– Что это?
Отец Рабангер отхлебнул из своего бокала:
– Березовый сок с кровью сильфов.
Кенниг, наконец отважившийся сделать глоток, поперхнулся и закашлялся:
– Простите?!
– Сильфы. Воздушные стихиали… Не правда ли, интересный вкус?
– А разве Храм не запрещает употреблять чью бы то ни было кровь?!
– Я лишен сана, сын мой… Да и запрет распространяется лишь на созданий Единого, а все стихиали происходят из того мира, что недоступен людям…
– А ничего, что некоторые стихиали могут иметь человеческий облик? – Откуда он это знает?! Как у стихийного духа может быть человеческий облик?! Ответов на этот вопрос не было, а язык без костей все продолжал молоть чушь: – Если пьется их кровь, это не попахивает каннибализмом?
Мягкая улыбка:
– Разве они имеют разум? Даже если саламандра или сильфида похожа на человека, разума у нее не больше, чем у кошки или ящерицы.
Винтар мог бы поспорить о неразумности – по крайней мере, внутри что-то возражало против полной неразумности стихийных духов, – но, вполне понимая, что в этом случае он вряд ли получит ответ на свой вопрос, промолчал. Лишь отставил свой бокал.
– Не нравится напиток, сын мой? – склонил голову набок отец Рабангер.
– Я… Не люблю стихии, отче. Во всех их проявлениях.
– Понимаю, – кивнули в ответ. И на этот раз даже не стали его поправлять. – Так что там насчет венчания?
– Я хотел бы узнать, может, вы проводили этот обряд?
– Ты говоришь о десяти годах… Прошло много времени, сын мой, мне тяжело вспомнить всех, чьи жизни я связал именем Единого. – Священник вновь отхлебнул из своего бокала, на бледных губах остались синие потеки, а по седой бороде побежала тонкая струйка.
Винтара аж передернуло. Но пока что этот старый… – эпитетов, кто именно старый, было очень много, и не все они были приличными, но маг попытался остаться в рамках вежливости, – этот старый священник был единственной ниточкой, ведущей в прошлое. А тут еще и это навязчивое дежа вю…
– Может, есть способ помочь вам вспомнить?
– Может, и есть, – кивнули ему в ответ. – О ком ты хочешь узнать? И почему?
– Я… – тут уже Кенниг вспомнил заранее подготовленную легенду. – Во времена правления ведьмы я потерял своего старого друга. Я слышал, что он жил где-то здесь, в Бирикене. Знаю, что он был женат. Возможно, обвенчался тут же.
– Когда примерно это было?
Винтар уже хотел выпалить: «С двадцать шестого августа по третье сентября тысяча четыреста девяносто первого года», но понял, что столь точное знание дат не согласуется с «давно потерянным другом», и сделал вид, что задумался:
– Ну… Он говорил, что венчался в конце лета – начале осени…
– В каком году?
– В начале девяностых, отче.
– Самое главное, сын мой… Как его звали?
– Винтар Кенниг.
Мужчине показалось или пальцы старика, сжимавшие тонкую ножку кованого бокала, ощутимо дрогнули? Впрочем, на лице священника по-прежнему оставалась ласковая и всепрощающая улыбка:
– Винтар Кенниг… Громкое имя…
– Простите? Вы… Что-то знаете о нем?
Колдун и сам прекрасно понимал, что сейчас он идет по тонкому льду: что, если отец Рабангер сейчас, не переставая улыбаться, заявит: «Конечно, знаю! Это брат ведьмы! Один из тех, кто участвовал в уничтожении Бирикены десять лет назад! Именно он превратил половину наших ратманов в ледяные статуи, а когда глава рата все-таки отказался идти под руку ведьме, зарубил того мечом!» И самое интересное – все сказанное будет правдой…
Вот весело тогда будет… Причем совсем не Винтару.
Но священник завел речь совсем о другом:
– Нет, что ты, сын мой… Может, я и слышал это имя при венчании, но сейчас оно мне ничего не говорит. Просто само имя… Винтар Кенниг… Зимний Король… Интересное сочетание имени и фамилии.
Честно говоря, сам колдун об этом никогда не задумывался. Раньше, при жизни Аурунд, было не до этого, потом, уже после ее смерти, мужчина пытался вычеркнуть те прошедшие пять лет из своей жизни, забыть, как страшный сон… А сейчас вдруг вспомнил о своих способностях, о своей стихии, и, честно говоря, малость оторопел. Слишком уж странное совпадение было…
Старик молча следил за лицом гостя, крутя в узловатых пальцах бокал. Так и не дождался ответа и продолжил речь:
– Я посмотрю, может, я действительно смогу вспомнить что-нибудь о нем – есть много способов подстегнуть воспоминания. – Винтар невесело усмехнулся: ему б кто помог. – Но все они стоят дорого.
Вот и подошли к самому главному:
– Сколько?
– Половину гульдена.
После всех трат у колдуна оставалось шестнадцать с лишним крейцеров. Где взять еще четырнадцать, чтоб расплатиться с отцом Рабангером, – Тому, Кто всегда Рядом, известно. Впрочем, священнику об этом знать не обязательно.
– И когда я узнаю нужные мне сведения?
– Ну… Если расплатишься сегодня, сын мой, через неделю сможешь все узнать.
Как бы еще выжить эту неделю.
И где взять четырнадцать крейцеров.
– Знаете, отче, сумма очень большая. Я отдам ее вам, а через неделю вы мне скажете, что ничего не смогли узнать. А на самом деле выяснится, что вы даже не пытались вспомнить.
