Б.С.) словесной белиберды. Но кому попадутся эти тысяча страниц?! Может, он, если прочтет внимательно, выберет из этой шелухи нечто такое, что и ужаснет его, и в то же время всколыхнет огромное чувство сожаления, что еще одна человеческая жизнь была направлена не по тому пути. Эта человеческая жизнь ни в чем не виновата. Она бурно росла, стараясь приспособиться к условиям, но ей никто не помогал в ее росте, она изгибалась, порой чуть ли не рвалась на части. Ее предоставляли самой себе, а потом решили, что она никому не нужна, и выбросили на человеческую помойку. Решили поглядеть, что из этого получится. Одно могу сказать: мерзавцы и больше ничего.
Когда не везет, то не везет до той поры, пока человек не смирится и не свыкнется с «невезением», тогда судьба, словно в издевку, чем-нибудь порадует, чтобы через небольшой промежуток времени снова швырнуть его в бездну страданий и несчастий.
Вчера отработали в Свирске — городке, образованном рабочими заводов союзного значения (номерными). Дом культуры, в котором состоялся концерт (№66), построен, видимо, по тому же архитектурному плану, что и ДК в Черемхове. С той лишь разницей, что в черемховском Доме культуры галерея, опоясывающая вестибюль, — закрытая, остекленная, отапливаемая, в ней можно создать зимний сад, а в Свирском — открытая терраса. На сцене — пианино фабрики «Красный Октябрь», дерево желтого цвета. Мечтаю иметь такой инструмент в Магадане. Концерт прошел удовлетворительно.
За кулисы приходил парень: Кувшинов Федор Григорьевич — участник самодеятельности ДК Боханского района. По его словам, он взял 3-е место в Иркутске, исполняя русские песни. На вид ему лет 29, говорит бабьим голосом, по речи — психически недоразвитый, а вернее, полумужчина-полуженщина. Пришел и по-детски наивно спросил: «Скажите, я могу поступить к вам в бригаду артистом?» — «А что вы умеете делать?» — «Я пою русские песни, но мне в жизни не везет, вот одному парню повезло, он попал в...Черемховский театр, получает там 350 рублей. Вот бы мне такое счастье привалило. Я хочу быть только артистом. Детство у меня было плохое, отец рано умер, детей много, бывало, всего испытал, слез немало пролил...».
Я закрыл глаза и слышал голос и интонации бабы-крестьянки... Что мне было ответить 30-летнему неженатому мужчине, который не понимал своего положения и хотел податься в искусство от своих несчастий? Ни в чем не повинный пасынок природы. Он чувствовал, что он не такой, как все парни. Он боялся этого, но надобно было примкнуть к какому-то полу, и здесь, в захолустье, он стал таким, каким я его увидел. Человек, не имеющий никакой культуры, вдвойне несчастен в таком положении. Он подвергается гонениям, насмешкам и подобен курице, поющей по-петушиному. Разве она виновата? Находятся умники, которые безапелляционно разглагольствуют, дескать, поработает до десятого пота, вся дурь и выскочит! Тупые, самодовольные болваны, которым чужды и непонятны переживания этих несчастных людей, находящихся в ужасном положении, преследуемых и караемых, а за что? За насмешку и ошибку природы. Меня приводит в бешенство этот тупой лозунг: труд — вот самое радикальное лекарство! Идиоты! Вот такой бы разжиревший болван со своей «научной теорией» и поработал бы до десятого пота, я бы хотел тогда увидеть, в каком бы он был состоянии на бабе!! Хватит... болваны в квадрате и в кубе!
Разболелась отчего-то поясница, неужели это подступающие признаки старости? Поддаваться ей нельзя ни в коем случае! Сегодня обязательно схожу в художественный музей и погляжу какой-нибудь фильм. Спорное впечатление оставила картина Б. Барнета «Ляна» из жизни молдавского колхоза. В режиссуре чувствуется явно мужской почерк, но все дело портит беспомощный и порочный сценарий. Остается впечатление, что колхоз только и занимается любовными делами да самодеятельностью. Председатель-коммунист всю свою партийную мудрость и деловую энергию направляет в развитие художественной самодеятельности. Он, конечно, первый виновник того, что у него в колхозе плохо работают люди. Сценарий оглупляет и лакирует колхозную действительность. До скрежета зубовного скучны и повторяемы стандартные показы фестивалей молодежи. Барнет — умный режиссер, но здесь он поддался штампам.
Глядел пишмашинку «Континенталь». Она, видимо, реставрированная, футляр к ней сделан специально, шрифт не фабричный. Мне кажется, что я правильно поступил, не купив, не думаю, что в других городах я не найду ничего хорошего.
Встреч много, большинство — магаданцы. Приехал из Якутска Владимир Сидоров — юморист-сатирик, показывал путевку в сочинский санаторий, ну и пусть едет. В ресторане познакомился с находящимся здесь в командировке геологом из Ленинграда. Зовут Валентином. Он разведчик полезных ископаемых посредством радиолокации. Его товарищ, тоже Валентин, работает на Камчатке, там сошелся с одной, которую возит теперь как жену. Он мечтает (явно бесплодно) стать певцом-артистом.
Завтра едем в Кузбасс.
Несчастье следует за несчастьем. Перебирая чемодан, обнаружил отсутствие паспорта. Где я мог его оставить? Я мог его оставить лишь в Анджерске в гостинице. Что я теперь буду делать? Ума не приложу. Что, это к лучшему? Без паспорта ездить невозможно!
Вчера пел два концерта (№№72—73) в помещении Драматического театра. Огромнейшая сцена высотою с 4-этажный дом, скудно и плохо оснащенная для концертов. Рояль фирмы «Бехштейн» без задней ножки, стоит неподвижно на двигающемся кругу. Света также мало. Зрительный зал на тысячу с лишним мест. Зашел за кулисы один из участников ленинградского джаза Жукова некто Слава. Теперь я его вспоминаю, он работал в джазе в качестве администратора-костюмера-бутафора, после нескольких концертов его уволили. Сейчас, по его словам, он работает в цирке клоуном. Леня Жуков на том свете, а Борис Жуков также работает в цирке клоуном. Этот Слава очень постарел, покрылся морщинами, высох, имеет семью, взрослого сына... Только я один бездомный бродяга и черт знает что! Где ты, матушка-смерть?! Отзовись!
Сегодня много беседовал с одним татарином. Волею судьбы из-за боязни суда за алименты студент, имеющий образование и совершенно случайно не попавший на военную службу, разошедшийся с женой, принужденный устроиться плотником в драмтеатр, этот татарин рассказал неприхотливую страничку своей жизни. Страницу, полную трагизма своей банальностью, простотой до элементарности. Да черт бы побрал эту человеческую судьбу-матушку!
Ровно в 9.30 тронулся электрический поезд из нескольких вагонов московского типа и, быстро набирая скорость, помчался по направлению к Прокопьевску. Добираться до поезда пришлось с некоторыми мытарствами. Прежде всего потому, что он стоял на 3-м пути, чемоданы тащили через вагоны и под вагонами. У начальника станции в момент нашей посадки, очевидно, страшно горели уши, потому что по его адресу было послано много горячих и совершенно справедливых упреков относительно распределения составов. И действительно: поезд, отходящий во второй половине дня, стоит на первом пути; второй путь также занят неутренним составом, и несчастные ранние путешественники должны, как зайцы, шмыгать под вагонами, не слишком уверенные в том, что эти составы неожиданно не тронутся, чем черт не шутит, мало ли что может прийти в голову такому начальнику станции, если он абсолютно не заинтересован в удобствах для пассажиров.
Наши, с позволения сказать, артисты ввалились в вагон с обычным дешевым апломбом и тем невыносимо пошлым шумом, который так характерен для мелких актеришек. Сразу же начались грубые остроты, двусмысленности. Мне было невыразимо стыдно за них и за себя, что мне приходится быть все время на виду, перед народом с ними. Когда же наконец эти людишки поймут, что не бытие определяет сознание, а наоборот: от сознания исходит бытие. Певица и балерина раскинули свои ноги по лавкам с целью не допустить занять места входящим пассажирам. «Провокатор», как обычно, был занят своей работой.
Ехали ровно час. Нас встречал администратор и развез по местам. Все должны собраться у меня, чтобы обсудить программу, которая должна быть совместно с приехавшей эстрадной бригадой московского гастрольбюро (Коралли[33], Воронец[34], акробаты, баянист и др.). Походил по магазинам. Город выглядит сносно. Это город угольщиков, в отличие от Сталинска — города металлургов. Ходят трамваи. Большие магазины.
Вчера был сумбурнейший концерт (№75), какой обычно устраивается после некоего важного совещания или съезда. Составляется огромнейшая программа из художественной самодеятельности и профессиональных работников искусств. У зрителя голова раздута с утра совещанием: обычная говорильня, выступления, прения, голосование, а затем уставшие люди должны переслушать и пересмотреть все, что им преподнесут со сцены.
Обоюдными жертвами друг у друга, в конце концов, оказались я и зритель. Какая-то сердобольная женщина сжалилась надо мной и преподнесла мне охапку астр. Под конец публика, уставшая от предыдущего, разошлась, но мне самому уже не хотелось петь, и я вдвое сократил программу.
Я очень внимательно проглядел программу художественной самодеятельности Дома культуры им. Артема. Начали они концерт с хора примерно человек в 30—40. Руководитель хора — женщина, кстати, очень топорно аккомпанировавшая на фортепиано солистам вокального кружка. Звучание хора удовлетворительное, стройное. Женская группа звучит лучше мужской. Басы слабы, тенора также. В сопранах поет девушка (самая крайняя) без одного глаза. Для зрителя это неприятно, и как бы ни было жаль, а для нее — обидно, я бы ни за что не допустил такую певицу выступать на сцене. Сцена не терпит никаких дефектов человеческог