуверенности. Ариэлла прикрывает руками грудь и, кажется, вот-вот расплачется.
Имрам не хотел её обидеть.
– Нет. Да. Мне нравится, но…
Ариэлла вскидывает на него уязвимый взгляд и переспрашивает:
– Но?
– Но не нужно себя так вести.
– Как?
Около минуты в неузнаваемом доме ангела стоит оглушительная тишина. Ариэлла действительно не понимает, чего хочет от неё господин, а новоявленный господин уже и позабыл, о чём они говорили. Он смотрит в зелёные глаза Ариэллы, но видит совсем не их.
– Что я делаю не так? – спрашивает Ариэлла.
– Ничего. Просто встречай меня в одежде.
Ариэлла кивает и развернувшись скрывается за дверью выделенной ей комнаты, и только в этот момент ангел вдыхает полной грудью.
Подарок Герхарда, это проклятие.
Ариэлла появляется, когда Имрам думает о том, что его тело рядом с подарком не принадлежит ему. Возбуждение вперемешку с неловкостью ударяют в голову, и он прекращает мыслить здраво. Ему хочется коснуться нимфы, но он боится, что тогда потеряет себя и всё, во что так свято верит.
Следующий час Ариэлла и Имрам проводят за столом. Они едят долго, слишком тщательно пережёвывая еду, которую Ариэлла готовила целый день. Она искренне хочет задобрить Имрама, но вот в Великом доме не учили готовке и из-за этого кушанья то пересолённые, то слишком сдоблены приправами и скорлупой от яиц. Жуя это, Имрам думает о том, почему продолжает давиться гадостью и не говорит Ариэлле обо всём ужасе, что происходит с его рецепторами, а Ариэлла давится и удивляется, что ангелу понравилась пища. Странный же у него вкус.
Неловкость между ними можно потрогать руками, короткие реплики, брошенные словно невзначай, так и не перетекают в полноценный разговор. Имрам в принципе не привык много говорить, да теперь и одежда на Ариэлле не имеет никакого значения, он всё равно видит её нагой. Ариэлла боится сказать что-то не то и вызвать гнев господина. Её учили, что одно из главных достоинств женщины – уметь молчать. Она умеет, но это ей не очень-то и нравится.
Покончив с гастрономическими пытками, Имрам отправляется в постель, но не смыкает глаз всю ночь. Он слышит, что Ариэлла не спит, она ворочается и вздыхает. Ангел бы рад забыться в сне, но вот незадача, Он даровал Имраму вечную бессонницу. Из-за этого Имрам даже во сне не может позволить себе посетить сады или передохнуть от навязчивых мыслей. До появления в его жизни рабыни, он ночами только и думал о былой жизни, а теперь его мысли в соседней комнате, так же ворочаются с бока на бок.
Утро не наступает слишком долго. Но как только Ариэлла засыпает, Имрам покидает дом и отправляется за важным гостем на свадьбе Герхарда и Сади.
Глава четырнадцатая
Сади плохо спала ночью, днём ей не позволили погулять, и она знает причину – знание её происхождения. Несколько часов она бродила по комнате, выглядывала в окно, сидела на стуле, лежала на кровати, но не могла перестать думать о том, что совсем скоро состоится церемония союза ангела и человека. Господина и рабыни. Как это будет происходить? Она даже примерно не представляла себе этого. Будет ли это пышно и красиво, или же скупо и тихо? Какие слова должны быть сказаны? Или будет стоять тишина?
Всё время в её комнату приходят рабыни, приносят воду для ванны, показывают на выбор платья и украшения к свадебной церемонии. Практически на всё девушка отрицательно качает головой, но наряд и соответствующие украшения всё же оказываются выбранными.
Сади знает, каким будет ответ, что сорвётся с её губ на церемонии. Радости от предстоящего события она не испытывает, но честно убеждает себя в том, что, сделав всё, чего желает Герхард, она обретёт свободу. Не ту, что испытала, находясь в компании Кристофера, а настоящую, неподдельную и не сиюминутную.
Ближе к вечеру Сади всё же останавливает свой выбор на белом платье в пол. Старуха Норна рассказывала, что раньше белый цвет платья невесты означал её чистоту и непорочность. Сади не столь чиста, но и не обладает кучей пороков. А платье ей просто нравится. Гладкая ткань приятная телу, скрытый корсаж, да и цвет не совсем белый, он больше похож на жемчуг в лучах солнца. Нежный и ранимый цвет. Сади чувствует, что сегодня он подходит ей, как никогда раньше.
Ей помогают влезть в платье, соорудить из копны огненных волос причёску, застегнуть на шее драгоценное кольцо с алыми сапфирами, натянуть на руки высокие белые перчатки. Сади смотрит на своё отражение и не узнаёт девушку в нём. Она всегда знала, что не является страшненькой и неказистой, но увидев себя в таком преображении, не может отвести взгляда. Жаль, что будущему мужу на её внешний вид наплевать. Сади думает о том, а что, если бы она действительно была влюблена в Герхарда и ждала свершения союза с дрожью предвкушения, а не страха? Скорее всего сегодня она была бы самой счастливой женщиной на земле. Сади вздёргивает подбородок, а взгляд становится целеустремлённым. Ну и пусть сегодня она не самая счастливая женщина. Это не важно. Она будет счастлива потом. Церемония, это всего лишь первый кирпичик в её замке под названием – свобода.
Глянув на себя в последний раз, девушка отворачивается от зеркала и направляется к открытой двери. Практически сразу Сади провожают в залу, где она обедала с Герхардом. Когда в сопровождении двух вооруженных ангелов Сади входит в залу, там никого нет. Как нет и огромного стола, и множества стульев. Только один стул с изогнутой спинкой стоит у стены.