е Японии)[671]. Всего экономика Тайваня в период с 1950 по 1990 год выросла в 110 (!) раз [672].
Бурное экономическое развитие привело к существенному росту уровня жизни населения Тайваня, и Китайская Республика постепенно превращалась в наиболее быстроразвивающееся государство региона. Однако экономическое развитие никак не сказывалось на изменении правящего режима – Гоминьдан сохранял полную политическую монополию в стране и преследовал любое инакомыслие, так что его власть оставалась крайне авторитарной. Сложившийся благодаря экономическому развитию средний класс стал агентом политических реформ. В 1987 году было отменено действующее с 1950 года чрезвычайное положение, и в 1990-х годах на смену господства Гоминьдана пришла формально многопартийная парламентская демократия. В 2000-х годах к власти ненадолго пришла оппозиционная Демократическая прогрессивная партия, тяготеющая к идеям тайваньского национализма и сепаратизма, из-за чего наметилось охлаждение отношений с КНР, а также замедлился экономический рост. Но уже в 2008 году к власти вернулся Гоминьдан, бывший президент от ДПП Чень Шуйбянь вместе с несколькими родственниками и коллегами был обвинен в коррупции (были доказаны множественные эпизоды отмывания денег), и Тайвань вновь стал налаживать экономические отношения с КНР – были разрешены операции с китайским юанем, тайваньские предприниматели продолжили инвестиции в китайскую экономику, а материковый Китай – в тайваньскую. В 2010 году было подписано первое официальное торговое соглашение между странами, и со временем именно материковый Китай стал главным экономическим партнером Тайваня. В 2016 году ДПП вернулась к власти на выборах, но, несмотря на провозглашаемый национализм, новая власть не повлияла на отношения с Китаем – реализм в политике Тайваня в очередной раз возобладал.
Надо сказать, что самоотверженное создание Гоминьданом независимых систем правосудия естественным образом ударило и по самой партии: в 2018 году уже президент от Гоминьдана Ма Юнг-Джу был обвинен в злоупотреблении властью. Традиция судить бывших президентов, видимо, свойственна всем успешным государствам Юго-Восточной Азии, но она является лишь отражением реальной независимости юридических институтов и их эффективности, которая является решающим фактором в развитии экономик этих стран.
С середины 1990-х годов темпы роста экономики несколько снизились – причиной тому стал рост конкуренции с другими развивающимися экономиками Азии. Тем не менее в начале 1990-х годов ВВП страны рос в среднем на 7 % в год, к 2006 году этот показатель снизился примерно до 4 %, и даже в кризисном 2008 году ВВП Тайваня вырос на 2 %[673].
У экономики Тайваня, несмотря на все успехи, есть и ряд серьезных недостатков – как и в случае Японии, это отсутствие ресурсов и ориентация на экспорт, что ставит ее в сильную зависимость от колебаний мирового спроса. Важными проблемами являются старение тайваньского населения вкупе с низкой рождаемостью (около 1 ребенка на 1 женщину, один из самых низких коэффициентов рождаемости в мире)[674], а также конкуренция с другими растущими рынками Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь – Китая. Многие проблемы страны, в том числе и не связанные с экономикой, проистекают из ее дипломатической изоляции – с 1971 года Китайская Республика не является членом ООН (после налаживания отношений с США ее место, в том числе и в Совбезе, заняло представительство КНР) и не имеет официальных дипломатических отношений с большинством стран мира, что препятствует процессу ее региональной и международной интеграции.
В 2019 году ВВП Тайваня вырос на 2,6 % и составил $1,3 трлн в пересчете на душу населения – $53 023 [675]. Еще в 2010 году этот показатель был на четверть меньше. Как и в Японии, в тайваньской экономике больше половины занимает сфера услуг (62,1 %), сильно развита и промышленность (27 %), а доминировавшее еще полвека назад сельское хозяйство составляет лишь 1,8 % ВВП [676]. Главными отраслями тайваньской промышленности стало производство электроники, средств связи и информационных технологий. Важную роль играет нефтеперерабатывающая и химическая промышленность, производство цемента, металлургия, пищевая и текстильная промышленность, производство лекарств и различных потребительских товаров. Главными импортерами тайваньской продукции стал материковый Китай (28,8 %), Гонконг (12,4 %), США (11,8 %), Япония (6,9 %), Сингапур (5,2 %) и Южная Корея (4,8 %)[677]. Ввиду слабой ресурсной базы Тайваня основу его импорта составляют сырьевые товары (нефть, газ и уголь), а также необходимые для высокотехнологичных производств полупроводники. Лидером по импорту, как и в случае с экспортом, стал материковый Китай (19,3 %), затем идет Япония (16,2 %), страны АСЕАН (12 %), США (11,7 %), страны ЕС (10 %) и Южная Корея (6,5 %) [678].
Несмотря на отсутствие начальных конкурентных преимуществ, Китайской Республике удалось построить развитую инновационную экономику не просто в отсутствие ресурсов, но и в условиях постоянного риска военного конфликта и силового поглощения материковым Китаем. Во многом это оказалось возможным за счет экономической и военной помощи со стороны США, но властям Тайваня (несмотря на установленную партийную и личную диктатуру, а возможно, и благодаря ей) удалось использовать эту помощь максимально эффективно, создать институциональную систему поддержки предпринимательства, привлечь крупных иностранных инвесторов и обеспечить высокий уровень прозрачности, защищенности и эффективности экономики. Сегодня рейтинг экономической свободы Тайваня – 77,3 [679], что делает его десятой экономикой мира по этому показателю, выше Южной Кореи и Японии, впереди множества демократических развитых стран.
У приведенных примеров успешных безресурсных экономик много различий (Израиль – совсем не Тайвань!), но есть целый ряд общих черт, которые стоит выделить.
Во-первых, все бедные ресурсами, но успешные экономики проходили в своем развитии этап государственного доминирования. Видимо, на раннем этапе развития в процессе становления системы государственная централизация является важным фактором эффективности построения «правильной базы». При этом чем раньше и чем в большей степени экономикам удавалось мягко освобождаться от диктата государства, тем успешнее шло их развитие на следующих этапах. К слову, в России всё произошло ровно наоборот – государство совершенно отпустило экономические процессы буквально в одночасье, чтобы потом, когда, пережив шок, экономика стала оправляться и самоорганизовываться, начать снова забирать ее в свои руки.
Во-вторых, экономики этих стран развивались на базе институциональных и законодательных реформ, обеспечивавших надежную защиту инвесторов и предпринимателей и низкие законодательные издержки экономической деятельности. Гарантии прав инвесторов в сочетании с «низкой базой» экономики являются очень привлекательными стимулами для международного инвестирования – в страну, которая их обеспечивает, идет поток инвестиций высокого качества – создаются долгосрочные активы, эффективные промышленные мощности, передаются технологии. Такое развитие не характерно для богатых ресурсами стран – там почти всегда контролирующие ресурсы властные структуры принимают форму элитной корпорации и выстраивают законодательные системы настолько гибко и зависимо от себя, насколько возможно. Результатом является существенное повышение рисков инвестирования и предпринимательства, значительное сокращение инвестиций, концентрация экономики в руках узкого круга нобилитета и государства.
В-третьих, экономики всех этих стран были изначально (или достаточно скоро) переориентированы с импортозамещения на развитие экспортных отраслей и включены в глобальную конкуренцию на мировых рынках так же, как и в глобальные цепочки создания стоимости. Хотя на первый взгляд такая политика выглядит как угроза суверенитету страны (об этом много говорят политики каудилистского толка, чьей задачей является не процветание общества, а защита доли рынка местных нобилей), на практике открытость и снятие барьеров приводят к быстрой и эффективной специализации местной экономики в областях, в которых есть возможность создать естественные преимущества; причем в истории такая специализация всегда затрагивала большое количество ниш, и экономика диверсифицировалась. Помимо этого, отсутствие барьеров приводило к появлению и быстрому развитию в стране индустрий, направленных на удовлетворение внутреннего спроса – иностранные технологии, ноу-хау, менеджмент, инвестиции легко проникали на территорию стран и создавали локальный рынок.
Наконец, в-четвертых, большое значение в развитии таких стран играла способность власти и элит видеть объективную картину страновых преимуществ, возможностей и недостатков, умение использовать первые и вторые и бороться с последними. Диаспора, интерес США к наличию союзника в регионе, вина Германии перед евреями, национальная идея, стремление евреев покинуть «некомфортные» страны проживания были максимально использованы властями Израиля для поддержания и развития экономики. Примерно те же возможности (только вина была Японии) эксплуатировались Тайванем. Японцы не могли использовать диаспору (а все остальные факторы были схожи – США одновременно хотели иметь союзника и испытывали вину за ядерные бомбардировки), зато могли использовать своеобразный японский менталитет – корпоративность, высокую дисциплину, трудолюбие, большое внимание к мнению окружающих и чинопочитание; на этом менталитете была построена модель экономики, которая не работала бы в другой стране с другим народом.