В результате эсэсовцы Хауссера получили удар в спину в тот момент, когда совершенно этого не ожидали. Организовать заправку танков и бронетранспортеров немцы не успели, поэтому на остатках топлива они отошли к Средне-Царицынскому и Варваровке, где с помощью 14-й танковой и 29-й моторизованной дивизий Паулюса кое-как организовали оборону. Они даже были вынуждены бросить танки «Тигр», причем часть из них попала в руки советских солдат неповрежденными. Уцелела лишь часть полка «Дойч-ланд», который был послан в Котельниково. Он успел отступить еще дальше на юго-запад. В результате, когда к 5 января активные действия советских войск на этом участке фронта временно прекратились, выяснилось, что единственным результатом операции «Wintergewitter» стало небольшое расширение Сталинградского котла на юг. Манштейну не только не удалось спасти Паулюса, но хуже того, в котел были загнаны еще две лучшие немецкие танковые дивизии
СС — «Дай Райх» и «Тотенкопф». Остается вопросом, стоит ли принимать всерьез загнанные вместе с эсэсовцами в котел 5-ю и 8-ю румынские кавалерийские дивизии, потому что от них осталась лишь горстка солдат. Но с формальной точки зрения теперь в котле находились уже 27 дивизий Гитлера и его союзников!
Дальнейшее прекрасно известно. Хотя окруженные войска сопротивлялись с упорством обреченных, а советское командование не проявило особой изобретательности в борьбе с ними, больше сосредоточившись на развитии успешного наступления на запад, ко 2 февраля 1943 года операция «Кольцо» завершилась. В плен попало более 100 тысяч солдат, точное количество погибших остается неизвестным до сих пор. Из котла успели улететь генералы Хубе (командир XIV танкового корпуса) и Пикерт, а также обергруппенфюрер Хауссер. Генерал Гот, вовремя улизнувший с фронта, был направлен в резерв Генерального штаба, а фактически в отставку. Манштейн потерял благоволение фюрера, особенно после провала мартовского контрудара под Харьковом, который мог увенчаться успехом, если бы в нем участвовал Танковый корпус СС. Увы, его дивизии остались в Сталинградском котле. В результате попытка летнего наступления, предпринятая немцами с Орловского выступа (Курская дуга просто не образовалась), с треском провалилась, и вся летняя кампания 1943 года прошла под знаком наступления Красной Армии.
«СОСТОЯВШАЯСЯ ПРОХОРОВКА
Как хорошо известно, последней надеждой Гитлера на успех в Восточной кампании была операция «Цитадель» — летнее наступление под Курском, целью которого было срезать Курский выступ и уничтожить окруженные советские армии. Нет особого смысла детально рассматривать предысторию этой операции, скажем лишь, что многие немецкие генералы не разделяли надежд фюрера по одной-единственной веской причине — немецкая армия совершенно откровенно выдохлась, ей элементарно не хватало сил. Поэтому заявления того же Манштейна, что-де наступление получилось бы успешным, если бы его начали сразу после окончания Харьковской операции, то есть в апреле 1943 года, можно рассматривать лишь как очередную попытку очередного генерала спрятаться за хилую спину германского национального лидера. Мол, во всем виноват Гитлер, но не его генералитет. По нашему мнению, даже если бы наступление и началось в апреле, оно могло принести немцам в лучшем случае какой-то локальный успех. Однако фюреру этого было мало, ему требовался перелом характера войны на Восточном фронте! Вот отсюда и проистекала затяжная подготовка операции.
Манштейн требовал и другого. Он утверждал, что все танковые дивизии, необходимые для намечаемых ударов, находятся на западном фланге группы армий, поэтому их надо снять с рубежа реки Миус. Но менее всего Гитлер был готов создать возможность для большого оперативного успеха в духе плана Группы армий «Юг» путем отказа — хотя и временного — от Донбасса. На совещании в штабе Манштейна в марте в городе Запорожье он заявил, что совершенно невозможно отдать противнику Донбасс даже временно. Если Германия потеряет этот район, то лишится возможности обеспечивать сырьем свою военную промышленность. Прежде всего это касалось никопольского марганца, значение которого вообще нельзя выразить словами, потому что он был жизненно необходим для производства легированных сталей. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны. Далее, как Никополь, так и Донбасс не может обойтись без электростанции в Запорожье. Результат — нужно удерживать все и везде. Фельдмаршалу оставалось только скрипнуть зубами и согласиться.
Далее Манштейн предлагал пересмотреть всю стратегию действий на Восточном фронте, исходя из того, что у вермахта осталось слишком мало сил для того, чтобы переломить ход войны. Вместо крупных стратегических операций он хотел проводить локальные наступления, но уже не с целью захвата территории, как это было в 1941 и 1942 годах, а лишь для того, чтобы нанести противнику максимальные потери и сорвать его генеральное наступление. Таким образом фельдмаршал надеялся свести войну на Востоке к ничьей. Если он писал это искренне, можно было бы в очередной раз посмеяться над политической наивностью генералов. Однако Манштейн недаром считался одним из самых талантливых полководцев этой войны, и он сделал оговорку:
«Сейчас говорят, что мысль о ничейном результате на востоке уже в 1943 году была только мечтой. Мы не будем теперь говорить о том, было ли это действительно так. Мы, солдаты, не могли судить, существовала ли с политической точки зрения весной 1943 года возможность достичь соглашения с Советским Союзом. Если бы Гитлер был на это готов, то такая возможность, вероятно, полностью не была бы исключена».
Однако Гитлера не привлекала вся эта мышиная возня в виде «местных наступлений», «эластичной обороны», «изматывания противника». Ему требовалась не меньше чем очередная грандиозная победа. По его приказу вермахт начал готовить решительный контрудар под Курском, чтобы расквитаться за Сталинград, нанести очередное крупное поражение Красной Армии и доказать, что летнее наступление было, есть и навсегда останется прерогативой германской армии. Фюрер рассчитывал снова перехватить стратегическую инициативу. Предполагалось одновременными ударами с севера и юга срезать Курский выступ и загнать в котел полтора миллиона бойцов Красной Армии. Операция «Цитадель» должна была стать факелом для всего мира, как высокопарно объявил Гитлер. Впрочем, мы уже не раз имели возможность убедиться, что трескучие фразы и громкие названия слабо повышают боевую эффективность частей и подразделений.
Советское командование также неплохо подготовилось к началу немецкого наступления, и немцы натолкнулись на хорошо подготовленную, глубоко эшелонированную оборону. Говорят, что советская разведка поднесла своему командованию на блюдечке с голубой каемкой планы операции «Цитадель», но верится в это очень слабо. Разведка обоих противников продемонстрировала полную беспомощность за годы войны. Достаточно упомянуть такие катастрофические провалы, как неспособность советской разведки предсказать летнее наступление 1942 года на южном участке Восточного фронта или слепоту хваленого абвера, полностью прохлопавшего Белорусскую операцию 1944 года. Просто сама конфигурация линии фронта кричала: наступление начнется именно в районе Курской дуги! Поэтому я не думаю, что сообщения Николая Кузнецова стали большим сюрпризом для советского командования. И 5 июля
1943 года это наступление началось просто потому, что не могло не начаться.
Впрочем, в какой-то момент мелькнула интересная мысль. Все тот же Манштейн, зная о подготовке глубоких оборонительных позиций и обширных минных полей, предложил интересный вариант наступления: не пытаться срезать Курский выступ, а нанести удар прямо в лоб, прорвать позиции 60-й армии генерала Черняховского, прижать занимающие выступ армии к собственным минным полям и уничтожить. Кстати, вот еще один вариант альтернативного хода Курской битвы. Но Гитлер отверг этот план без размышлений.
В результате немцы в операции «Цитадель» изменили сами себе, отказавшись от тактики блицкрига, столько раз приносившей им успех. Вместо удара по уязвимым пунктам, прорыва обороны силами пехоты и ввода в прорыв подвижных соединений они использовали свои танковые соединения в качестве кувалды, которая должна была проломить советскую оборону. Фактически была возрождена концепция танка Первой мировой войны как орудия подавления обороны противника, грозные немецкие танки все как один превращались в Sturmpanzer’s.
Кстати, Курская битва еще раз доказала, что на стратегическую разведку нельзя полагаться. Советская сообщила, что главный удар будет нанесен на северном фасе, где противнику была подготовлена теплая встреча. Зато немцы, более или менее точно оценив глубину советской обороны, даже не заподозрили о наличии Степного фронта, развернутого позади выступа. Собственно, эта ошибка была типовой для немецкой разведки, за всю войну она ни разу не сумела точно оценить численность советских резервов.
Поэтому совершенно неудивительно, что наступление на северном фасе развивалось очень медленно, застопорилось уже на третий день операции, а 10 июля войска Моделя окончательно остановились. Этот день можно считать окончанием операции «Цитадель», потому что план германского командования провалился. Однако наступление на юге продолжалось, хотя Манштейн был вынужден пересмотреть свои задачи. Он явочным порядком перешел к исполнению своего замысла и намеревался с помощью отборных эсэсовских дивизий навязать советским войскам встречное танковое сражение и, используя техническое превосходство (новые тяжелые танки и гораздо более надежную и гибкую систему связи), нанести противнику как можно более тяжелые потери, что подорвало бы наступательные возможности Красной Армии. Поэтому дивизии Манштейна продолжали рваться вперед, хотя направление наступления было несколько изменено. Вместо удара навстречу армии Моделя Манштейн постарался вывести свои дивизии в район, более отвечавший изменившемуся замыслу. Открытая местность в районе Прохоровки идеально подходила для встречного танкового боя, в котором немцы могли использовать преимущества своих машин: мощные орудия и превосходную оптику.