Пока я писал эти строки, пришла Пименова и попросила, чтобы я освободил ее от сольного пения. Я согласился специально для того, чтобы не было никаких разговоров по этому поводу.
Электротехник клуба им. Сталина меня обманул. Он обещал прийти сегодня в обед с двумя тысячами метров магнитофонной пленки. Лента, правда, была в употреблении, но она немецкого производства — «ДЕФА», по 65 руб. за 1000 метров. Сам он также отбывал наказание в лагере где-то на севере Енисея. Звать его Александром. Рассказал, что имеет семью, ребенка. Был арестован, будучи уже женатым.
По новому стилю сегодня Рождество Христово — «Рождество твое, Христе, Боже наш, воссия мирови свет разума». Дореволюционные газеты и журналы были полны святочными рассказами и былями. В ночь перед этим днем, считалось, совершались чудеса, добрые дела и разные истории, кончающиеся счастливым исходом. Рождественская звезда... Рождественская елка... Детские радости и мечты... Куда все это кануло? Холод, мрак, одиночество. Одиночество не потому, что люди оставили, нет! А потому что люди не стоят этого сближения. Нет людей. Не стало людей. Нет веры в людей. И оттого на душе мрачно. Не от старости мрачно, а от черноты души человеческой. Детство и юность неповторимы для человека.
Вчера было удивительно холодно на улице, -38 с туманом. Бедные птицы. К вечеру туман увеличился. Но народу как на первом, так и на втором концерте было полно. Не ведаю, чем я сегодня спою, а также завтра. Итак, и 1955-й год подходит к концу. Что-то принесет 1956-й? То же разочарование, ту же дискриминацию? Один Всевышний знает, как мне тяжело. Ну, бог с ними! Осталось мне жить не так уж и долго. Дотерплю. И записки мои подходят к концу. Надо как можно меньше нервничать и волноваться, ни на что не обращать внимания и честно делать свое дело.
Удивительно дикие вещи рассказывают в Томске про знаменитую пару конферансье (Тарапунька и Штепсель, или Ю.Тимошенко и Е.Березин. — Б.С.). Я забыл фамилию этого длинного, которого знают под кличкой Тарапунька. Женщина — шофер такси, которая развозила их по концертам, рассказывала, что публике очень не понравилось их выступление. Это же подтвердил и администратор Томской филармонии. Стараясь сделать побольше концертов, они, естественно, комкали свою программу и уже не заботились о качестве исполнения. В первые дни в их гастролях принимала участие исполнительница русских песен Вера Суровая (обалдеть можно от такой фамилии), старавшаяся честно отработать свой выход, но, видя пример двух раздутых не по таланту знаменитостей, также пустилась в халтуру. За обедом в гостинице молодой человек из Новосибирска рассказал о ресторанных похождениях Тарапуньки и Штепселя. Часть публики настолько утеряла уважение к авторитету гастролеров за их поведение, что, собрав окурки со всего ресторана, высыпала их на голову «любимым артистам» через перегородку, за которой они сидели вдрызг пьяные. А до гостиницы «любимцев» сопровождала милиция, очевидно, боясь эксцессов со стороны все той же публики.
Администратор же добавил еще случай, свидетелем которого он был сам. Этот жираф-тарапунька разговаривал по телефону с каким-то партийным секретарем Украины (министра культуры он такой чести не удостоил), который настаивал на их возвращении в Киев к определенному сроку для участия в важном концерте. «Любимец народа» в дерзком тоне напомнил секретарю, что тот плохо знает географию страны и что они со Штепселем не смогут прибыть вовремя. Однако, все-таки понимая, что перегибать палку нельзя, он все же пообещал, и потому «любимые артисты» стали сокращать сроки своего пребывания в Томске за счет увеличения количества концертов в день, то есть сбились на обыкновенную халтуру.
Ходят слухи, что хохлацких конферансье любит тов. Хрущев и покровительствует им. А они, воспользовавшись такими слухами, верными, может быть, процентов на 25, раздули их для своей выгоды на все 100. Очень жаль, что все боятся довести эти негативные факты до сведения Хрущева. Я попытаюсь это сделать. Напишу письмо в «Правду».
Сегодня разразился скандал. Пименов послал к одной матери и Мармонтова, и администрацию театра. Как мне было стыдно перед радиоработниками, решившими записать концерт. Дело в том, что, когда начался концерт, во время выступления Пименова вошла опоздавшая публика. Этот глист матерился так громко, что все было слышно. Мармонтов лишь говорил: «Что это, специальная демонстрация?» Как я устал от этих дрязг, склок и скандалов.
Сегодня опять летал во сне. В каком-то огромнейшем здании, сквозь оконные стекла виднелось синее небо с ярко горевшей луной. Но мне не удалось долететь до окна, меня задержала какая-то незнакомая мне женщина. Чтобы избавиться от нее, я надел ей на голову попавшую под руки кастрюлю, дно которой представляло собой часовой циферблат. Появились трое мужчин, я начал от них отбиваться: одного ударил тарелкой в лицо, в других начал кидать стаканами и кусками стекла и... проснулся.
По радио блеет «знаменитый» дуэт. Боже, ну почему такой дубина этот Нечаев? И как противен Бунчиков[67]. Или вкусы публики настолько изменились, что она это г... стала воспринимать как какое-то откровение вокального искусства?
Приехали вчера около 6 ч. утра. В поезде было холодно. Пел сегодня не очень хорошо. Каждый раз мне дело срывает Тернер.
Пока до сей поры никого не могу встретить по душе. Что такое, не понимаю.
«КТО ЖЕ В ЭТОМ ВИНОВАТ?»
(рассказ или повесть)[68]
18 лет, зовут Евгений, отец — военный, мать — домашняя хозяйка. Все время переезжают из города в город, куда периодически переводят отца. Евгения стало тянуть на сцену. Он бросает школу и поступает в театр в одном из сибирских городов (примерно Томск). Следовательно, он с 16 лет ушел из школы. Получает 400 рублей. Как актер он, очевидно, ничего из себя не представляет, играет в толпе, иногда эпизодические роли, но в голове созревает решение вновь поступить учиться, получить среднее образование и затем попасть в театральное училище. Живет впроголодь, тянет выпивать, курит, хотя считает, что это вредно действует на здоровье и голосовые связки. Девушки еще не знает. Брюнет, выше среднего роста, черноглазый, внешне ничем не выделяется, стройный. Одет скромно. Мечтает стать эстрадным певцом, но не знает, обладает ли голосом. Наивен в своих мечтах. Живет где придется. Думает жить с какой-нибудь девушкой, имеющей жилплощадь. Он отрицательно относится к бытовой стороне жизни актеров, их интригам. Постепенно сближается с одним актером, любящим выпить, типичным представителем богемы, своего рода советской шпаны. В какой-то благоприятный для него момент актер знакомит Евгения с таинством мужской любви, развращает его. Связь длится недолго. Евгений не понимает этого чувства, оно ему неорганично. Но, подпав под влияние этого артиста, начинает пить, а чтобы посидеть в ресторане, надобны деньги. Мизерной зарплаты не хватает. Артист советует познакомиться и жить с женой какого-нибудь влиятельного лица в городе. Он подыскивает ему такую женщину, но терять половой связи с ним не желает.
Юноша, ошеломленный тайнами жизни, окончательно теряет голову. Во время очередной ресторанной попойки он знакомится с одним из представителей уголовного мира. Из театра его увольняют, не разобравшись, что происходит в душе юноши. Его совратителю такая развязка по душе, ибо он уже увлечен новым совращаемым.
Юноша, окончательно оторванный от родителей, уволенный из театра, связывает свое существование с преступным миром. Он участвует в одном неудавшемся ограблении, попадает под суд, осуждается на 10 лет к отбытию наказания в лагерях...
Так окончилась его жизнь в искусстве и началась новая.
Шизофрененко и Дубинин.
Поменял номер, но и здесь страшно холодно, да вдобавок никак не могу уснуть, несмотря на позднее время (сейчас уже около трех ночи). Город какой-то неуютный, несимпатичный, гостиница отвратительная. Завтра надобно купить маленький китайский термос, ручку «Балтика» и новые ремни, но предварительно прошитые для крепости. Газет уже два дня не видел, но, к счастью, в Новосибирске на вокзале достал радиопрограммы на первую неделю 1956 года.
Сегодня едва сдержался с нашими балетными артистами. Опять показалась мала сцена для вальса Мошковского. Пришлось разбирать целую конструкцию, приготовленную для завтрашней сдачи спектакля «Два клена». Я ни слова не сказал. Вот уж поистине: «Четверть секунды — огонь, а остальное — вонь!» Как это подходит к нашей балетной паре. А ну их к чертовой бабушке!
Сегодня заметил в подъезде аптеки просящего милостыню здорового, без шапки парня, без обеих ног, очевидно, инвалида войны, который, трясясь от холода и усердно дымя папиросой, взывал: «Сынок, помоги с пылу с жару, копеек пару. На булку венскую и бабу деревенскую».
Уже четвертый час, а заснуть никак не могу. Что делать?
На улице -44! Ночью батареи были еле теплые. Приехал какой-то смешанный состав артистов из Москвы.
Несмотря на холод, отправился в универмаг для приобретения термоса-фляги и авторучки «Балтика». Совершенно неожиданно наткнулся на цветные карандаши, в 36 цветов, сразу же купил две коробки, нашел алюминиевую краску.
На втором концерте присутствовали артисты МХАТа, приехавшие для обслуживания целинников: Вера Бендина, Новосельцын, Баталов и др. После концерта ко мне в номер зашли Бендина, Виноградская и баянист Месип-Поляков. Сидели до трех ч. ночи, а потом я остался разговаривать с арт. Новосельцыным, который будет играть Каренина. Мы проспорили о трактовке роли Каренина и о положительности образа Анны до 5 ч. утра. Я не согласен с официальной точкой зрения на положительность ее образа.