[360], образование и медицина хронически недофинансировались, детская смертность не упала, количество школ практически не выросло (зато резко выросло количество полицейских – особенно так называемых руралес – набранных из армии и уголовников, которые должны были подавлять потенциальные восстания). Экономика страны быстро концентрировалась в руках «сьентификос» и крупных землевладельцев – в начале XX века 27 % земли принадлежало крупным хозяйствам, 98 % населения не владели землей, при этом более 66 % населения составляли батраки-пеоны [361].
Правление Диаса завершилось так же, как чаще всего завершаются периоды правления бессрочных диктаторов: в 1910 году началась революция (разумеется, под лозунгом «Землю крестьянам»), и через год Диас бежал во Францию. Именно Диасу принадлежит пророческое высказывание: «Бедная Мексика, ты так далеко от Бога и так близко к США!». Пророчества диктаторов надо трактовать, и этот случай – не исключение: в будущем борьба с религией принесет Мексике немало проблем и будет причиной национальной трагедии, а смягчение позиций по отношению к католицизму совпало по времени с волшебным спасением экономики. Близость же к США станет для Мексики ресурсом наряду с нефтью.
После гражданской войны и революции (по-мексикански долгой, длившейся семь лет и сопровождавшейся парой американских интервенций) в 1917 году страна национализировала все подземные ресурсы. В начале 1920-х годов Мексика впервые почувствовала влияние нефтяных денег на экономику: в 1921 году они сформировали 25 % доходов бюджета, в 1922 году – 31 %[362]. Руководители Мексики в 1920–1930 годы в своих действиях недалеко ушли от типичных каудилистских моделей Южной Америки; разве что резкость антиклерикальных законов (приведшая к тому, что в церквях перестали служить, а за деятельность священников полагалось тюремное заключение) отличала Мексику от южных соседей. К слову, эта жесткость повлекла за собой многолетние массовые волнения, в ходе которых «кристерос» – борцы за права верующих – уничтожали производственные предприятия и светские школы и убивали чиновников и солдат (и заодно местных жителей), а религиозный фанатик даже убил президента Мексики. Восстания «кристерос» крайне отрицательно сказались на экономике Мексики, в том числе на добывающей промышленности.
Но никакие восстания не могли сравниться по ущербу с национализацией недр. После 1917 года нефтяной бизнес начал постепенно уходить из страны. В 1920-х годах иностранные компании остановили разведку и стали постепенно перебираться, в частности, в Венесуэлу. С пика в 200 млн баррелей в год в 1921-м (второе место в мире после США, четверть мирового производства) добыча к 1937 году упала до 50 млн баррелей в год (шестое место в мире)[363].
Как всегда бывает с авторитарными режимами, вместо того, чтобы вернуть частную собственность на недра, в 1938 году мексиканский президент Ласаро Карденас национализировал нефтяную отрасль страны. «Лучше уничтожить нефтепромыслы, чем позволить им мешать национальному развитию!» – провозгласил он с балкона президентского дворца. Толпа восприняла это (достаточно бессмысленное) высказывание с таким энтузиазмом, что устроила импровизированный шестичасовой парад. (Каждый год 18 марта это событие отмечается в Мексике как национальный праздник!) В июне того же года была создана национальная нефтяная компания Pemex, консолидировавшая активы иностранных компаний.
Государственная компания оставалась неэффективной. В 1950–1960-е годы Мексика стала нетто-импортером нефти из-за роста собственного потребления. Собственная добыча не поднималась выше 90 млн баррелей в год [364]. И тут случилось чудо – возможно Бог отблагодарил мексиканские власти за смягчение отношения к религии. В 1971 году было открыто гигантское месторождение «Кантарель».
Месторождение оказалось одним из самых крупных в мире: уже в 1980 году уровень добычи составил 0,7 млн б/д, а к 2000 году поднялся до 1 млн б/д [365]. В итоге одно сверхкрупное месторождение обеспечило Мексике около 40 % всей добычи нефти в 1980–90-е годы и до 60 % добычи в середине 2000-х годов [366]. Доказанные резервы нефти выросли с 6,3 млрд баррелей в конце 1976 года до 16 млрд в 1977 году и до 40 млрд в 1978 году[367].
Экспорт нефти с 1975 по 1981 год вырос в 23 раза, производство увеличилось с 0,7 млн б/д в 1974-м до 2,7 в 1982-м, при этом цена нефти выросла с 8,8 долл./барр. в 1973-м до 38,2 долл./барр. в 1981-м [368].
Кантарель стали называть «спасителем страны» (el Salvador del Pais). Мексика, с ее недавно открытыми ресурсами, стала стратегически важным поставщиком нефти, не входящим в картель ОПЕК, и решением проблемы с нестабильными нефтедобывающими автократиями Ближнего Востока. Многие американские нефтеперерабатывающие заводы начали ориентироваться на мексиканский сорт Maya, с высокой плотностью и высоким содержанием серы. Интересно, что бум сланцевой нефти в США – легкой и низкосернистой – потребовал от американцев непростой комбинации: между США и Мексикой осуществляется своп нефти (обмен американской нефти на мексиканскую), так как именно американские НПЗ имеют мощности по десульфуризации, при этом не приспособлены для переработки сланцевой нефти.
В 1976–1982 годах 86 % нефтяного экспорта направлялось США[369]. Но самым важным в сотрудничестве двух стран стала программа «Макиладорас» – перевод в Мексику сборочных и вспомогательных производств из США. История макиладорас началась в 1964 году. Тогда официально завершилась так называемая программа «Брасеро», в рамках которой мексиканцам разрешалось работать в США сезонными рабочими на легальной основе. Чтобы не допустить безработицы в соседствующих с США регионах, мексиканские власти приняли программу приграничного развития (Programa de Industrialización Fronteriza, PIF), обнулив таможенные пошлины на импорт оборудования для предприятий и экспорт готовой продукции. В 1971 году программа была расширена на все штаты Мексики. В 1965 году в Мексике было 12 предприятий макиладорас, к 2006 году их было уже 2810[370]. В 1985-м экспортная выручка макиладорас превысила экспортную выручку от нефти, а к концу века индустрия макиладорас давала 25 % ВВП и обеспечивала 17 % рабочих мест в стране[371].
Макиладорас сыграли огромную стабилизирующую роль в экономике Мексики, однако не уберегли страну от типичной «голландской болезни». К 1987 году доля поступлений от нефтяной индустрии в бюджете достигла 40,4 %[372]. Налоговые доходы бюджета составляли всего 9,9 % ВВП, существенно меньше, чем в среднем в мире[373].
Проблемы компенсировались высокими, но неэффективными госрасходами. Мексиканский песо в реальном выражении укреплялся к доллару, снижая конкурентоспособность местной продукции. Цены на многие базовые товары, включая продукты нефтепереработки, регулировались государством и были сильно занижены – в период нефтяного бума правительство продолжало держать их на фиксированном уровне, несмотря на высокую инфляцию. Цены на топливо оставались значительно ниже себестоимости, что приводило к избыточному потреблению топлива и к развитию предприятий, прибыльных только за счет топливных субсидий. Государственная монополия на ресурсы продолжала мешать эффективности: Pemex был постоянным источником скандалов – то в нем обнаруживались огромные растраты, то выплаты несуществующим работникам и подрядчикам, то непрозрачные контракты и коррупционные схемы вывода денег через профсоюз.
А затем наступило decada perdida – потерянное десятилетие. В 1982 году цены на нефть резко упали, и шок платежного баланса потребовал немедленных действий. В августе 1982 года были национализированы банки (Перон сделал это раньше, но с тем же эффектом). Был объявлен дефолт по внешним долгам. Песо девальвировалось. Среднегодовой уровень инфляции в стране в 1980-е годы составлял 100 %, в 1987 году достиг пика в 159 %[374]. Безработица выросла до 25 %[375]. Только к концу 1980-х годов инфляцию удалось стабилизировать. С этого момента развитие Мексики шло по «аргентинскому сценарию».
1 января 1994 года вступило в силу Соглашение о свободной торговле североамериканских стран (NAFTA), подписанное Канадой, Мексикой и США. Доверие к Мексике как экономике существенно возросло. Во время президентской кампании 1994-го президент Карлос Салинас начал традиционно увеличивать госрасходы (дефицит бюджета дошел до 7 % ВВП)[376]. Казначейство стало эмитировать номинированные в долларах гособлигации (tesobonos), которые выкупались иностранными инвесторами, так как не несли валютного риска.
Однако скоро начались проблемы. Кандидат от правящей Институционально-революционной партии был убит в Тихуане в марте 1994 года. Одновременно вспыхнуло восстание индейцев в штате Чьяпас, вызванное тем, что в 1992 году в качестве условия для подписания NAFTA в конституцию Мексики внесли изменения, сделавшие возможным приватизацию общинных земель.
Из страны снова начался отток капитала. К декабрю 1994 года валютные резервы истощились. Песо девальвировался на 50 %[377]