Основным бизнесом португальцев в Анголе в течение последующих 300 лет был экспорт рабов. По очень неточным оценкам, португальцы вывезли с территории Анголы около пяти миллионов человек, в основном – в Бразилию. Связи Анголы с Бразилией были впоследствии настолько прочны, что в момент объявления Бразилией независимости силы, стремившиеся к независимости Анголы, всерьез обдумывали вхождение в Бразильскую империю.
XIX и XX век – время постоянных восстаний местных жителей в разных частях Анголы, подавлявшихся с достаточной жестокостью. После Второй мировой войны Советский Союз, чья политическая парадигма с попытки вызвать мировую революцию, прежде всего в развитых странах, сместилась в сторону борьбы за страны развивающиеся, активно озаботился африканским континентом и начал спонсировать разрозненные военизированные формирования, ставившие своей целью в том числе деколонизацию территорий. На советских деньгах в Анголе вырастают разнородные партии – отряды борцов за независимость – от МПЛА-Партии Труда до УНИТА. Запад не может остаться в стороне, и пока Португалия борется со всеми оппозиционерами одновременно, США налаживают контакты с частью повстанцев и формируют «прозападное» крыло борцов за независимость. Борцы берут по возможности со всех, но это может происходить только пока они едины в войне против колонизаторов.
1960-е годы проходят в активной вооруженной борьбе против португальцев. В 1974 году в самой Португалии происходит революция, и страна берет курс на избавление от колоний. В начале 1975 года подписывается соглашение о постепенной передаче власти в Анголе местному населению. Но в Анголе уже слишком много различных военизированных групп, представляющих разные интересы и готовых сотрудничать с разными империями в борьбе за власть. Соглашение не выдерживает и полгода, уже в июле в стране начинаются бои между МПЛА – просоветской группировкой, захватившей власть, и УНИТА, которой (естественно) активно помогают западные страны.
Но короткая история независимой Анголы должна быть описана всё же двумя главами: главой про гражданскую войну, продолжавшуюся с 1975 по 2002 год, и главой про нефть – с 2002 года по сегодняшний день.
Открытие первых промышленных месторождений нефти в Анголе приходится на 1950-е годы. Португальская компания SACOR для управления нефтегазовыми активами своей колонии учреждает дочернюю фирму Angol, которая в сотрудничестве с другими международными нефтяными компаниями с середины 1950-х годов начинает добычу.
В эту позднеколониальную эпоху правительство Португалии стало более активно вкладываться в свои колониальные владения. В 1950-х годах строились дамбы, гидроэлектростанции и транспортная инфраструктура. В Анголе запускались добыча сырья и производство товаров; всё это встраивалось в производственные цепочки с конечным продуктом, производимым в Португалии. Во многом поэтому экономика Анголы демонстрирует хорошие темпы роста с 1961 по 1973 год, в среднем 4,7 %[396]. Основными экспортными статьями на тот момент были натуральное волокно (сизаль), кофе, хлопок, алмазы и железо. Лишь к 1973 году нефть вышла на первое место среди экспортируемых товаров – Ангола тогда вывозила всего около 150 000 баррелей в день [397]. Промышленность Анголы также активно росла за счет производства товаров широкого потребления. На пороге обретения независимости ангольская промышленность обеспечивала больше половины отечественного спроса, а годовые темпы ее роста составляли 6,9 % в 1972-м и 14,3 % в 1973 году [398].
Обретение независимости Анголой сопровождалось передачей промышленности в руки новой власти. Уже в 1975 году в рамках соглашения с метрополией Angol переходит в руки нового ангольского правительства во главе с Агостиньо Нето, лидером Народного движения за освобождение Анголы (MPLA). Нефть, таким образом, изначально оказывается в руках наиболее сильной группировки, которая будет в течение всего последующего периода войны контролировать столицу и представлять Анголу в международных отношениях. MPLA поддерживается СССР, и СССР, естественно, требует лояльности. В 1976 году Агостиньо Нето принимает социалистическую марксистскую идеологию и начинает полномасштабную национализацию.
Последовавшая сразу после обретения независимости гражданская война явно не способствовала развитию диверсифицированной экономической деятельности с большим горизонтом планирования. MPLA нуждалась в средствах для ведения военных действий. Нефтегазовый сектор, зародившийся еще в колониальные времена, оказался как нельзя кстати. Добыча нефти была сконцентрирована в компактных регионах, и защищать их было легче, чем обширные сельскохозяйственные угодья или производственные цепочки. Цены на нефть, выросшие после Войны Судного дня, повысили значимость этих активов и, соответственно, возможности для получения потоков наличности.
