К середине XVII века в Англии, несмотря на усилия власти, начался кризис перепроизводства шерсти и сукна. Новый Свет понемногу выстраивал свое производство и меньше закупал сукна в Европе. Европа была ослаблена и финансово истощена Тридцатилетней войной – в Германии население сократилось более чем 20 %, по некоторым данным даже на 30–40 %[69],[70], Испания, терявшая доходы из колоний и обанкроченная войнами, впала в депрессию, стоимость драгоценных металлов на рынках Европы сильно сократилась вследствие завоза их из Южной Америки и открытия более эффективных способов добычи. Нидерланды и Швейцария, напротив, обрели независимость, и производство шерсти там развивалось, создавая конкуренцию английской шерсти.
Англия, несмотря на всё вышеперечисленное, могла бы побороться за продолжение доминирования на рынках шерсти и сукна. Однако, как часто бывает, в ситуацию вмешалась центральная власть – и, как обычно, это вмешательство привело к катастрофе. Под влиянием советников, убеждавших, что Англия теряет огромные прибыли, продавая сукно вместо продажи готовой одежды, парламент издал закон о запрете экспорта сукна и шерсти. Реакция мирового рынка была жесткой – Нидерланды полностью прекратили импорт из Англии, остальные европейские страны существенно его снизили. Закон был отменен через несколько лет, но покупатели уже перестроились: если в 1603 году Англия поставляла в Европу сукно на сумму 1,2 млн фунтов, то к 1640 году всего лишь на 850 тыс. фунтов [71].
Получавшие ранее огромные прибыли суконщики и занятые в его производстве рабочие сами стали пополнять армию безработных бродяг. Из-за усугубляющегося кризиса суконной промышленности огораживания так же стали постепенно сходить на нет, поскольку производить шерсть становилось экономически невыгодно. Но запущенные обезземеливанием крестьян в XVI веке центробежные процессы было уже не остановить: обнищание широких масс и противоречия между дворянством и королевской властью в конечном итоге привели к Английской революции, двум гражданским войнам и коренному изменению социально-экономического уклада страны. На базе «класса бродяг» выросло первое промышленное производство, а потеря Англией собственного сельскохозяйственного производства подстегнула ускоренное развитие промышленности и обеспечила Англии место «фабрики Европы» в мировом разделении труда. К XVIII веку английская промышленность, производящая широкий спектр товаров, вплоть до станков и специального оборудования, будет доминировать во всем мире. Это ее положение сохранится и после объявления независимости британских колоний в Северной Америке и будет причиной гражданской войны в США в середине XIX века, но это уже другая история.
Процесс огораживания традиционно связывают исключительно с XVI веком, но он наблюдался как в более ранние века, так и вплоть до XIX века, хотя и в гораздо меньших масштабах. В последовавшие после Английской революции века огораживания были направлены в первую очередь на ликвидацию архаичных крестьянских общин, не желавших встраиваться в капиталистическую систему взаимоотношений, и на создание более современных агропредприятий. Огораживания полностью прекратились лишь к середине XIX века.
Англия XVI–XVII веков являет собою не совсем типичный пример «ресурсного проклятья». Ключевой причиной глубокого кризиса, в котором оказалось английское общество того времени, были неразвитые и архаичные институты собственности и права, которые прошли через жесткий процесс реформирования именно благодаря последствиям «ресурсного проклятья», в том числе в результате Английской революции. Переориентация экономики на производство шерсти и сукна в ущерб другим ее сферам принесла стране немало бедствий. Но если бы не «шерстяной бум» и огораживание, крестьяне, желавшие сохранять статус-кво и продолжать жить фактически натуральным хозяйством под опекой феодалов, никогда не устремились бы в города и не пошли работать на мануфактуры. Если бы не массовое обнищание низших классов, постоянные восстания бывших крестьян, репрессии со стороны власти и ее неуклюжие попытки разрешить проблемы, в Англии не изменились бы основы права, не была бы серьезно ограничена королевская власть, не развилось бы самоуправление, не появились зачатки системы социального обеспечения.
Здоровая рыночная экономика, верховенство права, система политических сдержек и противовесов не рождаются в архаичном обществе безболезненно и постепенно. В социуме, склонном к неумеренному консерватизму, перемены являются результатом долгих и мучительных социальных кризисов и потрясений. Англии повезло – «ресурсное проклятие» сработало в конечном итоге во благо стране. Увы, этот пример – скорее исключение из правила.
Глава 11. Белое золото, черная кожа
Об одном конфликте за рынок сбыта, в котором победили плохие производители, о том, почему освобождают рабов, и сколько жизней это стоит
До сих пор мы говорили про развитие и упадок стран, которые были внутренне едины и в пользовании своим ресурсом, и в его последующей утрате. Но история знает случаи, когда ресурс разделял страну на части, и даже когда одна часть страны становилась ресурсом для другой. Эти истории тоже заканчивались плохо, чаще всего или распадом, или гражданской войной.
Сегодня США – бесспорный лидер мировой экономики. Но так было не всегда. 200 лет назад ВВП США был в семь раз меньше ВВП Великобритании – около 5,2 млн долларов 1990 года против более чем 36,5 млн, а промышленность только зарождалась [72],[73],[74]. Жесткая протекционистская политика со стороны Англии по отношению к США в период до подписания мирного договора 1783 года (США не имели права развивать свою металлургию и металлообработку, напрямую торговать с другими странами и пр., акты Гренвиля и Таншенда [75] существенно увеличивали стоимость импорта в США) не давала Штатам развиваться, а война за независимость существенно сократила финансовые возможности страны.
Перед содружеством штатов в начале XIX века стояла проблема выживания – призрак реколонизации висел над страной. Слабая экономика, малочисленное население, обширные плохо освоенные территории – это всё, что можно было противопоставить амбициям Великобритании, которая долго еще считала США «временно потерянной территорией», Франции, которая после реставрации вполне могла претендовать на территориальное развитие, тем более, что у нее был богатый опыт освоения Америки, и даже Германии. В итоге в США сформировались три крупных региона, каждый из которых имел свое решение задачи быстрого экономического развития, свои ресурсы и свои интересы.
На северо-востоке находились «ворота», через которые в США прибывали эмигранты из Европы. Через восток шла морская торговля с Европой. Вокруг портов образовывались города и «логистические хабы», концентрация населения требовала местного производства и позволяла создавать промышленные центры, а торговля требовала развития финансовой инфраструктуры. Северо-Восток специализировался на промышленном производстве, торговле и финансах. При этом собственного рынка для создания конкурентных товаров и услуг ему не хватало, а Европа явно не была потенциальным покупателем. Поэтому главным рынком для Северо-Востока должны были быть остальные части США – это был вопрос жизни и смерти.
На юге, за 36-м градусом северной долготы, климат и почвы идеально подходили для выращивания хлопка. Себестоимость хлопка в те времена сильно зависела от размера обрабатываемых площадей, а основным элементом себестоимости был труд. Первый фактор привел к быстрому образованию класса плантаторов (сравнительно небольшой группы владельцев больших земельных участков), но он же фактически остановил приток эмигрантов на юг: выходцы из Европы, имевшие смелость (или необходимость) отправиться «в никуда» через океан, стремились к обладанию собственной землей, а не к тяжелой работе по найму. Постоянно ощущавший нехватку рабочей силы Юг США решал эту проблему за счет роста количества чернокожих рабов, а высокая доля труда в себестоимости хлопка делала использование любого труда, кроме рабского, ощутимо невыгодным. В южных штатах, отрезанных от промышленных районов Европы океаном, граничащих с промышленными, но отсталыми и не способными на инновации северными штатами, не было надежды на значительную механизацию выращивания и обработки хлопка. Рост числа рабов, увеличение нагрузки на одного раба, снижение стоимости их содержания – это было единственное направление «инноваций» на Юге. В результате система рабовладения в США к середине XIX века стала едва ли не самой жестокой за всю историю цивилизации (о положении раба в Древнем Риме американские рабы не могли даже мечтать). Юг производил очень много хлопка, много табака и значительно меньше других товаров – хлопок и табак были существенно более маржинальными. Рабы были классическим ресурсом экономики Юга, которая стала практически монопродуктовой. А основным покупателем хлопка была Европа. Таким образом, поддержание свободного экспорта в Европу и возможность использования выручки для импорта стали вопросом жизни и смерти Юга.
Северо-Запад США представлял из себя в начале XVIII века в основном дикие степи, без инфраструктуры, но изобилующие свободными плодородными землями. Выше 36-й параллели растить хлопок было невозможно, а выращивание других культур и ведение животноводства не обладало такой выраженной экономикой масштаба, как хлопководство. Поэтому на северо-западе многочисленные переселенцы из Европы быстро (если опустить подробности про разрешения и запреты на выделение земли, борьбу вокруг цен на землю и закона о гомстедах, сквоттерство и пр.) развивают фермерское сельское хозяйство в борьбе с расстояниями, индейцами, болезнями и природой. Плантаторы Юга не против двинуться на север и увеличить свои земли, но выгода от этого невелика по сравнению с прибылями от производства хлопка, и они легко отступают ввиду сопротивления фермеров. Последние хотят гарантировать себе «безопасность», и в результате появляется «миссурийский компромисс»: США законодательно запрещают рабство выше 36-й параллели, выбивая у плантаторов их основное экономическое преимущество; одновременно фермеры получают дешевую рабочую силу в лице беглых или (значительно реже) освобожденных рабов, мигрировавших на север. Основным потребителем продукции Северо-Запада становится Северо-Восток, от него же Северо-Запад получает всю промышленную продукцию: бедному Северо-Западу недоступны более качественные, но и более дорогие европейские товары. Юг покупает у Северо-Запада, но значительно меньше: климат и аграрная специализация позволяют Югу обеспечивать себя продовольствием в большей степени. Таким образом, С