Каменный уголь является одним из наиболее ранних разведанных человеком природных ресурсов. Достоверно известно, что еще в III–IV тыс. до нашей эры каменный уголь сжигался для обогрева и приготовления пищи. Происхождение его до XVIII века оставалось загадкой (считалось, что уголь – это минеральное сырье, вид камня, изменивший свои свойства под воздействием высоких температур на больших глубинах), но свойства его были хорошо известны – античные дома топились в основном углем.
В Европе каменный уголь вплоть до XVIII века применялся очень ограниченно. Континент был покрыт лесами, и основным видом топлива, в том числе для теплоемкого металлургического производства, был уголь древесный. Судя по всему, до XVII века в Европе каменный уголь вообще не применялся в промышленности и очень ограниченно – в отоплении и готовке пищи. В Англии в XIV веке каменный уголь считался «нечестивым» и был запрещен к использованию королевским указом.
Однако к XVIII веку площадь лесов в Европе значительно сократилась, и дрова стали стоить дорого. Топлива же требовалось всё больше – бурно развивалась металлургия, увеличивалось производство обожжённого кирпича, растущее население и массовое строительство требовали больше топлива для обогрева и готовки еды. Каменный уголь быстро становится основным видом топлива.
XIX век добавил к направлениям использования каменного угля еще одно, и очень большое, – новоизобретенная паровая машина работала на угле, и каменный уголь стал давать энергию средствам транспорта и промышленным машинам.
Месторождения каменного угля есть на Земле повсюду – мало найдется даже и в Мировом океане островов, где бы не было сколько-нибудь значимых залежей этого ресурса. Но, разумеется, основные разработки начались в зонах больших месторождений и там, где запасы каменного угля было легче добывать. Добыча угля была и остается трудоемким производством, особенно если ведется «закрытым» способом, то есть в шахтах. Сегодня закрытый способ применяется для пластов, залегающих на глубине более 100 м, но еще 100 лет назад, в отсутствие специальных горных машин, шахты строили к пластам глубиной 25–30 м, а 200 лет назад уголь открытым способом практически не добывали.
Трудоемкость процесса вызвала формирование существенных трудовых ресурсов, занятых в добыче угля, его транспортировке, обслуживании предприятий и их основных работников – горняков. И сегодня (забегая вперед, скажем, что в наше время уголь потерял существенную долю энергетического рынка) в угольной индустрии работает около 8 млн человек по всему миру, а еще 50 лет назад доля трудовых ресурсов, занятых в индустрии, была существенно больше. Профессия горняка крайне опасна и сегодня: шахты и ранее, и сейчас уносят жизни горняков, сегодня при добыче около 7 млрд тонн угля в год на каждые 10–20 млн тонн угля приходится одна жизнь, раньше показатели были несоизмеримо выше. Большое число шахтеров, избежавших аварий, заболевают профессиональными неизлечимыми болезнями. Тяжесть работы, постоянные риски, загрязнение территории добычи делают профессию горняка уделом изгоев или людей по тем или иным причинам не мобильных. В горняцких районах высока концентрация людей с криминальным прошлым, ниже средний уровень образования, зато (и за счет этого) готовность работников отрасли к сплоченным действиям и принятию рисков существенно выше, чем в целом в обществе.
Вторая половина XX века стала апофеозом угольной промышленности. Новые технологии позволили спуститься ниже и добывать больше. Новые энергетические потребности быстро растущих населения и экономики создали огромный спрос на уголь не только в области промышленного производства, но и в сфере централизованного производства энергии, и даже в химической промышленности. Параллельно все негативные качества угля (сложность добычи и транспортировки, трудоемкость и опасность производства, загрязнение обширных территорий и необходимость отселения людей из областей разведки и добычи, неэкологичность добычи и использования и пр.) делали это сырье всё менее желанным на территориях стран, озабоченных экологией и правами граждан.
За 40 лет с 1975 по 2015 год мировое производство угля выросло в два раза, но структура потребления его существенно изменилась: развитые страны, потреблявшие в 1975 году более половины всего мирового угля, в 2015 году потребляли уже менее четверти добычи [455]. Страны Восточной Европы сократили потребление в три раза; зато Китай нарастил его почти в четыре раза и то же самое сделали страны Юго-Восточной Азии. Распространенность угля в мире позволяла и позволяет добывать его практически в любой стране. Однако себестоимость этой трудоемкой деятельности настолько сильно зависит от стоимости рабочей силы, что включение в процесс активной разработки угольных месторождений развивающихся стран во второй половине XX века привело к стагнации цен на уголь во всем мире. В Европе к этому же времени практически исчерпались высоко залегающие пласты угля и себестоимость добычи выросла – всё это привело к существенному снижению маржи добычи в развитых странах (в меньшей степени – США, где основная добыча ведется открытым способом, в большей – в Европе). Параллельно с этим в развитых странах всё острее вставали вопросы экологии. Эти два фактора привели к драматическим переменам в европейской угольной промышленности.
Частные угледобывающие компании в Европе стали стремиться выйти из бизнеса. Горняки, как правило, объединенные в мощные профсоюзы, во многом являвшиеся активными приверженцами левых идей о «социальном государстве», немедленно вступили в борьбу за сохранение своих рабочих мест и уровней доходов. Государства должны были принимать трудное решение – тратить огромные средства на поддержку и содержание шахтеров, что ни в одной стране не может продолжаться бесконечно, или идти на серьезный социальный конфликт.
К началу XX века угледобывающая промышленность была важнейшей частью экономики Англии, в которой были задействованы сотни тысяч человек. В 1913 году, перед Первой мировой войной, уголь, вместе с хлопчатобумажными изделиями, составлял 55 % от всего экспорта страны [456]. После войны, принесшей экономике Великобритании множество тягот, положение работавших в угольном секторе резко ухудшилось. Из-за архаичных способов добычи угля и раздробленности этого сектора экономики, в 20-х годах британский уголь стал стремительно дорожать, становясь неконкурентоспособным на внешних рынках, и владельцы шахт решили исправить свое пошатнувшееся материальное положение за счет шахтеров, урезав им зарплаты. С 1919 года организовавшиеся в профсоюзы шахтеры стали с помощью забастовок требовать повышения зарплат, улучшения условий труда и, что особенно важно, национализации шахт. Основным проводником интересов шахтеров, как и других недовольных рабочих, стали профсоюзы и Лейбористская партия.
Однако власти идти навстречу шахтерам не спешили. Противостояние разгневанных членов шахтерских профсоюзов с правительством вылилось во всеобщую стачку 1926 года, ставшую самым масштабным выступлением британских рабочих в XX веке.
В 1945–1948 годах лейбористским правительством премьера Эттли Клемента (1945–1951), апологета идей «социального государства», был национализирован ряд отраслей, превратившихся за годы Второй мировой войны в убыточные. В их числе оказалась и угольная промышленность. В Великобритании добыча угля падала уже в середине XX века из-за того, что уголь постепенно вытесняли более эффективные энергоносители – природный газ и производные нефти. Уже в 1970-х годах для Англии уголь окончательно стал нерентабельным, и необходимость его использования и добычи для сохранения рабочих мест у шахтеров мешала государству эффективно использовать бюджетные средства, а перекосы, вызванные субсидированием угольной отрасли, негативно отражались на всей экономике. Ситуация усугублялась тем, что субсидируемая отрасль производила много угля и его утилизация тормозила развитие альтернативных способов получения энергии. Фактически вся энергетика Туманного Альбиона зависела от угля, с помощью которого вырабатывалось до 80 % всей британской электроэнергии [457].
Именно это отставание в развитии энергетики стало поводом для беспокойства. В правительстве стали всё чаще говорить о том, что эту сферу необходимо сокращать. Профсоюзы всячески противились сокращению добычи угля. Влияние профсоюзов горняков на жизнь британского общества было огромным: в 1974 году их забастовка вынудила уйти в отставку правительство премьера-консерватора Эдварда Хита (1970–1974). Профсоюз горняков внимательно следил за потенциальным импортом угля и последовательно боролся с такой возможностью. Когда шахтеры бастовали и не добывали уголь, энергетика страны фактически впадала в состояние коллапса, и последствия забастовок чувствовали на себе почти все британцы, что вызывало широчайшее недовольство.
Премьером, который всерьез взялся за борьбу со строптивыми шахтерскими профсоюзами и, в конечном итоге, вышел из этой борьбы победителем, стала знаменитая «железная леди» – Маргарет Тэтчер, занимавшая этот пост с 1979 по 1990 год. Тэтчер пришлось столкнуться с последствиями мирового кризиса 1979 года – инфляцией и ростом безработицы. Необходимость реформировать экономику стала острой как никогда. Поскольку угольная сфера была лидером по убыточности, Тэтчер поставила задачу ее сокращения и начала атаку на профсоюзы – в первую очередь на имевший огромное влияние Национальный союз горняков. Руководство управлявшей угледобывающей отраслью страны организации – Национальный совет угольной промышленности, владевший 170 шахтами, на которых трудилось 191 тысяча горняков, в 1984 году представил правительству план закрытия шахт, потерявших рентабельность