Мало кто знает, что одолеть демонов лишь немногим сложнее, чем деспотов или тиранов. Несмотря на великанские размеры и устрашающий вид, демонам не хватает уверенности в себе. Их преимущество заключается в громком голосе, предельно уродливом облике и зловонии, но как только вы преодолеете эти барьеры, у демона не останется никаких средств устрашения. Непомерная гордость демона – это и есть его главная слабость. Если он понимает, что теряет лицо, он убежит, как обычный задиристый хулиган, встретивший сопротивление.
То немногое, что еще оставалось от прежней Мэдисон Спенсер, дочери кинозвезды, окончательно теряется в ожесточенной драке. Сражаясь в одиночку со злобным Ваалом, я не упускаю из виду, что полчища проклятых душ наблюдают за моей яростной битвой с безопасного расстояния. Под неослабевающим натиском моих детских шлепков и девчачьих тычков, глупых ребяческих обзывательств, пинков и «крапивок» этот самый свирепый из демонов ада истошно вопит в панике и отчаянии. Подвергаясь то страшному шквалу болезненных щелбанов, то молниеносной атаке с использованием арсенала приемов детсадовских драк, Ваал корчится и пытается вырваться. После особенно жесткого удара ногой по яйцам демон расправляет свои сморщенные кожистые крылья и бежит с поля боя. Сквозь клубы черного дыма и тучи мух Ваал мчится как угорелый и исчезает за далеким оранжевым горизонтом.
Я остаюсь совершенно одна около запертых ворот. Впрочем, мое одиночество длится недолго. Я смакую новое для себя, восхитительное ощущение, когда ты буквально купаешься в теплой крови, оросившей тебя с головы до ног. В чьей-то чужой крови.
Эта кровь даже не успевает остыть, как из окна высоко-высоко в неприступной стене доносится голос. Женский голос.
– Мэдди? Это ты?
И окно, и лицо, высунувшееся наружу, располагаются так высоко, что я не сразу нахожу их взглядом. Это та самая старушка, миссис Труди Маренетти, умершая от рака поджелудочной железы и совсем недавно прибывшая в ад из Колумбуса, штат Огайо.
– Ура нашей малышке Мэдисон! – кричит она.
Из другого окна доносится восклицание:
– Ура малышке Мэдди!
Это мистер Хэлмотт из Бойсе, штат Айдахо, умерший от застойной сердечной недостаточности.
Из других окон, с иных стен и башен, тоже раздаются крики, славящие Мэдисон Спенсер. Я смотрю на лица людей в многочисленных окнах. Одни мне знакомы, другие – нет, ведь я разговаривала с ними только по телефону, убеждала их не бояться скорой смерти. Пока меня не было, эти души толпой прибывали сюда, из-за чего ад превратился в этакий остров Эллис для иммигрантов в загробный мир, потрясенных, но не опустошенных собственной смертью, не столько испуганных, сколько полных любопытства, готовых покончить с прежней, не самой удачной жизнью и пуститься в приключения. Получается, это я их сюда заманила. И теперь они восхваляют меня из распахнутых окон в каменных стенах ада. Требуют открыть ворота, чтобы можно было скорее обнять меня… их новую героиню.
Внезапно воздух наполняется сладостью, мертвецы осыпают меня молочной карамелью и сливочной помадкой. В мою честь они поднимают сахарную метель из мятных пастилок и карамельных бочонков.
Моя армия снова сливается в единую толщу. Из-за закрытых ворот отчетливо доносится лязг цепей и засовов. По доле градуса, по волоску, две громоздкие створки расходятся в стороны, в узкую уже щелку видны внутренние постройки. У меня за спиной громогласные войска устремляются вперед, чтобы поднять меня на свои крепкие плечи убийц и победоносно внести в сдавшийся город. Бесчисленные орды мысленно грабят конфетные склады Аида. Выгребают из сундуков карамельные палочки, острые коричные тянучки и мятные леденцы.
Ворота еще не распахнулись, а из них уже кто-то выходит. Молодая женщина с красивой грудью и хорошей прической, но в потертых поддельных «маноло бланиках», в серьгах с крупными кубиками циркония, с контрафактной сумочкой «Коуч» в руке. Да, это Бабетта.
Она смотрит на мой пояс с трофеями, на усохшие яйца Калигулы, на мерзкий скальп усиков Гитлера, на окровавленные клинки и дубинки, морщит свой крошечный носик и произносит:
– Да уж, ты никогда не умела подбирать украшения.
Бабетта явно не теряет надежды превратить меня в некое подобие Элли Шиди, размалеванной под мелкую Шлюшку Вандершлюх.
Шагнув вперед, я спрашиваю:
– Сделаешь мне одолжение?
Окружающие нас легионы ждут в молчании, пока я достаю из кармана своей окровавленной юбки-шорт аккуратно сложенный конверт с результатами теста на полиграфе. Я вручаю его Бабетте, этот загадочный отчет о моих взглядах на однополые браки, исследования стволовых клеток и права женщин, и говорю:
– Я прошла или нет?
Бабетта выуживает из конверта листок, подцепив его длинными ногтями с облупившимся белым лаком, и начинает читать.