В карих глазах священника мелькнуло какое-то непонятное чувство. Но понять, что же он увидел, колдун так и не смог.
– Понимаю, сын мой, – печально вздохнул отец Гирш. – После всех тех бед, что перенес Храм во времена правления ведьмы, вера к нему и его представителям падает… Ты можешь заплатить половину. А еще половину оплатишь, когда я расскажу тебе, что нашел о твоем друге.
Эта идея Кеннигу нравилась гораздо больше.
Высыпав на ладонь все содержимое кошелька и забросив обратно пару лишних монет, маг протянул деньги:
– Возьмите, отче. И простите мне мое недоверие.
Старик к деньгам не притронулся. Чуть качнул головой:
– Положи на стол, сын мой… И пойдем, я провожу тебя к выходу.
Так вежливо Винтара, на его памяти, еще не выгоняли.
Открыв дверь и увидев привязанного к коновязи Уголька, отец Рабангер несколько мгновений изучал его восторженным взглядом, а потом ласково поинтересовался:
– Красавец, настоящий красавец. Не продашь его, сын мой?
– Друзья не продаются, – буркнул Винтар раньше, чем сам понял, что сказал.
Священник вздохнул:
– Ну что ж, сын мой, тогда возвращайся через неделю… Иди и ничего не бойся, я расскажу все, что помню. Приходи через неделю. – И, осенив колдуна Знаком Единого, он начал закрывать дверь. Короткий толчок воздуха ударил мага в грудь, и одновременно коротко и хлестко пришло воспоминание. Старое, забытое и пытающееся вновь уйти в пучины беспамятства.
Двенадцать лет назад
Знак Единого гулко толкнулся в сердце. Винтар вздрогнул и поспешно опустил взгляд, чувствуя, что сейчас, когда все мысли заняты только Аурунд, а никак не словами о Едином, он недостоин благословения.
Священник словно уловил его беспокойство. Шагнул вперед, остановился в нескольких шагах от водяного колдуна:
– Что гнетет тебя, сын мой?
Винтар вскинул глаза: отец Рабангер испытующе смотрел на него. Окладистая седая борода опускалась на грудь, а в карих глазах священника светилась искренняя тревога.
– Простите меня, отче, но мои мысли сейчас совсем не на службе. – Та, хвала Единому, закончилась несколько минут назад, и сейчас было время поговорить со священником, не боясь, что кто-то его отвлечет.
– Я вижу это, сын мой, потому и спрашиваю… Что гнетет тебя?
– Жена заболела, – выдохнул мужчина.
– Я не видел ее на последних службах, – кивнул священник.
Винтар скривился:
– У нее… слабость какая-то, дурнота, перед глазами черно… Звали лекаря, тот не говорит ничего. Я надеялся, что хоть на службе… Знаете, бывают же чудеса, когда после искренней молитвы люди выздоравливают… Но я даже молиться сейчас не могу.
Отец Рабангер понятливо закивал. А потом вдруг вздрогнул:
– Подожди, сын мой… Есть у меня одна мысль… Не уходи никуда.
И священник, оставив замершего у входа в Храм мужчину, ушел с поспешностью, похвальной даже для более молодого человека.
Вернулся он всего через несколько минут, протянул на ладони тяжелый круглый кулон с изображением Знака Единого на одной стороне:
– Возьми, сын мой. Я буду молиться, чтоб твоя жена поправилась.
– Спасибо, отче, – благодарно выдохнул колдун.
А священник, словно и не услышав его слов, продолжал:
– А еще… Есть хороший лекарь. Он живет на улице Зеленых Огней, в доме, расписанном изображениями битвы Единого с Тем, Кто Всегда Рядом… Обратись к нему…
Винтар печально покачал головой:
– В том квартале живут врачеватели, пользующие купцов Первой гильдии. У меня не хватит денег оплатить его услуги.
– Ничего страшного, сын мой. Отдашь ему этот медальон, и он поможет твоей жене бесплатно…
– Я… Не могу принять…
– Иди, сын мой. Долг Храма – помогать своим детям.
И в грудь вновь толкнула упругая волна благословения Знаком Единого…
Винтар все стоял, не отводя ошарашенного взгляда от двери. Дом, расписанный битвами. Ему двенадцать лет назад назвали именно этот адрес. Но пришел ли он сюда? Был ли он здесь?!
Память наотрез отказывалась давать ответы на вопросы.
Да и… Отец Рабангер… Целую жизнь назад именно он прислал сюда. Именно он и никто другой. Но дело даже не в этом. А в том, что за прошедшие двенадцать лет он совершенно не изменился. Он словно замер в одном возрасте. Но разве такое возможно?
Ответов на многочисленные вопросы так и не было.
Винтар поежился от холодного ветра, отвязал Уголька от коновязи. Надо было срочно придумать, где достать денег.
Уже вскочив в седло, мужчина вдруг понял, что еще его беспокоило. Отец Рабангер спрашивал, почему Аурунд не посещает службу. Значит, до этого, до своей болезни, она регулярно на нее ходила, как и сам Винтар. Из другого квартала в Храм не пойдешь, значит, они жили неподалеку от места службы отца Рабангера. И тогда еще один вопрос. Болезнь. Последние десять лет – по крайней мере, в той их части, что Винтар помнил, – правительница Ругеи не жаловалась ни на какую хворь. Получается, перед тем, как стать той Аурунд, которую знал колдун, она выздоровела? А может, болезнь и ее действия, ее изменившийся характер, его нежелание тогда, во время случая с книгой, возвращаться домой – как-то связаны?