румаль, или косынка, которой главарь одной секты по имени Таг Бехрам задушил 931 человека. Румаль – этакий мрачный аналог браслета с подвесками – подтверждает мое превращение из хорошей и вежливой девочки, воспитанницы частной школы-интерната, в суровую принцессу-воительницу, плюющую на все приличия. Я – анти-Джейн Эйр. Чуть ли не мимоходом я побеждаю Синюю Бороду, печально известного Жиля де Рэ, и добавляю к своим трофеям его бракмар, которым он задушил шестьсот детей, одновременно подвергая их содомии. С каждой новой победой моя армия все прирастает и прирастает отрядами перебежчиков.
На протяжении этого марша к моему полному преображению у меня в кармане лежит аккуратно сложенный конверт с результатами испытания на спасение. Мы неумолимо шагаем вперед по горящим просторам под опаленным оранжевым пламенем небом.
– Я украл хлеб и подгузники, – произносит Арчер, – и принес их домой…
– Только, пожалуйста, не говори мне, что ты и в правду устроил стрельбу в своей школе.
– Просто дослушай, ага?
Арчер принес домой хлеб и подгузники, но выяснилось, что он перенервничал в магазине и схватил с полки не те подгузники. Нужны были с клейкими лентами-застежками, а Арчер взял обычные. Самые дешевые, которые надо закалывать булавками. Чтобы как-то исправить свой промах, он предложил матери свои булавки, из щеки и сосков. Видимо, один из этих плохо продезинфицированных панковских аксессуаров уколол его сестренку. Девочка была хрупкой, болезненной, и умерла от заражения крови практически за одну ночь.
Я чувствовала, что Арчеру неловко рассказывать об этом. Откровение давалось ему нелегко, и я старалась не смотреть на него, чтобы не смущать еще больше. Просто шла рядом с ним, глядя прямо перед собой, а наша армия тянулась следом за нами. Сувениры, фетиши и талисманы – предметы силы – болтались на поясе и били меня по бедрам. Я держала спину прямо, чтобы с меня не свалилась моя новая жемчужная корона. Сохраняя бесстрастный, нарочито небрежный тон, я спросила, не потому ли его отправили в ад… за убийство младшей сестренки.
– Да, с сестрой получилось хреново, – вздыхает Арчер, шагая в ногу со мной. – Но и это еще не все…
Вскоре над горизонтом далеко-далеко впереди поднимаются башни и зубчатые стены головной конторы ада. За нами движется наше огромное войско, самые мерзкие преступники и бандиты за всю историю человечества. Численность отрядов приросла почти до бесконечности. От нашего марша трясется земля, раскиданные повсюду ириски крошатся в пыль. Мы шагаем, как на грандиозном параде, прихлебатели всех мастей выбегают вперед и устилают наш с Арчером путь ароматным ковром из фруктовых жевательных карамелек, арахисовых драже и шариков жвачки. Трофейные шоколадные батончики и леденцы уже давно не поддаются счету.
Девчонка, которая умерла под сияние телеэкрана в гостиничном номере… это совсем не та юная женщина, что предстала теперь перед адскими вратами. Один ее вид устрашает любого врага, куда там Ганнибалу! Полчища Чингисхана – ничто по сравнению с моим нынешним войском. Спартанцы. Римские легионы. Армии фараонов. Никто не выстоит в битве против моих оголтелых головорезов с их пустыми ввалившимися глазами, с проржавевшими тесаками и гнутыми саблями, звенящими под грязным небом.
Вот она я, Мэдисон Спенсер, дочь Антонио и Камиллы Спенсер, ныне гражданка ада, и несть числа моим воинам, как звездам на небе. Как запасам конфет у меня в сундуках. Я приказываю всем адским демонам и чертям незамедлительно открыть предо мною врата своей неприступной твердыни.
XXX
Ты здесь, Сатана? Это я, Мэдисон. Впрочем, уже и неважно, здесь ты или нет… потому что я пришла сама. Блудная дочь. Малышка Мэдди Спенсер вернулась домой. Так что мало тебе не покажется.
Мы приближаемся к отвесным стенам штаб-квартиры подземного мира, и прочные адские врата – почерневшие от старости и окованные железом дубовые бревна – уже закрываются, преграждая нам путь. По обе стороны от ворот, протянувшись до самого горизонта, высятся, как грозовые валы, стены сплошного камня, словно вставшие на дыбы в ожидании нашей атаки. Черные стены на фоне оранжевого неба. Крепость стоит на Великих равнинах выброшенных бритвенных лезвий, необозримом испепеленном плато, устланном лезвиями всех бритв, что затупились и заржавели за всю историю человечества. Сверкающее поле металла подступает к самому основанию зловещих каменных стен.
На страже у ворот стоит один-единственный демон, изнутри доносится лязг задвигаемых засовов, звон цепей, скрежет железных щеколд. Кожа демона-стражника покрыта буграми воспаленных язв, шкура сочится гноем и тленом, вместо лица – рыло чудовищного кабана. Его глаза – черные камушки, как у акулы-убийцы, что высматривает добычу в толще холодной воды. Это Ваал, низвергнутое божество вавилонян, принявшее в жертву не одно поколение невинных детишек. Громовым голосом, в котором слились миллионы предсмертных детских криков, демон извергает приказ:
– Стойте! Ни шагу дальше! Распустите свои грозные войска! А вкусные хрустящие батончики «Нестле» отдайте мне!
