[572]. Забегая вперед, сегодня Иран – 29-я экономика мира [573], а уровень в 6,8 тыс. долларов ВВП на человека Ирану не удалось превзойти до сих пор [574].
Пехлеви был сосредоточен на абстрактной конечной цели – индустриализация, эффективность аграрного сектора, рост ВВП. Следствием реформ, которые финансировались за счет нефтедолларов в ущерб социальным программам и не предусматривали никакой поддержки населения, стала смена индустриальной палитры в государстве, в котором подавляющее большинство граждан до того либо работали на земле (их количество быстро сокращалось с внедрением новых методов земледелия и ростом импорта продуктов питания), либо были заняты ремесленным производством – последних вытесняли повсеместно создаваемые фабричные производства. Появление крупных обувных заводов ликвидировало кустарный пошив обуви. Развитие нефтехимической промышленности и местное производство пластмассовой посуды уничтожали гончарное ремесло. Развитие металлургии позволило наводнить рынок металлическим литьем и штамповкой и свело на нет деревообработку. Переселенцев из деревень и теряющих рынок ремесленников ждали организованные властями программы обучения, которые должны были подготовить их к работе на фабриках. Но оказалось, что уровень образования и у тех и у других, а также менталитет, сформированный в традиционной среде, не позволяли вчерашним крестьянам, гончарам, резцам по дереву, стеклодувам и кустарным ткачам успешно переучиваться. Образовательные программы не функционировали. На работу массово завозились иностранцы.
Иранские ремесленники и связанные с ними торговцы – «базари» были, несмотря на отсутствие значительных капиталов, хорошо структурированы в сети-корпорации, внутри которых недовольство изменениями быстро приводило к организованному протесту. Вчерашние крестьяне и сельские работники, даже мигрируя в города, сохраняли свою связь с деревней. Оттуда приходили плохие вести о невозможности конкурировать с импортными продуктами, о неэффективности обработки крохотных наделов, о развале устоявшейся цепочки создания стоимости, появлении множества безработных и нищих и росте преступности. В деревню из городов шли новости о невозможности найти жилье и работу, о дороговизне и шокирующем попрании основных принципов шиизма – разврате, неуважении к старшим, употреблении алкоголя, игнорировании молитв и постов, использовании сомнительных современных механизмов. Шах действительно был «либералом» – он пытался быстро воспроизвести европейскую модель и проводил светские реформы в образовании и правоприменении, дал женщинам право голоса, отменил ограничения в одежде.
Простые люди за ответами шли в мечети и встречали в них мулл, которые и сами были вне себя от действий шаха. В первые же годы реформ он существенно сократил земли духовенства (так называемые вакуфные владения, земли, переданные в прошлом в бессрочную аренду или собственность специальным агентам исключительно на религиозные цели), а в 1976 году отменил государственную поддержку исламских организаций. Более того, шах не скрывал своей стратегической идеи вернуться к идеологической доктрине Ирана как правопреемника и наследника Персидской империи Ахеменидов и, соответственно, зороастризму. В 1971 году шах организовал празднование 2500-летия персидской империи в Персеполисе – древней столице Персии; в 1976 году он объявил о замене календаря – годы в Иране должны были начать отсчет от восшествия на престол Кира Великого.
В результате за 10 лет реформ шах настроил против себя всех: помещиков, лишившихся земель; крестьян, которые теряли рынки сбыта и беднели в новой неэффективной системе землепользования; ремесленников и торговцев, которых вытесняли новые производства; простых людей, привязанных к традициям и испуганных отказом от прежнего образа жизни, разрешенной государством «распущенностью» молодежи и иностранными влияниями; духовенство, привыкшее управлять широкими массами населения и контролировать значительные активы и вдруг оказавшееся перед перспективой полной утраты влияния.
Но шах как будто не хотел замечать ситуации. Ему пришлось силой подавлять сопротивление помещиков и духовенства, разогнать Меджлис, создать тайную полицию, действия которой вызывали еще большую ненависть в обществе – в тюрьме оказались до 100 000 политических заключенных [575], [576]. Следствием протестов было ограничение свобод; действия тайной полиции заставили последние существенные страты Иранского общества – интеллигенцию и студенчество – встать в оппозицию к шаху. В результате самые разные по своим интересам и убеждениям силы были объединены одной идеей – устранить шаха и изменить общественное устройство, остановив «европеизацию» общества.
Возможно, шаху даже и удалось бы довести до конца реформы, и постепенно проблемы основных групп населения были бы решены. Но для этого надо было более эффективно управлять макроэкономическими параметрами. Нефтяное изобилие привело к стандартным перекосам: с 1973 по 1978 год казна получила более $100 млрд от реализации нефти, из которых $40 млрд было потрачено на спецслужбы и армию, столько же – на плохо продуманные промышленные мегапроекты и лишь 20 % – на другие цели [577]. Постоянное стремление финансировать большие проекты поддерживалось мягкой монетарной политикой и высокой инфляцией. Политическая жестокость режима привела к тому, что капитал уже к 1975 году стал утекать из страны – за 1977 и 1978 год из Ирана было вывезено 70 млрд долларов [578]. В результате формальный рост ВВП сопровождался высоким уровнем бедности и периодической угрозой голода в целых провинциях.
К 1978 году президент США Картер убедил шаха смягчить репрессии и выпустить из тюрем несколько тысяч убежденных борцов с режимом. Последние немедленно возглавили массовые антиправительственные действия. Многочисленные антиправительственные демонстрации, начавшиеся 8 января 1978 года в «богословской столице» Ирана – Куме, привели к кровопролитию. В течение всего года в различных городах Ирана организовывались демонстрации, а шахская гвардия их разгоняла. В ходе почти каждого выступления гибли люди, поминовение погибших через 40 дней превращалось в новые демонстрации с новыми жертвами и новыми поминовениями, бунтами и забастовками.
19 августа 1978 года в городе Абадан иранская молодежь собралась в кинотеатре «Рекс» на просмотр фильма «Олень» – культовой картины иранского режиссера, содержащей жесткую критику текущей политической и экономической ситуации в стране. Через 21 минуту после начала сеанса четыре человека забаррикадировали входные двери в кинотеатр, облили их бензином и подожгли. По разным данным от 400 до 800 человек сгорели заживо. Исламисты обвинили в поджоге тайную полицию, а сторонники шаха не без оснований обвиняли самих исламистов: известно, что тем крайне не нравился кинотеатр, который, невзирая на их угрозы, показывал эротику; силам шаха же не было никаких причин совершать такой акт варварства.
Начались массовые манифестации по всей стране. Шах ввел военное положение и запретил массовые мероприятия. Ответом была всеобщая забастовка, экономика остановилась. США отказались поддерживать шаха, и тяжелобольной Мохаммад-Реза в январе 1979 года бежал из страны, оставив власть премьер-министру Шапуру Бахтияру. У последнего был выбор – на кого из трех сил оппозиции опереться: на вновь собираемый «национальный фронт», выступавший за светский Иран без западного влияния, на социалистов, поддерживаемых СССР, или на фундаменталистов. Он сделал выбор в пользу фундаменталистов: в феврале 1979 года после 15-летней ссылки в Иран из Франции вернулся лидер духовенства аятолла Рухолла Хомейни. Хомейни, однако, не собирался никого поддерживать – он вернулся брать власть.
9 февраля в результате боя между сторонниками исламистов и войсками правительства власть перешла к исламскому духовенству. «Белая революция» сменилась исламской.
Результаты исламской революции по своим масштабам превосходят даже результаты большевистского переворота в России в 1917 году. Светская страна, которая стояла на пороге потери исламом ключевого значения, в течение нескольких лет пережив период массовых репрессий, превратилась в бастион ультраконсерватизма. Введены жесткие ограничения в одежде. Произведена тотальная чистка СМИ, запрещены иностранные фильмы, главным уроком в школе стало изучение ислама, вся доисламская цивилизация Ирана объявлена несуществующей. В уголовном кодексе появились такие наказания, как побитие камнями и распятие на кресте (за преступление против республики). Вся публичная сфера стала подчиняться нормам ислама. Ни о какой эротике и алкоголе теперь не могло быть и речи.
Вопросы экономики стали второстепенными. «Согласно материалистическому мировоззрению, сама экономика является целью, а поэтому на различных этапах человеческого развития экономика становится фактором разложения и упадка. В то же время в исламе экономика рассматривается как средство, от которого нельзя ничего ожидать, кроме лучшей производительности для достижения поставленной цели»[579] – гласит конституция Ирана.
Через два года после революции производство основных видов промышленной и сельскохозяйственной продукции упало на 30–50 %, инфляция выросла до 30–35 % в год, валютные резервы уменьшились на 60 %[580]. Было национализировано около 80 % всей промышленности [581]. В частных руках в основном остались мелкие фирмы.
Во внешней политике США были объявлены главным врагом, Израиль – целью на уничтожение. Произошел захват заложников в посольстве США в Иране (о котором красочно рассказывает фильм «Операция АРГО»).