— Ваши парни когда-нибудь танцуют со своими женами?
Олдс ухмыльнулся.
— Разве что в годовщину свадьбы.
— Поэтому в ту ночь Томми и не заметил до часу ночи, что его жены не было, а тут вечеринка начала заканчиваться и пора было идти домой?
Гримаса разочарования исказила его приветливое лицо.
— Это нечестно, Нат.
— Я только пытаюсь разобраться. Талия и Томми пришли на еженедельную вечеринку морских военных. Талия утверждает, что ушла в одиннадцать тридцать, и только через полтора часа Томми заметил, что его спутницы жизни нет рядом.
— Он заметил гораздо раньше.
— Когда он заметил?
Олдс пожал плечами, в глаза мне он не смотрел.
— После той заварушки.
— Какой заварушки?
Хихикнув, встряла Дорис:
— Когда Талия распустила...
— Помалкивай, — метнув сердитый взгляд, бросил ей Олдс.
Но я не отступил.
— Что вы хотите этим сказать, Дорис? О чем вы говорите?
Но она, скривившись от обиды, отрицательно покачала головой и хлебнула разбавленной спиртным кока-колы.
— Поп, — спокойно сказал я, — если вы не захотите помочь мне, я не смогу помочь Томми.
Он вздохнул и пожал плечами.
— Талия просто с кем-то повздорила и в сердцах убежала. После этого никто из тех, кого я знаю, ее не видел... это было в одиннадцать тридцать, может быть в одиннадцать тридцать пять.
— С кем она повздорила?
— С лейтенантом Стокдейлом. Реем Стокдейлом.
— Он здесь? Я бы очень хотел поговорить с этим парнем.
Олдс покачал головой.
— Нет, не думаю. По крайней мере, я его не видел.
Я посмотрел на Дорис, она отвела взгляд. Резинку она теперь жевала вяло.
— Но многие ребята здесь,— оживленно проговорил Олдс, — и если я поручусь за вас, они с удовольствием поговорят с вами.
— Тогда почему бы нам не пойти к ним?
— Конечно. Дорис, позаботься о мисс Белл, хорошо?
Я обратился к Изабелле:
— Пока меня нет, не вздумай влюбиться в какого-нибудь матроса, малышка.
Она сжала свой миленький ротик в насмешливой улыбке. И закурила новую сигарету.
— Приводя девушку в такое место, большой мальчик, ты испытываешь свою судьбу.
Я поднял бровь.
— А ты испытываешь свою судьбу, уже просто придя в такое заведение.
Я послал ей воздушный поцелуй, она ответила тем же. И не успели мы отойти, как к кабинке не спеша подошли два офицера в белой цивильной одежде, и через мгновение жена Олдса и моя подружка уже танцевали, стараясь не потерять при этом своей чести.
— Тут времени даром не теряют, — прокомментировал я.
— Здесь дружеская обстановка, — заявил Олдс.
И в подтверждение этого на протяжении следующего часа он представил меня не меньше полудюжине дружески настроенных братьев-офицеров Томми Мэсси, которые все хорошо отзывались о Талии. Куря сигареты и сигары, попивая контрабандное спиртное, обнимая хихикающих женщин, которые были, а может, и не были их женами, облокотясь на стойку бара или устроившись в кабинках, или просто прислонясь к стене, они были рады помочь человеку Кларенса Дэрроу. Фразы повторялись, и, исходя из обстоятельств, я не делал никаких записей. И только позже, тем же вечером, вспоминая эти разговоры, я обнаружил, что молодые подводники в белой гражданской одежде слились в одну, неразличимую массу, которая наперебой хвалила Талию — «хорошая девчонка», «милая девушка», «тихая, но приятная женщина» — и сыпали ругательствами в адрес насильников — "всех этих ниггеров надо пристрелить".
Наконец я сказал Олдсу, что получил всю необходимую информацию, и отослал свою дуэнью в кабинку. Я сказал ему, что мне надо облегчиться. Я, правда, не сказал ему, что за мгновение до этого увидел, как Джимми Брэдфорд, проскользнул в мужской туалет.
Вскоре я пристроился у соседнего писсуара и, пока мы журчали, сказал:
— Не забудь застегнуться, когда закончишь.
Он глянул на меня смущенно, но с раздражением.
— Что?
— Разве у тебя не из-за этого возникли неприятности с копами? Это ведь ты бродил по улице с расстегнутой ширинкой в ту ночь, когда напали на Талию Мэсси.
Его смущение сменилось глумливой ухмылкой.
— А кто вы, к дьяволу, такой, мистер?
— Нат Геллер. Я следователь Кларенса Дэрроу. Я бы предложил обменяться рукопожатием, но...
Он закончил раньше, и я присоединился к нему у раковины, дожидаясь своей очереди вымыть руки.
Он смотрел на меня в тусклое зеркало. Его лицо могло показаться невыразительным, если бы не резкий взгляд голубых глаз... и он казался не таким пьяным, как его братья-офицеры.
— Что вам нужно?
Тоже глядя в зеркало, я пожал плечами и чуть улыбнулся.
— Я хочу поговорить с тобой об этом деле.
Он взял бумажное полотенце.
— Я не имею никакого отношения к убийству Кахахаваи.
— Никто и не говорит, что имеешь. Я хочу поговорить с тобой о том, что случилось с Талией Мэсси в сентябре прошлого года.
Он нахмурился:
— А какое это имеет отношение к делу, которым занимается Дэрроу?
