По мнению исследователей, остров был заселен в середине I и начале II тысячелетия нашей эры, скорее всего, выходцами с островов Полинезии, постепенно продвигавшимися на восток через острова Кука и Питкэрн. В свое время Тур Хейердал практически показал, что на деревянном плоту можно переплыть почти 5000 миль по Тихому океану (правда, он плыл на запад, используя течение Гумбольта, но принципиальной проблемы плыть на таком плоту с парусом на восток тоже не было), что дало ему основание подтвердить теорию полинезийского заселения [145].
Постепенно на острове сформировалось обычное для поздних форм родо-племенного строя с элементами рабовладения общество: существовали прослойки жрецов, воинов-знати, общинников и рабов. Рапануйцы делились на кланы, которые, судя по археологическим данным, сосуществовали далеко не мирно, и на острове часто случались междоусобные войны. Основными занятиями рапануйцев были земледелие и рыболовство, а также сбор яиц морских птиц и разведение кур, которые к моменту прибытия голландцев оставались единственным видом домашних животных, худо-бедно разводимых аборигенами. По близлежащим водам аборигены перемещались на вырезанных из дерева каноэ.
Рапануйцы практиковали резьбу по камню, о чем свидетельствуют, в частности, знаменитые каменные статуи, называемые аборигенами «моаи», и добились в этом немалых успехов. У рапануйцев существовала и собственная система иероглифической письменности, называемая «кохау ронго».
Со временем по неизвестным причинам эта цивилизация лишилась всех необходимых для жизни ресурсов и стремительно деградировала. Версия климатических изменений (действительно, осадки на острове выпадают в довольно маленьких количествах, вулканическая почва скудна и неплодородна, а сильные ветра ухудшают условия земледелия) похоже не находит подтверждения – нет следов коренных изменений климата.
По другой версии, которая выглядит более правдоподобной, аборигены острова Пасхи просто-напросто истощили все имеющиеся у них и без того скудные ресурсы, когда население Рапануи слишком разрослось.
По мнению археологов, когда первые поселенцы прибыли на остров, на нем присутствовали довольно крупные леса. Леса давали приют многочисленным видам животных, в том числе съедобных, и возможность произрастания плодовых деревьев; защищенная лесами от ветров и постоянно удобряемая в лесной экосистеме почва была плодородной и годной для земледелия.
Переселенцы, естественно, стали очищать участки под посевы – так же, как это делали их предки на островах Полинезии; так же, как это делали индейцы Мезоамерики (однако климат острова Пасхи сильно отличается от климата Мезоамерики, и это сыграло с жителями острова злую шутку). Обилие лесов дало им возможность строить большие деревянные дома и создавать деревянный флот – большие лодки, пригодные для далеких морских походов и активного лова рыбы; обилие диких животных и пищи для животных домашних способствовало наличию в избытке мяса и молока. Население острова стало быстро увеличиваться.
Экстенсивная политика хозяйствования, как мы сегодня ее назвали бы, привела к образованию устойчивых паттернов поведения у островитян. Сокращение лесных массивов вело к выветриванию почвы и ее высыханию. Для обеспечения питанием растущего населения в условиях падения урожайности требовалось еще больше сельскохозяйственных земель – и вырубки шли еще быстрее, тем более что лес шел на строительство домов (а размер дома, видимо, определял престиж домовладельца), использовался как топливо и для создания лодок – ведь сокращение количества диких животных требовало добычи большего объема рыбы для поддержания белкового баланса.
С течением времени почти все леса были вырублены аборигенами, в какой-то момент оставшаяся их часть из-за эрозии почв и просто в силу неспособности к восстановлению исчезла сама. В какой-то момент рапануйцы перестали строить деревянные хижины и дома, переселяясь жить в пещеры – строить стало буквально не из чего, а старые деревянные дома гнили, разрушались от времени и сгорали во время межклановых конфликтов.
Из-за исчезновения лесов аборигены перестали создавать лодки-каноэ, что лишило их даже теоретической возможности покинуть пределы острова и крайне затруднило ведение морской охоты и рыбной ловли. Приостановилась охота на дельфинов, употребляемых аборигенами в пищу, и ловля тунца, который водился только в открытом море. Морской промысел сосредоточился на прибрежных водах – буквально нескольких сотнях метров от берега. Обитавшие у самых берегов острова виды рыб, а также ракообразные и моллюски были почти полностью буквально съедены за очень короткий срок.
Другой проблемой стало исчезновение пригодных к употреблению в пищу животных. Почти все дикие птицы вымерли вследствие интенсивной охоты аборигенов и от исчезновения лесов; популяция морских птиц резко сократилась из-за массового поедания рапануйцами их яиц. Лесные животные исчезли еще раньше. Единственными распространенными источниками животного мяса, употребляемого аборигенами, стали мясо крыс и кур.
В какой-то момент нормой жизни стал каннибализм, о чем свидетельствуют многочисленные человеческие кости, найденные среди прочих пищевых отходов рапануйцев исключительно в последний период до прихода европейцев. Единственным, что поддерживало жизнь кланов аборигенов, оставалось скудное земледелие.
Исчерпание ресурсов вызывало острую конкуренцию за их остатки, из-за чего военные столкновения между кланами аборигенов стали крайне частыми. Об этом свидетельствуют найденные археологами многочисленные наконечники обсидиановых копий, разбросанные по всему острову, – опять же в последний период. Из-за войн и голода население острова стремительно сокращалось, а сама цивилизация приходила в упадок – прекратилось строительство каменных статуй, разрушилась классовая иерархия, и произошла массовая милитаризация общества. Деградация культуры сказалась и на изменении религиозных культов: вместо почитания каменных идолов-моаи запертые на опустевшем унылом острове аборигены перешли к культу человека-птицы, который, по видимости, сложился из-за зависти аборигенов к парящим над морем птицам, имевшим возможность улететь с острова куда-нибудь в более благоприятное место.
Остров Пасхи превратился в классический «остров невезения», где ничего не растет и не ловится. Но даже после открытия и заселения европейцами острова Пасхи беды рапануйцев не закончились. И без того маленькое население острова резко сократили завезенные европейцами болезни. По злой иронии судьбы в 1860-х годах большая часть туземцев была силой вывезена работорговцами для добычи гуано в Перу – как будто одного ресурсного кризиса было мало и последние аборигены должны были поучаствовать в «ресурсном проклятии» еще и в другой стране. К 1872 году на острове осталось всего 111 аборигенов [146]. Разрушившая саму себя цивилизация фактически исчезла окончательно.
Остров Науру расположен существенно ближе к Полинезии, чем остров Пасхи, – он находится между Новой Гвинеей и Маршалловыми островами. Науру был заселен примерно тогда же, когда и остров Пасхи. Жители Науру, разделенные на несколько (к концу XIX века – двенадцать) небольших независимых племен, живших первобытно-общинным строем, не создали ни скульптурных памятников, ни письменности. Зато они традиционно сажали, а не вырубали деревья (в основном кокосовые пальмы и панданы), а их рыболовство было рачительным, а не расточительным: аборигены строго делили между собой участки для рыбной ловли, на своих участках они подкармливали рыбу, обогащали ее кислородом, известно, что даже детям запрещалось купаться в зоне лова, чтобы рыба не ушла, в том числе, к соседу.
История Науру далеко не столь мрачна, как история острова Пасхи. Но она также является ярким примером быстрого истощения ресурса в ущерб долгосрочному развитию, но только уже в период колонизации острова.
История Науру периода колонизации мало отличается от истории других колонизированных островов – он переходил из рук в руки, рассматриваясь как стратегический плацдарм и источник полезных ископаемых.
Европейцы впервые попали на этот остров в конце XVIII века, однако почти до конца XIX века остров оставался независимым, а его жители в основном промышляли пиратством. В 1888 году остров был аннексирован Германской империей. Во время Первой мировой войны остров был захвачен австралийцами, и вплоть до Второй мировой войны он находился под совместным управлением Британии, Австралии и Новой Зеландии. В годы Второй мировой войны остров был оккупирован Японской империей. Два из 12 племен, населявших остров, полностью исчезли из-за японской политики геноцида местного населения, а само население сократилось на треть – с примерно 1850 до 1350 человек. После окончания войны остров вновь перешел под управление Австралии, де-юре став подопечной территорией ООН.
Но основное событие в истории острова случилось в 1899 году: на острове были обнаружены значительные запасы фосфоритов, из которых производятся крайне эффективные минеральные удобрения. В 1906 году британская компания British Pacific Islands купила у Германии право на разработку и эксплуатацию фосфоритных месторождений, после чего экспорт данного минерала стал основой экономики острова. После Второй мировой войны Британская фосфатная компания возобновила добычу и экспорт фосфоритов.
Прошло не так много времени, и общемировой тренд деколонизации докатился и до Науру. В 1967 году под давлением местных властей контроль над экспортом и добычей фосфоритов был передан науруанцам. В 1968 году остров Науру стал и де-юре независимым государством – одним из самых маленьких на планете.
Первые тридцать лет в независимом Науру, благодаря экспорту фосфоритов, сохранялся крайне высокий уровень жизни – значительно выше, чем в других странах региона. Ежегодно добыча фосфоритов приносила экономике страны до 100 млн долларов