Хотя вы-то наверняка не умрете – нет, только не вы! – после всех принятых антиоксидантов и пробежек вокруг пруда. Ха!
Если же вам очень не хочется провести вечность, пихая себе в задний проход разнообразные твердые предметы на каком-нибудь захудалом порносайте, посещаемом миллионами мужиков с серьезными проблемами в интимной сфере, тогда вам прямая дорогая в телефонный маркетинг. Это вторая карьера, какую можно выбрать в аду. Да, это значит сидеть за столом, локоть к локтю с товарищами по несчастью, такими же грешниками, обреченными на мучения, – причем этот стол простирается до горизонта в обе стороны, – и нести всякий бред в микрофон головной гарнитуры.
В чем заключается моя работа? Темные силы высчитывают, где на земле прямо сейчас начинается время ужина, и компьютер автоматически набирает телефонные номера, чтобы я отрывала людей от еды. У меня нет задачи им что-нибудь продать, я просто прошу уделить мне пару минут и принять участие в маркетинговом исследовании, выявляющем потребительские предпочтения в области жевательной резинки. Зубных эликсиров. Пропитанных смягчающим кондиционером салфеток для машинной стирки. Я надеваю телефонную гарнитуру и действую по отработанной схеме возможных ответов. Но самое главное, я разговариваю с живыми людьми – точно такими же, как вы сами, – которые живут, дышат и даже не подозревают, что я мертва и звоню им из загробного мира. Уж поверьте мне на слово, подавляющее большинство маркетологов, донимающих вас нежелательными звонками, уже мертвы. Как и почти все модели на порносайтах.
Конечно, это не хирургия головного мозга и не налоговые законы, но все равно это лучше, чем пихать себе в жо-жо разноцветные восковые мелки на каком-нибудь тухлом сайте под названием «Озабоченная малолетка ублажается школьными принадлежностями [sic]».
Устройство автоматического набора соединяет меня с кем-нибудь из живых, и я говорю:
– Мы проводим маркетинговое исследование для повышения качества обслуживания потребителей жевательной резинки в вашем регионе… У вас найдется минутка, чтобы ответить на несколько вопросов?
Если живой собеседник бросает трубку, компьютер соединяет меня со следующим абонентом. Если живой человек отвечает на мои вопросы, я задаю их по схеме, согласно инструкции спрашивать как можно больше. У каждого сотрудника кол-центра есть заламинированный список вопросов, и несть им числа. Смысл в том, чтобы навязываться респонденту, каждый раз умоляя ответить на еще только один вопросик, пожалуйста… пока собеседник не психанет, и его настроение, а значит, и ужин не будут испорчены.
Если вы умерли и оказались в аду, у вас есть выбор: либо заняться чем-то банальным и скучным, при этом изображая предельную серьезность, например, исследовать рынок на предмет предпочтений в использовании канцелярских скрепок. Либо делать что-то серьезное, но со скучающим видом, например, с отрешенным лицом класть дерьмо на хрустальное блюдо и вкушать его чайной серебряной ложечкой – в смысле, дерьмо, а не блюдо.
Если вы спросите моего папу о выборе профессиональной карьеры, он ответит вам так: «Не бегите навстречу инфаркту». Что означает: не перетруждайтесь, поберегите себя. Ни одна работа не вечна. В общем, расслабьтесь и отдыхайте почаще.
Помня этот совет, я позволяю себе отвлечься. Пока голодные живые люди думают, как бы скорее прервать наш пустой разговор и вернуться за стол, где уже остывает жаркое, я размышляю о маме. Может быть, мама вела бы себя по-другому, если бы знала, что мне остается жить менее сорока восьми часов? Если бы мама знала о моей скорой кончине, она все равно поскупилась бы мне на подарок ко дню рождения и вручила бы вместо нормального подарка свой пакет с сувенирами по случаю вручения премии «Оскар»? Если бы мама знала, что мое время уже на исходе, и почти весь песок пересыпался в нижнюю колбу песочных часов…
Расспрашивая голодных людей об их предпочтениях относительно зубной нити, я вспоминаю, как в раннем детстве думала, что Соединенные Штаты Америки будут и дальше добавлять к себе новые штаты, пришивая все больше и больше звезд к нашему флагу, пока мы не завладеем всем миром. В смысле, зачем останавливаться на пятидесяти? Зачем останавливаться на Гавайях? Мне казалось естественным, что Япония и Африка тоже когда-нибудь превратятся в отдельные звезды на нашем флаге. В прошлом мы оттеснили настырных навахо и ирокезов, и на их место пришли калифорнийцы и техасцы. То же самое можно проделать с Израилем и Бельгией и наконец-то достичь всеобщего мира. Когда ты ребенок, то действительно веришь, что вот станешь большим и взрослым – вытянешься до небес, отрастишь себе мышцы и грудь, – и все проблемы решатся сами собой. Моя мама, наверное, так и не повзрослела: она постоянно скупает дома в разных городах мира. То же самое касается папы: он вечно спасает несчастных детишек, которые будут ему благодарны, ищет их в самых жутких местах вроде какого-нибудь Дарфура и Батон-Ружа.