— Да, похоже, самое маленькое, потому что является мотивом этого, будь оно неладно, убийства. Но, может быть, ты не хочешь помочь?
Он повернулся и посмотрел на меня, глаза у него сузились, словно он целился в меня из винтовки.
— Разумеется, я поговорю с вами, — сказал он. — Все что угодно, чтобы помочь Томми и его жене.
— Отлично. — Я подошел к раковине и вымыл руки. — Может, выйдем на воздух?
Он кивнул, и, покинув туалет и миновав коренастого швейцара, мы вышли в теплую ночь. Около дренажного канала воздух казался особенно спертым, и не было ни малейшего дуновения пассата, который так смягчает гавайскую жару. Он облокотился на автомобиль модели А и выудил из кармана пачку «Честерфилда». Вытащил сигарету, протянул мне пачку.
— Хотите?
— Нет, спасибо, — сказал я. — Это единственная не приобретенная мною дурная привычка.
Он прикурил от спички.
— Вы спрашивайте. Я хочу помочь. Вам не надо прикидываться умником.
Я пожал плечами и прислонился к смотревшему на Брэдфорда «хапмобилу»-купе.
— Я оставил вам в Перле четыре сообщения — два с вашим капитаном, два — с вашей женой. Но вы так и не ответили на мой звонок. Я подумал, что вы избегаете меня, лейтенант.
— Я просто занят, — сказал он, помахав спичкой.
— Поэтому вы не выступали и на процессе Ала-Моана?
Он выпустил дым.
— Меня никто не просил выступить. А кроме того, я был на дежурстве на подлодке.
— Кто-то помог это устроить?
Его глаза опять сузились.
— Не пойму, к чему ты клонишь, приятель?
— Ни к чему. Просто когда я просматривал судебные отчеты, ты показался мне чертовски важным свидетелем, который забился в свою норку, лишь бы не выступить там.
— Я оказал всю возможную помощь. Томми мой лучший друг. Я бы все для него сделал.
— Например, спал бы с его женой?
Он отбросил сигарету и сгреб меня за ворот моей рубахи в попугаях. Он был так близко, что я смог почувствовать — пил он бурбон, и хотя я не сумел определить марку, напиток был явно не домашнего происхождения.
— У тебя грязная пасть, Геллер.
Я посмотрел на его стиснутые кулаки, сжимавшие мою рубаху.
— Это шелк. Он легко рвется.
Он моргнул и отпустил меня. Шагнул назад.
— Это грязная ложь. Талия...
— Хорошая девочка. Она любит Томми. Поэтому, спокойнее. Да, я знаю всю историю. Она оказалась очень кстати... вероятно, поэтому никого из вас не вызвали на первый суд.
— О чем это ты говоришь?
— Окружные прокуроры не любят, когда толпы свидетелей говорят одно и то же. Они боятся, что какой-нибудь толковый адвокат защиты пробьется сквозь лабуду и докопается до правды. Как, например, то, что вы, подводники, передаете своих жен по кругу, как другие передают сигарету или бутылку.
Он снова противно ухмыльнулся:
— Чертов сукин сын. Не терпится собрать зубы в горсть?
— Хочешь попробовать, Джимми? Или ты ломаешь челюсти только женщинам?
Он моргнул.
— Так вот ты о чем? Ты думаешь, что это я ударил Талию?..
— Ссоры любовников часто приобретают уродливый характер... девушке надо кого-то обвинить. А что может быть лучше компании «ниггеров»?
Он покраснел.
— Ты ненормальный... между Талией и мной ничего не было...
— У меня есть свидетели, что ты бывал в доме Талии в мае прошлого года, когда ее муж был на дежурстве. Свидетели, которые говорят, что вы на всю ночь уходили на пляж.
Он яростно затряс головой — нет, нет.
— Кто-то просто распускает свой мерзкий язык. Талия и моя жена Джейн и мы с Томми — близкие друзья, вот и все. Все было совершенно невинно.
— Разные спальни, ты хочешь сказать? А теперь расскажи, что Санта-Клаус и правда существует.
— Иди ты к черту! В мае прошлого года моя жена уезжала домой, в Мичиган, чтобы побыть с больной матерью. Я был один, Талия была одна... одинока. Я составил ей компанию. Из дружеских чувств к ней и Томми.
— О, я верю. Звучит очень правдоподобно.
— А мне наплевать, веришь ты или нет! Между мной и Талией не было ничего, кроме дружеских отношений. И если бы я не хотел помочь ей и Томми, стал бы я отвечать на твои дерьмовые вопросы!
— Хорошо, — спокойно произнес я, взмахнув руками. — Хорошо. Тогда давай вернемся на несколько шагов назад. Расскажи, что случилось той ночью. Той ночью, когда напали на Талию.
Он испустил вздох, пожал плечами.
— Была обычная вечеринка в «Ала-Ваи». Танцы, выпивка, веселье. Во время таких вечеринок мужья и жены действительно разделяются и веселятся по собственному усмотрению... в этом нет ничего плохого. Мы не обмениваемся женами! Это просто вечеринка.
— Хорошо. Ты видел, как ушла Талия?
— Нет.
— А сам ты уходил?
— Нет.
— Но все же когда-то ты ушел... Опять пожал плечами.
— Вечеринка продолжалась дольше, чем обычно. Я даже заплатил пару баксов оркестру, чтобы он играл и после полуночи. Мы так веселились. Я разулся и танцевал. Все стояли вокруг и хлопали в такт в ладоши и...