Преграждая мне путь, эта адская помесь свиньи, акулы и педофила требует, чтобы я назвала свое имя.
Как будто я знаю, как мне теперь называться.
Я уже не та пухленькая малышка, которая вежливо улыбалась, хлопала глазками и говорила: «Мне, пожалуйста, с сахарной корочкой». В моем голосе гремит ярость усиков Гитлера. Голова не склоняется под тяжестью аляповатой короны Медичи. Мясистые чресла обязаны поясом короля-убийцы, демонстрирующим трофеи моей победной кампании. Тотемы и талисманы у меня на бедрах – вот доказательства, что я не просто вымышленный персонаж, навсегда поселившийся в какой-нибудь книге или фильме. Я не единое повествование. В отличие от Ребекки де Уинтер или Джейн Эйр я вольна вновь и вновь переписывать свои историю, создавая себя и свой мир. Чеканя шаг рядом с Арчером, я блистаю в своем дикарском убранстве, украшенном символами захваченной власти. Моя армия – отпетые негодяи, бывшие прислужники дюжины кровавых тиранов, ныне отправленных в еще большее забвение. Мои пальцы, обагренные кровью деспотов, совсем не те, что перелистывали бумажные жизни беспомощных романтических героинь. Я уже не пассивная девица, которая ждет, что ее судьбу решат внешние обстоятельства; теперь я сумасбродка, разбойница, авантюристка, Хитклифф своей мечты. Я сама буду себя спасать. Теперь во мне воплощаются все черты, которые я так надеялась найти в Горане. Что означает: у меня больше нет никаких ограничений.
Я сама себе неистовый соблазнитель. Я сама себе угрюмый и грубый владыка.
Мы приближаемся к воротам ада, не замедляя шаг. У нас за спиной грохочут миллиарды и миллиарды марширующих ног. Арчер шепчет мне на ухо:
– Величайшее оружие всякого воина в битве – это его абсолютная уверенность в своей вечной душе.
Во влажной полости моей груди больше не бьется живое скользкое сердце. Под нежной кожей не бежит кровь. Меня уже невозможно убить.
Арчер шепчет:
– Смерть дает тебе уникальную возможность.
Свиномордый демон Ваал обнажает клыки, его нёбо пропитано кровью бессчетных врагов, зубастая пасть навевает кошмары о пытках и боли, – но только на тех, кто по-прежнему привязан к своей прошлой жизни. На королей и красавиц. На богачей и знаменитых художников. Нет, этот скрежет и лязг зубовный испугает лишь тех, кто еще не смирился с фактом своего бессмертия. Чудовищный демон изрыгает пламя, рвет обжигающий воздух огромными когтями. От его рыка и голодного гортанного смеха пятятся в страхе отпетые мерзавцы, отбросы общества и отщепенцы, составляющие мое войско. Даже Арчер склоняет голову под натиском ядовитого демонического дыхания, даже мой синевласый бесстрашный помощник дает слабину.
Но я пришла сюда не для того, чтобы кому-то понравиться. Я не ищу ни улыбок, ни милой привязанности. Моя цель состоит вовсе не в том, чтобы добиться чьего-то там расположения. Я пытаюсь представить себя с стороны: волосы развеваются на ветру, шаги тверды и чеканны, в руке сверкает кинжал… вид вполне байронический, да.
Остановившись на расстоянии вытянутой руки от беснующегося около ворот демона, я понимаю, что осталась одна. Все мои легионы наемников и гладиаторов, несмотря на браваду и острые мачете, дрожат и отступают. Даже панк Арчер, мой верный помощник и правая рука, дрогнул и прекратил свою дерзкую атаку. Шепот его мудрых советов больше не звучит у меня в ухе.
Мне жаль бедного демона, у которого есть только одна стратегия для победы. Как ограниченная авторским замыслом Джейн Эйр вынуждена всегда оставаться стоической и кроткой девицей, так и демон Ваал знает лишь один способ существования: внушать ужас своим грозным видом. В то время как я сама действую гибко, приспосабливаюсь и меняю стратегию, перестраивая планы под каждый конкретный момент. Ваал никогда не сумеет одолеть врага, рассмешив его до состояния полной беспомощности или зачаровав обольстительной красотой. Из чего следует, что если мы не боимся чудовища, которое пытается нас устрашить, мы тем самым лишаем его всяких сил.
Издав боевой клич скорее в манере Грейс Пул, чем Джейн Эйр, я бесстрашно бросаюсь на свиномордого демона Ваала. Когда-то в школе у нас были уроки самообороны для защиты от насильников, и я применяю прием, которому нас научили: бью одновременно в два места, по каменным глазкам и нежным свиным гениталиям, тычу пальцами в первые и вонзаю острый каблук во вторые. До сих пор я пыталась поддерживать более-менее опрятный вид, но теперь мне уже не до того. Я хватаю горсть ржавых лезвий с земли и начинаю кромсать не глядя. Мои усилия вознаграждаются реками свиной крови. Из распоротого демонического нутра вырывается невыносимая смрадная вонь, как в покойницкой. Все погружается в алый туман, кровь течет, как на бойне. Ошметки плоти и потроха летят во все стороны, как на представлении в «Гран-Гиньоле», и даже оранжевое небо ада рвется в клочья от протестующих воплей Ваала.