– Здравствуйте, святой отец, – кивнул я, рассматривая хмурое небо. – Приближается буря.
– Именно так, – чуть прищурив глаза, ответил он. – Но нашел ли ты покой в душе, Алекс?
Я пожал плечами.
– Не знаю, отец Генрих. После Седых Мхов мне начинает казаться, что пока не перебьем людей Малена всех до единого, покой этим землям будет только снится.
Он покивал и поправил рукава.
– Дело Господне не прекращается ни на миг, сын мой. Для мирян все кончится со смертью злодея, но для Церкви – всегда найдется работа, – наставительным тоном проговорил он. – Как видишь, – повел рукой отец Генрих, – жизнь продолжается, а раз так – всегда будет соблазн, с которым предстоит бороться.
Беженцы как раз толкали мимо нас внушительную бочку, булькающую чем-то явно перебродившим. Даже сквозь крепкое дерево сочился шибающий по носу запах сивухи. И где только прятали, вроде по дороге к форту я ее не видел.
– Человек жив, пока надеется, – пожал я плечами.
Священник осенил трудящихся крестным знаменем и те тут же покатили веселее. На хмурых лицах проявилось подобие улыбки – видимо, благословение не только бессмертным придает сил.
– Молитва помогает, – улыбнулся отец Генрих. – Я вижу, что тебя терзают вопросы, сын мой.
– В Седых Мхах я видел колдуна, святой отец. Он что-то творил, когда я прибыл в деревню. И мне кажется, попробует вернуться, чтобы закончить начатое.
– Если ты упокоил всех мертвецов, ему не с чем будет работать, сын мой, – покачала головой священник. – А я вижу, что ты не оставил ему и шанса найти хоть кого-то, пригодного для поднятия.
Я кивнул.
– И все же – почему сейчас? Почему они обрели силу?
Он кивнул, складывая руки на груди.
– В смутные времена зло всегда сильнее. На севере пробудилось зло. Некоторые святые отцы считают, именно это послужило сигналом к пробуждению колдовства.
– Но на юге я видел не одного и не двух магов, – всплеснул руками.
– Это разные вещи, сын мой. Есть волшебники, южные маги. Они обращаются к миру, созданному Господом Богом для людей. Ни один маг не сможет обойти законы природы, он может лишь взывать к существующему порядку, но не нарушать его. Так, например, никто из волшебников юга не способен заставить воду обратиться в камень.
– Но он может ее заморозить.
– И даже испариться, – снова кивнул отец Генрих.
Перед глазами само собой всплыло воспоминание. Мы под стенами осажденного города. Армия узурпатора выдвинулась из-за стен, готовясь встретить нас превосходящим числом. Навстречу им вышел десяток мужчин в просторных плащах.
Минута – и вскинувшие руки волшебники превращают десятки врагов в иссохшие трупы. Тогда я думал, это невероятно. Но потом, когда узурпатор пал, остатки его армии решили прикрыть свое отступление пожаром.
И в дело вступил совсем еще мальчишка. Ему было лет пятнадцать, он не дослужился даже до ранга подмастерья. Но именно он, бесстрашно шагнув в беснующееся пламя, заставил его обратиться в огненный смерч. А затем, ухватив голыми руками, стегал убегающих кочевников, как плетью.
Воспоминание заставило содрогнуться, а витающий над фортом запах жареной свинины показался вонью сгорающих заживо южан.
Геройство огненного мага длилось недолго – узурпатор тоже собрал умелых бойцов. Среди них нашлись и свои маги. Так, удерживаемое в руках пламя обратилось против самого мальчишки, в мгновенье ока не оставив от него и горстки пепла.
– А колдуны Малена? – с усилием выдохнул, едва сдерживаясь от желания стошнить прямо на ступени молельни.
– Они нарушают законы природы. Господь сказал: «из праха мы созданы, в прах и обратимся», – чуть нараспев ответил священник. – Но колдуны не дают погибшим завершить цикл, поднимают уже погибших, прерывая установленный порядок. А души тех, кому принадлежали эти оболочки, обречены испытывать незаслуженные муки, пока кто-то не упокоит нежить, в которую их обратили.
– Но и это еще не все, да?
– Не все, – подтвердил он, провожая взглядом сменяющуюся на воротах стражу.
Бойцы, завернутые в теплые накидки поверх кожаной брони, поклонились священнику, тот в ответ благословил их. Когда воины скрылись в казарме, отец Генрих заговорил снова.
– Каждый, кто вызывает мертвых с того света, сам привязывает свою душу к тьме. По началу они не ведают, как это опасно.
– Не ведают? – вскинул я брови.
– Знал ли ты, впервые пробуя вино, что можно пристраститься к нему так, что оно станет твоей смертью? – привел пример священник. – Вот и они не ведали, что творят. И могли бы спастись, если бы вовремя раскаялись… – в его голосе звучало неподдельное сочувствие. – Но вместо этого гордыня стала их спутником. Они решили, что выше Господа Бога – раз могут поднимать мертвых, значит, повелевают самой смертью.
– Но это не так.
– Никто не может отменить божьих законов, сын мой. Смерть приходит ко всему, что есть на свете. И когда настанет их время – никакие заклятья не удержат изъеденные тьмой и злом души на земле.
– А как же покаяние? Разве оно не позволит им избежать ужасного посмертия?
– Покаяние, – вздохнул отец Генрих. – Оно должно быть искренним, идущим из глубины души. Но души, оскверненные тьмой, редко способны по-настоящему раскаяться в грехах. Ты бы удивился, узнав, что ни один из колдунов, даже пребывая на очищающем костре, не отказался от своей силы ради спасения? Что они до последнего верят, будто черная магия спасет от смерти?
– Это уже не гордыня, это уже глупость.
– Самые сильные из них обращаются в умертвий сами. Не ту нежить, что не имеет души и так легко упокаивается. Они становятся отвратительными личами. Сохраняют рассудок, умения. Но, что гораздо хуже – создают вместилища для души. Скрывают их даже друг от друга.
– Зачем?
– Зачем прячут? – тут же уточнил он. – Пока филактерий не уничтожен – лич будет раз за разом возвращаться с того света.
– Даже если уничтожить тело?
– Тела они занимают любые. Главное – уничтожить вместилище души, только тогда можно их победить. Но это сложно, – он обреченно махнул рукой. – В любом случае, сын мой, тебе предстоит путь в Хелмгард. Там идет битва важнее нашей, – и он обвел рукой форт.
– А церковь не возмутится, что бессмертный был принят на службу?
– Нет, это мое решение, мне за него и ответ нести. А теперь, извини, но меня ждут дела.
Он скрылся в молельне, не забыв напоследок перекрестить меня. Золотое свечение окутало, стекло, как вода, по каплям к Дневнику.
Я раскрыл книгу.
«Упокоить убитых разбойников»
«Уничтожить нежить в Седых Мхах»
«Добраться до Хелмгарда» – буквы чуть светятся желтым.
Удобно, главное, самому не нужно писать.
В последний раз окинув взглядом часовню, направился в сторону северных ворот. Путь впереди не близкий, да и тучи над головой не радовали. Но терять день, пока нежить не вошла в силу – в Проклятых Землях это глупость, цена которой жизнь.
Конечно, не вся нежить так опасна, как показалось при первой встрече, подумал, поправив меч. Первый страх, сковавший тело в лекарне, отступил. Бороться с мертвыми не то, чтобы вошло в привычку – а человек, тем более, бессмертный, быстро привыкает ко всему – но уже не казалось чем-то из ряда вон. Да, враг воняет и разлагается, шипит, хрипит и угрожает острыми когтями. Но это враг, воин, так что держи меч крепче, да старайся не помереть.
– Алекс! – окликнул меня Айрон, догоняя уже у самых ворот форта. – Погоди!
Коротышка смешно перебирал ногами, торопясь догнать. Я тяжело вздохнул, предчувствуя долгий разговор. Но бородач удивил:
– Ты же в Хелмгард? Вот, отдай это письмо в гильдию ювелиров, – он всунул мне сверток в руки. – По старой памяти, – подмигнул и тут же поспешил обратно.
Я убрал письмо в сумку и еще раз оглядел содержимое. Краюха хлеба, кусок сыра, запас воды. Хватит добраться до осажденного города. Только жаль, денег не осталось совсем – жалкая монетка на дне не внушала оптимизма.
Над головой прогрохотал гром – скоро пойдет снег, нужно торопиться, пока дорога не размокла.
Закинув сумку на плечо, я поправил меч и шагнул за ворота. Промозглый ветер тут же набросился, стараясь пробраться под рваную местами куртку. Защитные пластины, оторванные мертвецами, так и остались где-то позади.
Ничего, где наша наемничья не пропадала! Меч есть – а остальное приложится, как говорил сотник.
По обеим сторонам дороги раскинулся все тот же северный лес. Ели и сосны, шевеля ветками, казалось, играют с ветром, как дети с ленточками. Под ногами ломалась закаменевшая земля, сапоги стучали по ней, как по мостовой южных городов – там все сплошь и рядом в камне. Девать его некуда – вот и пихают, куда попало.
Здесь, на севере, в ходу дерево. А из камня разве что стены замков ставят. Да и то только у аристократии не ниже какого-нибудь графа.
Задумавшись, я прошагал не менее часа, прежде чем с неба посыпались белоснежные хлопья. Злой ветер, будто вооружившись метательными снарядами, швырял снег в лицо, набивал в складки куртки и пытался набросать за шиворот.
Стараясь беречь пальцы, спрятал их в карманы, а сам втянул голову в плечи, спасаясь за поднятым воротником. Нужно разжиться меховой накидкой. Отвык я от этой звериной мерзлоты.
Снегопад резко усилился, обратившись настоящим бураном. В свисте и завывании ветра послышались крики и мольбы о помощи. Остановившись, я огляделся, но определить источник звука не смог – из-за белой пелены, так и норовившей залепить глаза, приходилось отчаянно щуриться.
Проклиная все и вся, всматривался до рези в глазах, стараясь найти хоть какие-то следы. Белое покрывало стремительно нарастало, скрывая подробности, но все же мне удалось найти обрывающуюся цепочку отпечатков.
Тяжелые сапоги проломили грязевую корку в нескольких местах, свернув в лес.
Ругаясь сквозь зубы, потянул меч из ножен и шагнул под раскидистые ветки деревьев.