Люди есть люди и до XVI века (и даже сильно позже, вплоть до конца XX) основными версиями причин и способов распространения болезней были кара богов, козни Сатаны, магические заклятья ведьм или злых духов, порча, насылаемая еретиками, евреями или другими иноверцами, осквернение святынь и пр., – конкретика выбиралась сообразно выгодам лидеров общественного мнения.
Любопытно, что история не сохранила значимых свидетельств обвинения в распространении эпидемий как раз тех, кто в них был на самом деле повинен – торговцев и перевозчиков грузов, равно как и «заморских» производителей товаров, поставка которых приводила к распространению той же чумы. Зато известны многочисленные случаи, когда тяжелая эпидемия начиналась с элементарного нарушения установленных правил карантина: в Марселе с судна, на котором находились больные моряки (судно стояло на карантине и про болезнь было известно), были тайком сгружены и проданы на местном рынке привезенные на продажу ткани; владелец не хотел нести убытки от простоя. В результате опустошающая эпидемия прокатилась по всей Франции, не забыв «навестить» даже папский престол в Авиньоне (папа заблаговременно приказал построить огромную стену вокруг окрестностей Авиньона, чтобы не допустить заболевших к святому престолу; однако чума всё же проникла в город, и долгое время стена служила обратной цели – не выпускать никого из гибнущего в эпидемии Авиньона). По всей видимости, в средневековой Европе международная торговля была слишком важна, чтобы позволить идеологии наносить ей ущерб. Это интересное свойство общественного сознания – способность игнорировать опасность, исходящую от крайне важных или привлекательных объектов или сторон жизни, и обвинять во всем то или тех, что (или кто) и так неприятен, сохраняется в человеческой природе до сих пор.
Однако задолго до гипотезы Фракасторо люди на бытовом и даже административном уровне предпринимали вполне разумные (но далеко не всегда успешные) меры для борьбы с распространением эпидемий – в первую очередь, организуя изоляцию потенциально зараженных. Поскольку эпидемии распространялись в основном по торговым путям, уже к XIV веку нашей эры карантины были стандартной практикой для прибывающих из удаленных регионов судов, а лазареты вне городских стен (названные так в современных европейских языках по названию острова в той же Венеции, на который отправляли больных) были созданы в большинстве крупных городских центров. Карантины практиковались и в рамках города – как правило, во время эпидемии чумы дом, в котором умер человек, просто забивали досками, предоставляя остальным его обитателям выжить или умереть в изоляции. Изоляция целых районов с использованием военных так же была распространенной мерой.
Некоторые историки полагают, что постоянные эпидемии чумы, преследовавшие Европу с начала XIV века, вкупе со стандартным «официальным» объяснением причины эпидемии божьей карой, создали предпосылки для глобального переосмысления христианского догмата о всеблагом Боге, желающем людям добра: эпидемия забирала не только грешников (что можно было объяснить карой за грехи), но и невинных детей, и монахов-подвижников, и святых, а количество умирающих (в наиболее страшные приходы чумы – до 50 % населения) напоминало скорее апокалиптические прогнозы, чем «кару небесную».
Эпидемия чумы давала существенные преимущества не более набожным и конформным (при тотальной гегемонии церкви вне эпидемии именно такие получали ощутимые выгоды), а более вдумчивым, обладающим наблюдательностью, способным к критическому мышлению: именно эти преимущества помогали замечать и выбирать действенные методы борьбы с эпидемией (карантины, гигиенические меры, социальное дистанцирование), а не предлагаемые официальной идеологией убийственные массовые религиозные мероприятия – типа совместных богослужений во избавление от напасти или постройки церкви всем миром за 1 день, как это было предпринято в Новгороде во время начала эпидемии чумы.
Эпидемии ослабляли влияние церкви и привлекали внимание светских властей, владельцев капиталов и общества к тем, кто мог с ними более эффективно бороться. В самой церкви формировался раскол – некоторые монашеские ордена, активно искавшие знаний «на границе» дозволенного официальной церковью, уже в XV веке опытным путем разработали правила гигиены при взаимодействии с больными, фактически открыто признав «земную» природу болезней. Пока фанатики умирали от чумы, конформисты обращались к опыту тех, кто был практичнее – и отношение к вере потихоньку менялось.
По мнению этих историков, именно благодаря эпидемиям чумы в Европе зародился процесс развития нового типа мышления – «научного подхода» или «критического мышления», последствия которого более известны нам под названием «Ренессанс», и последовавшая за ним научная и техническая революция. Наше сегодняшнее секулярное сознание и взгляд на мир как на бесконечный мир информации, которую надо открывать научным способом, а не расшифровывать в старых святых книгах, ограниченная роль церкви в жизни общества, наше светское искусство, наш современный взгляд на политику, экономику, отношение к человеку, возможно, в большой степени – следствие влияния эпидемий чумы. Если бы мы писали главу о кризисе христианской цивилизации, безраздельно господствовавшей в Европе примерно с V по XVIII века нашей эры, и исчезнувшей в огне Французской революции и наполеоновских войн, чтобы дать дорогу современной цивилизации развитого мира, мы отвели бы чуме одно из главных мест.