XXXI
Ты здесь, Сатана? Это я, Мэдисон. Моя мама всегда говорила: «Мэдисон, ты у нас паникерша». Что означает: я вечно психую. По любому поводу. ПО ЛЮБОМУ. Вот теперь я психую из-за победы. Мое восхождение к власти кажется слишком легким. Хотя мне и при жизни все давалось легко, без особого труда. И родителям тоже. Дома в Дубае, Сингапуре и Брентвуде. Загробная жизнь продолжается, но как-то не так. Тут явно что-то нечисто, но я никак не пойму, что именно.
Прежняя Мэдди Спенсер, обладательница безупречной осанки и изящных манер выпускницы дорогой частной школы, канула в прошлое. Та очаровательная Мэдди Спенсер уже официально объявлена вымершей. Да, я снова сижу за рабочим столом в адском кол-центре, но гарнитура пристроена на голове кривовато, чтобы она не задевала жемчужную корону Медичи, и мое поведение сильно изменилось, уж не знаю, к добру или к худу.
Вместо того чтобы дипломатично и без угроз обхаживать хронических больных, убеждать их, что ад вполне пригоден для жизни – есть ли такое понятие, как «пригоден для смерти»? – и рассказывать обо всех дивных возможностях, что открываются перед нами в загробном мире, я беззастенчиво стращаю всех прокрастинаторов и копуш, которые никак не соберутся дать дуба. Вместо того чтобы поддерживать и уговаривать, мое агрессивное новое «я» в жесткой манере поучает умирающих, которым не повезло ответить на мой звонок. Да, мне тринадцать лет, я мертва, и в аду эксплуатируют мой детский труд, но я хотя бы не жалуюсь и не плачу. А вот мои телефонные собеседники слишком крепко привязаны к собственным достижениям и богатству, к своим домам, близким людям и физическим телам. К своему глупому страху. Эти незадачливые незнакомцы с опухолями мозга четвертой стадии и почечной недостаточностью всю жизнь стремились к самосовершенствованию, отрабатывали и оттачивали каждый нюанс своей личности, а теперь все эти усилия идут насмарку. Честно сказать, эти люди ужасно раздражают меня.
Прежняя Мэдисон Спенсер удосужилась бы подержать их за ручку, как-то успокоить, утешить, унять их страхи. Нынешняя Мэдисон Спенсер говорит прямо: прекращайте рыдания и давайте уже умирайте.
Иногда меня навещают отряды моей армии проклятых, представители подразделений, унаследованных от Жиля де Рэ, Гитлера или Иди Амина, и умоляют дать им задание, выставить перед ними некую масштабную задачу, которую они выполнят в мою честь.
Но чаще заходят те люди, кого я завлекла в ад сама. Просто чтобы познакомиться лично и засвидетельствовать почтение. Только что прибывшие мертвецы, еще пахнущие похоронными гвоздиками и формальдегидом. Иммигрантские души с густо наложенным слоем грима и кошмарными вычурными прическами, которые могли соорудить только работники морга, и только покойники потерпели бы подобное издевательство. Все эти новоприбывшие почему-то считают необходимым рассказать о своем жутком опыте смерти, и я позволяю им выговориться, а потом направляю на сеансы разговорной терапии. Я запустила специальные курсы для закоренелых надеждоголиков, где их избавляют от этой зависимости по особой программе в двенадцать этапов. Нашим высоким процентом выпуска и низким уровнем рецидивов мог бы гордиться сам Данте Алигьери. После пары недель постоянных жалоб и самобичевания – обычных страданий из-за потерянных предметов роскоши, неотомщенных обид и переживших тебя врагов, а также типичного бахвальства былыми наградами и достижениями, – большинству наших выпускников надоедает терзаться, и они решают идти вперед, начав вечное существование с чистого листа. Да, может быть, мои методы несколько грубоваты, зато мои мертвые друзья не из тех, кто будет веками сидеть в грязных клетках, проклиная свою новую реальность. Мертвые, которых я тренирую, хорошо приспособлены к жизни в аду и весьма продуктивны. Среди них Ричард Вольк, погибший на прошлой неделе при лобовом столкновении в автомобильной аварии в Миссуле, штат Монтана. На этой неделе он принял командование бывшими полчищами Чингисхана и повел их собирать выброшенные окурки, которые неизбежно оказываются здесь, в аду. Или Хейзел Кунзелер, умершая от гемофилии в Джексонвилле, штат Флорида, две недели назад. Ныне она возглавляет бывшие римские легионы в их последней, назначенной мною миссии: высадить розы на территории, которую сейчас занимает Озеро чуть теплой желчи. Понятно, что этот проект откровенно надуманный, ну так подайте на меня в суд. Зато у многих обитателей ада будет занятие на целую вечность, и даже малая доля успеха все равно улучшает общую атмосферу подземного мира. И самое главное, эти задания отвлекают потенциальных докучливых подхалимов и позволяют мне сосредоточиться на собственных планах.
Да, может быть, я – мертвый ребенок, задушенный в недопонятой сексуальной игре, но для меня стакан почти всегда наполовину полон. Несмотря на мой оптимизм, Горан так и не появился – нет, я не рыскала по всему аду в отчаянных поисках пропавшего Горана, как какой-нибудь сталкер-маньяк, изнывающий от одиночества.
Краем глаза я вижу, что ко мне приближается Бабетта с результатами моего испытания на спасение, зажатыми в пальцах с облупившимся маникюром.
Я беседую по телефону с женщиной средних лет, умирающей в Остине, штат Техас. Я говорю в микрофон гарнитуры: