– Забирай! – зло буркнул Винтар и перекинул бабочку девушке. Та чудом успела поймать нежданный подарок, а когда подняла голову, маг уже уходил прочь от колодца.
На душе у колдуна было тошно. Не хотелось видеть ни эту наивную дурочку с ее «она такая красивая», ни Лундера, ничего. Хоть иди прямо сейчас и вниз головой с башни прыгай. Только выбери повыше, чтоб точно насмерть.
За спиной раздался поспешный стук деревянных сабо, девушка догнала мага, осторожно коснулась рукой его плеча, и Кенниг удивленно оглянулся. А та на мгновение благодарно коснулась губами его щеки и умчалась по своим делам.
Колдун проводил ее ошарашенным взглядом…
– Дожили. Уже служанки целуют ни с того ни с сего… Пора разобраться со своим статусом. – И, нервно передернув плечами, мужчина направился в свою комнату. Ему было о чем поразмыслить…
А на душе почему-то, впервые за последние лет десять, разливалось спокойствие…
Черная кошка проводила мужчину насмешливым взглядом.
Одиннадцать лет назад
Весь день моросил дождь. Еще с полгода назад это бы обрадовало Винтара – все-таки родная стихия, но сейчас уже слишком многое изменилось. Изменилось настолько, что он не был уверен даже, что что-то вообще может его обрадовать.
Мужчина стоял у входа в собственный дом, смотрел на капли, выстукивающие нехитрую мелодию по мостовой, и никак не мог решиться толкнуть дверь и перешагнуть порог. Казалось бы, так просто… И так трудно…
Особенно если ты знаешь, что ждет тебя за порогом.
Кенниг на мгновение прикрыл глаза и, отворив дверь, шагнул внутрь дома.
Сидевшая в глубоком кресле Аурунд вздрогнула и выронила из рук книгу в черном кожаном переплете. Как-то занервничала, подхватила томик и поспешно спрятала его себе за спину:
– Ты уже вернулся?
Маг стряхнул с волос капли дождя, повесил на крючок чуть влажный плащ и согласился:
– Уже вернулся.
– А я тебя не ждала так рано. – Ее голос и улыбка были настолько фальшивы, что Винтару даже не хотелось смотреть на супругу.
– Опять читаешь эту дрянь?
– И что с того? – В голосе Аурунд проклюнулись нотки раздражения.
– То, что я тебе сто раз говорил! Это темная магия! За ней стоят такие силы, которых не стоит касаться! Это даже не четыре классические стихии, а то, что идет от Того, Кто Всегда рядом!
– Ну и что с того?! – зло повторила женщина. – Я тебе не служанка и вольна делать что хочу!
– Аурунд, послушай… Никто и не говорит…
– А что ты делаешь?!
– Я пытаюсь защитить тебя!
– От чего?! От моего права отомстить?!
– Кому?! За что?!
– Это мое личное дело и тебя оно не касается! – отрезала она.
– Кровь Единого, – тихо простонал маг. – Слышала бы ты сейчас себя со стороны! Месяц назад ты нашла эту проклятую книгу и словно помешалась! Всю последнюю неделю ты рассказываешь о какой-то мести, но при этом не говоришь, кому и за что собралась отомстить! Я не узнаю тебя!.. Так, короче, надо что-то менять!
И, не дожидаясь ответа жены, он шагнул к ней и выхватил из-за ее спины злополучную книгу. Аурунд попыталась перехватить томик, но мужчина попросту отвел руку в сторону, так что его жена не смогла дотянуться, а затем решительно отправился к благоразумно прикрытому металлическими створками камину:
– Вот там ей и самое место!
– Ты что делаешь?! – ахнула женщина, вцепившись ему в плечо.
– То, что нужно было сделать еще месяц назад, когда ты ее только притащила. Уничтожить эту дрянь. Не знаю, откуда ты взяла ее, но в нашем доме не место черным книгам!
Опустившись на колени перед камином, мужчина потянулся к створке, закрывающей его жерло.
– Прекрати!
– Не сходи с ума, – оборвал он жену, взявшись за ручку.
– Последний раз предупреждаю, прекрати!
Винтар только раздраженно дернул плечом, а уже через мгновение книга полетела внутрь камина.
– Тем хуже для тебя… – каким-то неестественно спокойным голосом сообщила Аурунд.
Кенниг удивленно оглянулся на нее:
– Ты что-то сказала?
А жена вдруг скользнула к нему, склонилась и припала к его губам страстным поцелуем…
В первый миг водяной колдун ничего не понял… А потом сознание подернулось странной дымкой. Все происходящее отодвинулось на второй план, стало ненужным, неважным… Казалось, мужчина наблюдает за происходящим из-за какого-то мутного стекла, искажающего все и затмевающего сознание.
– А теперь достань книгу, – ровным голосом потребовала женщина.
Он ничтоже сумняшеся полез голыми руками в камин.
– Стой, идиот! – грубо оборвала она. – Водой сперва залей.
Короткий пас, и в камин плюхнулся водяной шар. Дым ударил в лицо, выедая глаза, но мужчина, казалось, этого не заметил. Уже через несколько мгновений книга, обгоревшая, с обтрепанными намокшими уголками, была у хозяйки. Та пролистала несколько страниц и удовлетворенно кивнула:
– Сам напросился. – Вновь поцеловала мужа в губы. – Не стоит со мной спорить, Винтар. Не стоит спорить со своей старшей сестрой.
– Как скажете, госпожа…
В ослепительно голубых глазах колдуна застыла прозрачная стена льда.
Ничего умного за прошедшие полчаса Мадельгер Оффенбах так и не придумал. А понять, что здесь все-таки творится, стоило. Поразмыслив еще пару мгновений, мужчина пошел в обход комнаты. Подняв с пола уголек, оставшийся после разбушевавшейся саламандры, ландскнехт повернулся к стене.
Стряхнув со светлого камня остатки обгоревшей ткани, Мадельгер решительно нарисовал на стене круг. И пусть он был не совсем ровный, но лучше уж так, чем никак. Предстояло вспомнить все, что говорилось о саламандрах в храмовой школе.
Итак. Если представить душу как замкнутую фигуру, то попадающая извне саламандра накладывает свой отпечаток на сознание.
Уголь заштриховал небольшой сегмент круга.
Чем дольше живая, активная саламандра находится в теле вызвавшего ее, тем необратимее последствия. Когда круг полностью потемнеет, человек, позволивший вселиться саламандре в свое тело, умрет. Причем умрет не только и даже не столько от того, что огненный дух уничтожит его тело. Нет, саламандра выжжет душу, не оставив ничего ни Единому, ни слугам Того, кто всегда Рядом…
Черное пятно в нарисованной окружности увеличилось.
Простейшая схема вселения огненного духа по Лашену была готова. Мужчина запустил пальцы в волосы, перепачкав их углем. Эх, знать бы, что это пригодится, усердней бы изучал в свое время.
Так что там дальше… Вселение саламандры…
Постепенное уничтожение, затемнение сегмента в круге объясняет, почему между припадками, между попытками саламандры вырваться на свободу или хотя бы просто посмотреть на окружающий мир глазами носителя можно все-таки с этим самым носителем поговорить. Но! У нас сейчас фактически имеется два отдельных сознания – если, конечно, не предполагать, что это все уловки хитрой ведьмы.
Мадельгер начертил второй круг рядом с первым.
И что мы тогда имеем?
Поразмыслив, мужчина расчертил новую окружность двумя параллельными хордами и заштриховал участок посредине.
А если действительно предположить, что «заражение» пошло не от края души, а от ее центра, расколов личность ведьмы на две составляющие?
Кто сказал, что саламандра должна обязательно начинать уничтожение с внешней стороны личности?
Оффенбах задумчиво прикусил ноготь на большом пальце.
Даже если предположить, что расчёт верен и вопрос утыкается именно в «раскол» личности на две части… То откуда взялась вторая? Откуда появилась вот эта наивно хлопающая глазами дурочка, утверждающая, что она простая крестьянка? Наемнику была знакома лишь вторая Селинт, та, что насмешливо звала его Гери.
Можно, конечно, дождаться появления кого-нибудь из тюремщиков и напрямую уточнить, знакома ли им та Селинт, которая скромно называла его «господином ландскнехтом». Но что это даст?
А даст это подтверждение того, что рассуждения о расколе личности верны.
Словно в ответ на размышления ландскнехта, стукнуло окошко в двери, кто-то заглянул внутрь, и створка вновь начала закрываться.
– Подождите! – Наемник обернулся к двери. – Один вопрос!
Наблюдатель замер.
Оффенбах приблизился к двери, всмотрелся в лицо тюремщика – на этот раз его пришел проверить мажордом – и медленно, тщательно подбирая слова, спросил:
– Кого из Селинт господин лорд-манор хочет видеть живой?
Интересно, а что, если все эти размышления о «сегментах» ложны с самого начала и то, что Мадельгер видел, является лишь искусной игрой?
Или другой вариант. Что делать, если крестьянка действительно существовала, но местному правителю нужна не она, а первая помощница госпожи Аурунд? Что, если он решил с ее помощью продолжить дело ведьмы?
Но нет… Маска спокойствия, державшаяся до этого на лице у мажордома, внезапно треснула. Всего на миг, но и этого было достаточно, чтоб ландскнехт разглядел плещущийся в зеленых глазах страх.
– Я… не был знаком… со всеми, – кажется, слуга подбирал слова еще с большей осторожностью, чем наемник, – и о существовании других… Селинт знаю лишь со слов Его Светлости, но полагаю… что ему важно… чтобы вернулась та… которую он знал… а не та, которую знаю я…
– И кто это? – Раскрывать все карты и напрямик рассказывать о том, что он видел, Мадельгер не собирался. А прозвучавший ранее обтекаемый ответ мажордома мог означать что угодно.
– Селинт Шеффлер. Дочь бондаря из Шварцвельса.
– Благодарю. Больше у меня нет вопросов, – кивнул наемник и отвернулся от двери.
Вопросы, кажется, оставались у мажордома, но задавать их – особенно сейчас, когда тот, кто назывался отцом Мадельгером, окончил разговор, – было не с руки.
Загремели замки, и окошечко на двери затворилось.
А наемник вновь повернулся к лежащей в середине пентаграммы Селинт. Итак, крестьянка – обычная крестьянка, не помощница госпожи Аурунд – действительно существовала. Но опять же все происходящее не подтверждает теорию о расколе личности – тем более что в храмовой школе и позже, во время своих странствий, Мадельгер никогда ни о чем подобном не слышал. Скорее наоборот – что мешает ведьме Селинт вспомнить о том, кем она была раньше, и прикидываться сейчас безобидной девчонкой в надежде, что ландскнехт ей поверит и выпустит?