Как будто чума была для этого задумана – исчезла старофеодальная, управляемая церковью Европа, и практически исчезла чума. Ее вспышки будут возникать то здесь, то там, но уже не будут иметь даже близко таких масштабов, как в Средневековье. Новым временам – новые болезни, и в XIX веке на первый план выходит холера – болезнь, вызываемая вибрионом и распространяющаяся в основном через воду.
Впрочем, в такой смене главного эпидемического антигероя нет ничего мистического – причины этого, как часто бывает, в основном экономические: в XIX веке в Европе, США и центрах, с которыми они были связаны экономически, количество грызунов было существенно сокращено постоянными профилактическими мерами, а правила личной гигиены кардинально поменялись (в частности, перестало быть нормальным являться носителем паразитов – вшей и блох, в обиход вошла постоянная смена и стирка белья и одежды и пр.). С другой стороны, города XIX века были существенно больше средневековых, плотность населения быстро росла, и так же быстро вынуждена была меняться система водоснабжения – индивидуальные колодцы уступали место централизованной подаче воды и забору воды из водоемов, в то время как канализация оставалась по преимуществу редкостью, а там, где она была, сточные воды спускались в те же водоемы без очистки.
История холеры, несмотря на совершенно другой уровень развития науки и медицины, всеобщее понимание источника болезни и способов ее распространения, и значительно бо́льшие возможности властей, во многом похожа на историю чумы. Точно так же очень часто принимаемые меры были запоздавшими (как, например, в Нью-Йорке в 1832 году); города, в которых начиналась эпидемия, вводили карантины, соседние города отгораживались барьерами, контролируемыми военными; точно так же население лечилось множеством лжелекарств; экономики центров эпидемии страдали, но быстро восстанавливались после спада угрозы.
Но холере не суждено было сравниться с чумой по геополитическим последствиям. Следствием холеры стали «всего лишь» создание канализационных систем с централизованной очисткой сточных вод, внедрение в массах привычки не пить сырую воду из открытых источников и активное изучение желудочно-кишечных инфекций. В XX веке холера возникала только в местах, где внешние обстоятельства (войны, голод, революции, кризисы) резко отбрасывали назад экономический уклад и кардинально снижали уровень практикуемых санитарно-гигиенических норм.
В XX веке так называемый золотой миллиард завершил формирование современной «санитарной этики». К 50-м годам нормой стали чистые помещения, изоляция и относительно безопасная утилизация мусора, употребление чистой воды и мытых продуктов, дезинфекция потенциальных источников заражения. Употребление в пищу диких животных стало редким развлечением, употребление в пищу животных, сосуществующих с человеком в городских пространствах, просто прекратилось. Бактериям, передающимся с помощью животного-носителя, через пищу и воду стало значительно сложнее вызывать крупные эпидемии, не говоря уже о пандемиях. От наиболее опасных инфекций стали делать прививки – в результате удалось полностью ликвидировать оспу. Однако параллельно с развитием санитарных норм и культуры чистоты шел еще один процесс, неизбежно делавший человечество потенциальной жертвой, но уже другого врага.
Первый звоночек прозвенел еще в 1918 году. В охваченной войной Европе весной 1918 года стала распространяться болезнь, характеризующаяся быстрым подъемом температуры, ломотой в суставах и мышцах, активизацией хронических заболеваний. Болезнь назвали испанским гриппом или «испанкой» – просто потому, что в Испании, не участвовавшей в войне, не было цензуры, и газеты свободно сообщали о распространении эпидемии. Огромные массы солдат, перемещавшиеся вдоль фронтов, миллионы беженцев, проживавших скученно и лишенных нормального питания, были отличной средой для распространения возбудителя «испанки» – вируса, передававшегося самым подходящим для этого путем – воздушно-капельным.
Эпидемия быстро приняла характер пандемии, распространившись на весь мир. Уже весенняя волна была достаточно тяжелой – смертность была высока, видимо, в первую очередь из-за общей ослабленности жертв в условиях войны, революций в России и Германии, недоедания и постоянного стресса.
На лето распространение эпидемии замедлилось, а медики всего мира получили передышку для нахождения методов если не лечения, то облегчения болезни. К сожалению, условия того времени не позволяли вводить реальные карантины практически нигде, кроме отдельных городов в США. Война и несовершенство экономических цепочек (они стали уже слишком сложными для автономии отдельных городов и районов, но были еще недостаточно диверсифицированными и гибкими для их перестройки под карантины) препятствовали эффективной изоляции. Однако к осени врачи США и Европы стали рекомендовать аспирин в качестве эффективного средства борьбы с болезнью (патент на аспирин только что истек, и производить его можно было дешево и в больших количествах).