Однако отсутствие квалифицированной рабочей силы не давало социалистам возможности для полной национализации нефтегазового сектора. Gulf Oil, Texaco и другие международные нефтяные компании не останавливали свою работу после обретения Анголой независимости. Более того, во время войны создавались новые международные проекты. После открытия месторождения Girassol в 1996 году в страну потекли инвестиции от таких гигантов, как BP, ExxonMobil, Royal Dutch Shell и др.
Нефтегазовая компания Sonangol (бывшая Angol), национализированная после обретения независимости, первоначально ограничилась выдачей концессий и сбором налогов. Лишь со временем, перенимая опыт у итальянской ENI, алжирской Sonatrach и других компаний, Sonangol стала всё чаще непосредственно участвовать в добыче.
Другие сферы экономики – производство сахара, кофе, волокна и соответствующая сельскохозяйственная деятельность – оказались в упадке. По данным MPLA, сразу после обретения независимости более 80 % плантаций были оставлены своими португальскими владельцами, из 692 фабричных производств лишь 284 продолжили работу, 30 тыс. квалифицированных работников покинули страну [399]. Множество объектов и без того небогатой инфраструктуры были уничтожены.
Гражданская война, которую вела правящая MPLA против движения UNITA, длилась 27 лет (до 2002 года) и стала одним из локальных фронтов холодной войны. Фидель Кастро посылал целые батальоны на помощь MPLA; СССР и ГДР командировали своих военных инструкторов и летчиков. УНИТу поддерживала через территорию Намибии армия ЮАР. Крупные суммы ангольское правительство тратило на покупку советского вооружения, часть вооружения покупалась в долг.
Неточные данные по ВВП Анголы тех лет всё же способны показать, какой «деиндустриализирующий» эффект имела гражданская война. К 2002 году большинство производств так и не достигли довоенного уровня выпуска. В сельском хозяйстве лишь производство табака дотягивало до отметки 50 % от 1975 года [400]. Добыча металлов, металлообработка и химическая промышленность составляли 10–20 % от уровня 1975 года [401]. Относительно спокойный период 1985–1991 годов, когда доля сельского хозяйства постепенно росла с 13,8 % ВВП в 1985-м до 24,2 % в 1991-м, завершился спадом до 10 % в 1992 году, после того как мирный договор и выборы обернулись неудачей, и возобновились военные действия [402]. На протяжении 1990-х годов доля промышленного производства в ВВП не превышала 6 %[403].
Взгляд на абсолютные цифры дает особенно ясную картину влияния войны на экономику и устойчивости нефтяного сектора. Падение выпуска в сельском хозяйстве в 1992 году оказалось двукратным, что практически соответствует данным по доле в ВВП[404]. Но благодаря нефтегазовому компоненту общий ВВП страны колебался не так уж сильно. В 1993 году, например, он лишь незначительно снизился по сравнению с 1991 и 1992 годом, а в 1994 году вообще вырос. И действительно, как уже отмечалось выше, международные нефтяные компании с готовностью вкладывали средства в нефтяной сектор Анголы даже во время боевых действий.
На момент окончания гражданской войны (2002) государство и экономика Анголы сильно зависели от гипертрофированного нефтяного сектора: 90 % экспорта составляла нефть, нефтяные доходы формировали по меньшей мере 75 % бюджета, а сама нефтедобыча отвечала за половину странового ВВП[405]. Но нефть, как и любой концентрированный ресурс, провоцирует высокий уровень неравенства. Несмотря на обилие нефти, страна была разорена: в 2000 году доля граждан Анголы, проживавших менее чем на 1,9 доллара в день, составляла порядка 32 %, менее чем на 3,1 доллара – около 54 %[406]. Страна и в 2018 году является одним из мировых лидеров по уровню детской смертности – больше, чем в Сомали и Сьерра-Леоне. При этом правительство Анголы отнюдь не выглядит в глазах населения бедным. Луанда покрывается строительными площадками, на которых растут новые бизнес-центры и правительственные здания.
Казалось бы, окончание войны должно было открыть возможности для быстрого и бурного развития страны. СССР к тому времени давно почил, страна вынуждена была бы открыто сотрудничать со всем миром, а не прекращавшееся тесное взаимодействие с глобальными нефтяными компаниями могло стать крайне важным фасилитирующим фактором. Но за 18 лет мирной жизни структура ангольской экономики не претерпела значимых изменений: гипертрофированный ресурсный сектор продолжает доминировать. Большую часть продуктов потребления из-за нехватки и плохого качества отечественных товаров приходится импортировать за нефтедоллары. Даже строительство и сфера услуг, которые по логике «голландской болезни» должны были в нефтяной экономике получить толчок к развитию, были по большей