Проблема в том, что несчастные детишки не особенно горят желанием спасаться. Мой брат из Руанды, пробывший мне братом часа два, не более, сбежал с моей банковский картой. Моя младшая сестра из Бутана, пробывшая мне сестрой один день, продолжала горстями глотать ксанакс, которым ее так охотно снабжала мама… и стала законченной наркоманкой. Ничего невозможно сберечь. Опасности подстерегают на каждом шагу. Даже наши дома в Гамбурге, Лондоне и Маниле пустуют, искушают грабителей, привлекают к себе ураганы и собирают пыль.
А Горан? Если судить по тому, чем обернулось это усыновление, его спасение вряд ли можно назвать крупным успехом.
Да, я замечаю логические неувязки в рассуждениях родителей, но если я вся такая талантливая и одаренная, то почему же из стольких писателей я читаю лишь Эмили Бронте, Дафну Дюморье и Джуди Блум? Почему перечитывала «Навеки твоя Эмбер» двести раз? Нет, правда, будь я по-настоящему умной, я была бы живой и худенькой, а моя история представляла бы собой сплошное, эпически длинное посвящение Марселю Прусту.
Вместо этого я сижу на телефоне и расспрашиваю какую-то глупую тетеньку из живых, какой цвет ватных палочек лучше всего подойдет к интерьеру ее ванной комнаты. Прошу оценить по десятибалльной шкале следующие ароматы блеска для губ: теплый мед… шафрановый бриз… океанская мята… лимонное сияние… синий сапфир… сливочная роза… терпкий уголек… и интимная ягода.
Что касается моей проверки на полиграфе, Бабетта считает, что пока можно выдохнуть. Обработка результатов может занять целую вечность. Пока мы не получим ответа, надо просто держаться и выполнять свою работу. Леонард расспрашивает кого-то о сортах туалетной бумаги. Рядом с ним сидит Паттерсон в футбольной форме и проводит опрос о средствах от комаров. Арчер прижимает гарнитуру к щеке, чтобы не помять свой ирокез, и выясняет мнение избирателей о каком-то кандидате на государственный пост.
По словам Бабетты, в ад попадает 98,3 процента юристов. Сравните с 23 процентами фермеров, осужденных на вечные муки. Также в ад отправляются около 45 процентов владельцев предприятий розничной торговли и 85 процентов создателей программного обеспечения для компьютеров. Наверное, некое малое количество политиков и возносится на небеса, но, с точки зрения статистики, геенна огненная уготована всем ста процентам. То же самое верно для журналистов и рыжих. По какой-то неясной причине люди, чей рост не дотягивает до пяти футов и одного дюйма, попадают в ад чаще. Как и люди с индексом массы тела выше 0,0012. Бабетта без устали сыплет цифрами статистических данных, и можно подумать, что она аутистка. Но нет. Раньше Бабетта занималась оформлением документов для прибывающих душ и поэтому знает, что блондинок в аду в три раза больше, чем брюнеток. Вероятность заполучить вечное проклятие почти в шесть раз выше у тех, кто по окончании школы проучился в каком-нибудь вузе не менее двух лет. Как и у тех, чей годовой доход превышает семизначное число.
Держа в уме эти сведения, я подсчитываю примерную вероятность того, что мои мама с папой присоединятся ко мне навсегда. Получается около 165 процентов.
Кстати, я понятия не имею, какой может быть аромат у «интимной ягоды».
У меня в гарнитуре трещит голос старухи, бубнящей о вкусе жевательной резинки под названием «Буковый желудь», и даже по телефону я чувствую вонь от мочи девятисот ее кошек. Старушечье дыхание влажно булькает и хрипит, вырываясь из горла; она шепелявит из-за плохо подогнанных зубных протезов, кричит, потому что оглохла от старости, и отвечает на мои вопросы так охотно, как никто прежде. По моей схеме опроса мы уже на двенадцатом уровне: тема четыре, вопрос семнадцать. Ароматизированные зубочистки… убиться веником.
Я спрашиваю, приобрела бы она зубочистки с искусственной пропиткой, придающей им вкус шоколада? Или говядины? Или яблока? И тут я понимаю, как отчаянно одинока эта старушка. Может быть, я единственный человек, с которым она общалась за целый день, и ее вовсе не беспокоит, что мясной рулет или рисовый пудинг остывает перед ней на тарелке, потому что больше всего на свете она изголодалась по живому общению.
Даже работая в телефонном маркетинге, не надо показывать, что тебе это нравится. Если не выглядеть несчастной страдалицей, демоны посадят тебя рядом с кем-то, кто постоянно свистит. А потом – рядом с кем-то, кто постоянно портит воздух.
Из ответов на уже заданные вопросы я знаю, что старушке восемьдесят семь лет. Она живет одна в собственном доме. У нее трое взрослых детей, они живут далеко от нее, на расстоянии пятисот миль и более. Старушка смотрит телевизор по семь часов в день и прочитала четырнадцать дамских романов за последний месяц.
Просто чтобы вы знали, если решите заняться в аду телефонным маркетингом, а не съемками для порносайтов: те зачуханные Извращенчики Вандеризраты, которые пишут вам сообщения в чате одной рукой, а другой ублажают себя, – по крайней мере, эти уроды не разобьют вам сердце. В отличие от патологически одиноких стариков и инвалидов, кого вы расспрашиваете о средстве для мытья окон, которое не оставляет разводов на стеклах.