– А я не буду смотреться как инородное тело? – поинтересовался Владимир. Приятель расхохотался:
– Ну что ты! Во-первых, ты не тракторист, а директор Дворца спорта, пусть и в Запорожье, во-вторых, ты относительно молод и довольно красив. Старушка таких любит.
Горячев махнул рукой и решил пойти в гости. Возможно, жизнь предоставляла ему единственный случай побывать в квартире известной певицы, ученицы Станиславского и наставницы эстрадных артистов, которых он уважал.
– Ладно, уговорил.
Так директор Дворца спорта оказался в Левшинском переулке, восемь. Его поразила огромная квартира с высокими потолками. Там, в Запорожье, он жил в обычной хрущёвке-распашонке и такие хоромы видел только в зарубежных фильмах. Значит, есть счастливчики и в СССР! Нонна Борисовна встретила гостей с распростёртыми объятиями. Горячев отметил про себя, что для своих семидесяти она неплохо выглядит: выкрашенные в чёрный цвет густые волосы, модная стрижка, наверняка сделанная лучшим парикмахером Москвы, дорогое платье, которое купишь разве что в «Берёзке», и – что его особенно поразило – множество драгоценностей в ушах и на пальцах. Переливаясь в свете огромной люстры, камни играли всеми цветами радуги. Горячев был так ослеплён богатством, что не сразу обратил внимание на серенькую пожилую женщину с круглым невыразительным лицом, довольно полную для своих лет, которая скромно сидела в углу.
– Это моя Ниночка, – представила её Нонна. – Дорогая, пора накрывать на стол. Пока ты будешь это делать, мы с гостями немного помузицируем.
Нина незаметно исчезла на кухне. Полякова села за старинный рояль, сильными руками взяла несколько аккордов.
– Ну что, друзья мои? Русская народная. «Вдоль по Питерской».
Женщина заиграла и запела. Голос у неё был звучным, мощным, и Владимир погрузился в мелодию, поморщившись, когда вступили её ученики. По его мнению, они всё портили. Он бы предпочёл слушать её одну, наслаждаться переливами необычного голоса, однако ватага, пришедшая в гости, тоже хотела петь. Когда они закончили, Горячев продолжал сидеть с закрытыми глазами, пребывая в блаженном состоянии. Он очнулся, когда хозяйка взяла его за руку.
– Что с вами?
Он улыбнулся, и правильные черты его красивого лица просветлели.
– Говорят, ангелы хорошо поют, – начал Горячев, – но никто никогда их не слышал. Мне кажется, сегодня случилось чудо. Я услышал ангела.
Он видел, что комплимент попал в цель. Хозяйка улыбнулась, показав ровные белые зубы, наверняка вставные.
– Какие милые вещи вы говорите! Но, насколько я поняла, вы не музыкант?
– Да, я скромный директор Дворца спорта в Запорожье, – признался Владимир, – однако это не мешает мне любить и ценить музыку, особенно если она хороша.
Ярко-красные губы продолжали улыбаться.
– Знаете что, – вдруг предложила Нонна, – приходите-ка ко мне завтра вечерком. Мы будем вдвоём с Ниночкой. И если вам действительно по нраву моё пение, я спою только для вас.
Такого поворота мужчина не ожидал. Подумать только, известная певица приглашает его в гости!
– Так вы придёте? – капризно поинтересовалась она. Горячев взял её руку с наманикюренными ногтями и нежно поцеловал.
– Приду ли! Как вы можете такое спрашивать?
– Прекрасно, жду вас в шесть часов вечера.
Пока они болтали, Ниночка уже накрыла стол. Чего здесь только не было! На белой скатерти красовались все дефицитные продукты: сыр, копченая колбаса, красная и чёрная икра, красная рыба. Владимиру хотелось накинуться на всё и полностью опустошить тарелки, но приходилось сдерживаться. Он наблюдал, как ела Нонна – очень изящно, благородно, – и старался ей подражать. Завтра! Только бы скорее наступило завтра! У этой дамы наверняка масса влиятельных знакомых, которые помогут ему перебраться в Москву.
Он не замечал взглядов, которые бросала на него Нина. Завтра, завтра, скорее бы завтра!
И завтра наступило, – правда, ему показалось, несколько позже, чем обычно. Еле дождавшись шести часов, Владимир купил самый дорогой и красивый букет цветов и помчался в Левшинский переулок. Нонна ожидала его в строгом чёрном костюме, шедшем ей и скрывавшем недостатки фигуры. Он поцеловал её руку, пахнувшую дорогими духами, и заметил, что она напудрена: певица постаралась скрыть старческие пигментные пятна, разбросанные по кисти. Это вызвало в нем лёгкую тошноту, которую он сразу подавил, когда в глаза бросился огромный перстень с бриллиантом. Серьги в тон украшали мочки ушей.
– Проходите, мой дорогой, садитесь вот в это кресло, – пригласила Нонна. – Ну-с, давайте поговорим. Надолго вы приехали из Запорожья?
– Ненадолго, в командировку, однако зачем тратить время на неинтересные разговоры? – с придыханием заметил Владимир. – Вчера я не успел в полной мере насладиться пением. Ваши ученики всё портили. А сегодня я шёл и мечтал, как вы будете петь одна.
– Вот как? – она снова продемонстрировала великолепные вставные зубы – прекрасную работу столичного дантиста. – Очень приятно. Ну хорошо. В этом доме слово гостя – закон.
Она встала и лёгкой походкой подошла к пианино. Горячев устроился поудобнее, готовясь погрузиться в блаженство, и не сразу услышал шорох за спиной. Ниночка, как изваяние, стояла возле шкафа.
– Дорогая, через десять минут можно накрывать, – распорядилась Нонна. – Владимир, вас ждёт торт «Птичье молоко». Надеюсь, вы его любите. Ниночка великолепно печёт.
– Это мой любимый торт, – соврал Горячев: вообще-то он предпочитал «Пражский». Ниночка послала ему слабую улыбку и исчезла. Нонна сыграла вступление и запела романс на слова Тургенева. Сильное лирическое сопрано наполнило комнату. Когда она закончила, мужчина подскочил к певице, как голодный пёс за подачкой, и впился в её руку.
– Вы богиня!
– Правда? – Полякова снова взяла несколько аккордов. – Давайте попробуем вместе, например, какой-нибудь романс. Что вы знаете?
На его счастье, он знал «Я встретил вас».
– Учтите, у меня нет и одной сотой вашего дара, – признался он. – Боюсь, я только испорчу ваше божественное пение.
– Я преподаватель и слышала всякое, – отмахнулась она. – Ну же, давайте вместе.
Она проиграла вступление и запела. Он робко присоединился, стараясь попадать в ноты. На его удивление, старушка осталась довольна.
– Вы талантливее многих моих учеников, – она увидела, что Нина уже поставила чашки и чайник, и встала. – Жаль, что не учились музыке профессионально. Это большое упущение ваших родителей. Ну, пойдёмте пить чай, а после снова помузицируем.
Владимир оглянулся в поисках Нины, но не увидел её. Наверное, она не имела права садиться за стол, если мать не приглашала её. Горячев даже не спросил об этой несчастной женщине. Нонна занимала его гораздо больше.
– Какие у вас драгоценности! – он взял её руку и поднес к свету. – Это уникальная бижутерия?
Хозяйка скривилась:
– Чтобы я надела стекляшки? Вы в своём уме, дорогой? Нет, всё подлинное, досталось мне в наследство от материдворянки. Кое-что я купила в нашем ювелирном. Но чтобы бижутерия… Нет, вы обо мне плохо думаете…
Он не отпускал её руки, вглядываясь в каждый камешек.
– Какая красота! Это всё бриллианты?
– Да, бриллианты, – хозяйка вдруг надула губы. – Я вижу, мои драгоценности интересуют вас больше, чем я.
Он понял, что допустил оплошность, и покраснел.
– Господи, как вы могли такое подумать! – в каждое слово Владимир постарался вложить как можно больше искренности. – Пусть это бриллианты, но ни один не сравнится с вами.
Певица так любила лесть, что не почувствовала фальшивых ноток.
– Ладно, садитесь за стол и расскажите о себе.
В тот вечер они проговорили до полуночи. Разумеется, больше говорила она, а Владимир лишь с благоговением внимал, опомнившись, когда старинные часы с гирькой пробили двенадцать. Он мог сидеть и дольше, однако это было неприлично.
– Огромное спасибо за сегодняшний вечер, – прошептал он в коридоре, прощаясь. – Самый лучший в моей жизни.
Она кокетливо улыбнулась:
– Вы всегда желанный гость в моём доме. Приходите, когда захотите.
Вернувшись в гостиницу, Горячев, находясь в блаженном состоянии, вдруг подумал, что тоже мог жить в этой прекрасной квартире. А что? Разве он недостоин? Бросить всё к чёртовой матери в Запорожье, рвануть в Москву, жениться на старой певице и сделаться наследником её богатства! Разница в возрасте? Да Бог с ней! За границей это не считается преступлением, да и в СССР нет законов, которые запрещали бы подобные браки. Люди будут коситься? Будут ненавидеть, избегать и шептаться по углам, что он женился по расчёту? Да наплевать! Драгоценности певички перевесят всё. А старость Поляковой ему на руку. Когда Нонна отдаст концы, Владимир продаст золото и станет жить безбедно. Эта мысль понравилась ему, захватила всё его существо, и он зачастил в Левшинский, – правда, к сожалению, остаться с Нонной наедине больше не довелось. Ученики приходили постоянно, менялись одни на других, и Горячев, к своему несчастью, отмечал, что старая певица более благоволит к молодым. Себя молодым он мог назвать с некоторой натяжкой. Ему уже перевалило за сорок, а вокруг Нонны вились такие же, как он, охотники за бриллиантами, только моложе и привлекательнее. Горячев загрустил, даже впал в депрессию, но продолжал упорно посещать певицу. Однажды, сидя за столом рядом с Ниной, он услышал, как та тихо произнесла, недоброжелательно глядя на мать:
– Её век недолог. И тогда я стану наследницей всего этого.
Ельцова даже не произнесла, а прошептала крамольные слова, испуганно посмотрев на Владимира (получалось, она высказала вслух то, что таила в душе), однако мужчина впервые с интересом взглянул на эту женщину, которую прежде просто не замечал. Она была тенью великой матери, и только. Немного поразмыслив, он решил, что Ниночка права. Сколько осталось этой старушенции? Пусть она молодится, пусть следит за своим драгоценным здоровьем, но лекарство от старости пока не придумали, а посему её век действительно недолог. И тогда, если ему повезёт и он правильно всё рассчитает, можно будет жениться на наивной дурочке Ельцовой, а потом потихоньку прибрать к рукам все драгоценности и стать хозяином не распашонки в Запорожье, а элитной квартиры в Левшинском. Горячев долго размышлял, как подступиться к старой деве, чтобы она ответила на его чувства, а приёмная мать не рассердилась на них обоих и дала своё родительское благословение. Однажды он пришёл к Нине с огромным букетом роз и начал с порога, не давая ей опомниться: