В 2002 году главными импортерами в Анголу были ЮАР (17 %), Португалия (19 %) и США (13 %)[433]. Китайские товары занимали лишь скромные 2 % в общем объеме импорта [434]. Однако уже в 2005 году доля Китая удваивается, и к 2014 году Китай становится лидером с 23 % (следом идут Португалия и Южная Корея с 16 и 6,9 % соответственно)[435]. При этом структура поставок из Китая весьма дифференцирована: машины и электрооборудование – 22 %, транспорт – 13 %, металлические конструкции – 13 %, мебель – 14 %, пластмассовые и резиновые изделия – 5–6 %, бумажная продукция – 2,5 %[436]. В 2018 году Китай оставался крупнейшим импортером товаров в Анголу, хотя и со значительно меньшей долей в 14,5 %[437] (Португалия тоже потеряла свою долю – в 2018 году это 13 %)[438]. Зато на Китай всё еще приходится более 60 % анголского экспорта [439]. В 2018 году 96 % экспорта Анголы составляет нефть [440].
Роль нефтегазового экспорта в обеспечении положительного счета текущих операций и закупки импортной продукции особенно заметна в периоды падения цен. В это время возникал резкий рост отрицательного баланса текущих операций: в 2009 году он оказался равен 7,5 млрд долларов (против такого же положительного значения годом ранее), в 2014 году – 3,7 млрд (против исторического рекорда в плюс 13,9 млрд долларов двумя годами ранее)[441].
Правительство – крупный импортер продуктов питания и топлива – предпринимало шаги по стабилизации бюджета. В 2014 году было инициировано резкое сокращение запланированных ранее государственных расходов и отложены выплаты по внутреннему долгу. В среднем государственный долг держался на уровне 35 % в период с 2010 по 2013 год, в 2015-м он достиг отметки в 60 %[442]. Внешний долг также начал расти из-за удешевления валюты, однозначно связанного с падением цены нефти.
В 2013 году был разработан план, который должен был решить проблему нефтяной зависимости Анголы. Правительство собиралось реализовать широкий набор мер: увеличить физический капитал банковской системы; снизить бюрократическое давление на бизнес; облегчить доступ к кредитованию; создать так называемые промышленные кластеры в основных сферах: сельское хозяйство и продукты питания, добыча ресурсов, водоснабжение и энергетика, переработка углеводородов, строительство жилья, сфера услуг.
Описанные выше тактические задачи, призванные решить большую стратегическую проблему диверсификации, предполагалось решать при помощи уже известных в 2000-х годах методов. Значительную их часть составляли фискальные стимулы и государственные инвестиции: в 2014 году Комиссия реальной экономики, состоящая из представителей экономических ведомств, заявила о необходимости конкретных инвестиционных проектов в сфере инфраструктуры и промышленности (профинансированных на бюджетные средства). В стране был создан Национальный Институт инноваций и индустриальных технологий (что-то похожее на гибрид Роснано и Ростеха).
Осенью 2016 года министр экономики Анголы посетил Китай с предложением о сотрудничестве в реализации планов диверсификации. Странно, но ангольские власти как будто проигнорировали тот факт, что за 13 лет до этого Ангола уже проходила точно такой же путь с Китаем.
При этом в самой Анголе не скрывают, что развитию мешает масштабная коррупция. Transparency International, составляющая ежегодно индекс восприятия коррупции, ставит Анголу на 165-е место (из 180)[443]. Частично в коррупции повинна клановость, которая легко совместилась в руководстве Анголы с коммунистической и посткоммунистической идеологией. Жозе Эдуарду душ Сантуш за время правления создал вокруг себя не только альянс единомышленников, но и мощную сеть по «приватизации» экспортных доходов. Дочь президента (выпускница Кингс-колледжа, самая богатая женщина Африки, которая по воле случая родилась в Баку и имеет сейчас российское гражданство, так как ее мать – россиянка, ныне проживающая в Британии) в начале 2010-х годов возглавила Sonangol; сын – суверенный фонд благосостояния Fundo Soberano de Angola, формирующийся из выручки с нефтяного экспорта. Сподвижники президента стояли «у руля» государственных корпораций и институтов, через них шли основные контракты, в том числе с китайскими корпорациями. Существуют различные социальные программы, через которые часть нефтяной ренты распределяется в качестве помощи населению. Но в действительности никто точно не знает, сколько получает и тратит ангольское правительство. Тогда же, когда государство тратит деньги, зачастую неизвестно, сколько их доходит до адресата или попросту кто этот адресат. По оценкам МВФ, в период между 2007 и 2010 годом государственная нефтяная корпорация Sonangol потратила около 18,2 млрд долларов на неизвестные цели [444].
Национальные институты развития (Angolan Development Bank, National Development Fund, а иногда и Sonangol) в течение 2000-х ежегодно инвестировали сотни миллионов долларов в промышленные и сельскохозяйственные проекты. Однако зарегулированный государственный сектор сельского хозяйства как губка впитывал правительственные вложения при незначительной отдаче. Государство всё еще держит контрольные пакеты более чем в двухстах крупнейших компаниях в сферах энергетики, водоснабжения и транспорта – и ситуация не меняется.
Зато Ангола претендует на статус региональной державы, а потому в последние годы всё больше инвестирует нефтяные доходы в ВПК. Бывший президент душ Сантуш не раз настаивал на том, что Ангола является региональной державой, соперничающей с Нигерией и ЮАР за влияние в Африке южнее Сахары. В 2000-е годы при растущих ценах на нефть военные расходы поддерживались в среднем на уровне 4 % ВВП и ежегодно увеличивались в среднем на 285 млн долларов вплоть до 2012 года (хоть и с большим разбросом по годам)[445]. В 2013 году военный бюджет получил почти на 2 млрд долларов больше, чем в предыдущем [446]. Тогда же Ангола закупила у России военную авиацию и другое вооружение на общую сумму 1 млрд долларов [447]. В 2014-м, уже на фоне падающих цен на нефть, был достигнут пик военных расходов в 6,8 млрд долларов (больше военного бюджета ЮАР)[448]. Несмотря на ощутимое снижение оборонного бюджета в последние два года (цены на нефть взяли свое), расходы на оборону всё еще больше суммарных расходов на здравоохранение и образование. Тот самый рост экономики в 2000-х годах, достигавший двузначных величин, едва ли можно назвать инклюзивным, и это уже представляет для правительства повод для беспокойства.
Нельзя сказать, что население Анголы на 100 % довольно существующим положением. Однако протесты носят несистемный характер и не захватывают существенное количество граждан. С другой стороны, MPLA всегда предпринимала достаточно мер для удержания власти. В 2010 году в стране была принята новая Конституция, обеспечивавшая президенту фактически пожизненное правление за счет отмены прямых выборов. Бывший президент душ Сантуш ни разу и не участвовал в выборах – президентом автоматически становился лидер партии, победившей на парламентских выборах.
Разочарование в курсе MPLA (а точнее, хотя сами граждане Анголы этого в массе своей, скорее всего, не понимают, – в естественных следствиях влияния нефтяного «проклятия» на страну с неразвитыми институтами) выражается в росте количества протестных голосов на парламентских выборах. В 2008 году MPLA получила на выборах 81 % голосов, УНИТА – 10 %; в 2012 году MPLA получает уже 72 %, УНИТА – 19 %, а 6 % достаются радикальным оппозиционерам из КАСА. В 2017 году у MPLA всего 61 %, у УНИТА – 29 %, у КАСА – 9,5 %[449].
Правительство Анголы активно прибегало к репрессиям в предвыборный период и не только. В дома к лидерам оппозиции наведывались правоохранительные органы. Во время демонстраций в Луанде вооруженная полиция атаковала группы протестующих. Один из ведущих активистов КАСА был убит.
В 2016 году началась операция «Преемник». Президент душ Сантуш, правивший страной 38 лет, заявил о решении оставить свой пост, сохранив за собой лишь должность председателя правящей партии MPLA. Преемником душ Сантуша стал бывший министр обороны страны и вице-председатель MPLA – генерал Жуан Лоренсу. Своими основными задачами новый президент, как и в свое время старый, объявил борьбу с коррупцией в высших эшелонах власти и продолжение политики по реструктуризации ресурсозависимой экономики страны.
Однако что-то «пошло не так», как ожидал душ Сантуш. Лоренсу, как только стал президентом, начал масштабные перестановки во власти и среди руководства крупных компаний. Так, например, была уволена с должности руководителя Sonangol дочь экс-президента Изабель душ Сантуш и министр государственной безопасности генерал Копелипа. В 2018 году был арестован по обвинениям в коррупции сын душ Сантуша, возглавлявший Фонд национального благосостояния Анголы. Поскольку душ Сантуша часто обвиняли в кумовстве и «клановой» коррупции среди его родственников, эти перестановки ознаменовали масштабные перемены во внутриполитическом балансе сил Анголы. В целом президент Лоренсу позиционировал себя как более мягкий и открытый лидер, нежели его предшественник. Из-за того, что новый президент открыто критиковал душ Сантуша за коррумпированность и авторитаризм, а также планомерно лишал его влияния внутри страны, преследуя его родственников, экс-президент был вынужден отказаться от поста председателя MPLA и покинул территорию страны вместе с семьей.