– Перейдем к делу, – остановившись напротив входа в комнату, где я видел того старика, Инквизитор обернулся ко мне.
– Слушаю.
– Сегодня ночью, – медленно заговорил он, – наши отцы увидели, как явился Святой Дух. Мы знаем точно, что он был именно здесь, – ткнул пальцем в проем. – Детей наверху уже допросили, ты – единственный, кто мог получить послание.
– А как же Псы?
– Они мертвы, с них не спросишь, – пожал плечами Инквизитор. – Но ты – явно знаешь, что было сказано.
– И это все?
Он усмехнулся.
– Ты хоть понимаешь, что это для нас значит, наемник? В городе, осажденном темными силами, является Дух Святой. Да не кому-то из святых отцов, а вшивому наемнику!
– Бессмертному вшивому наемнику, – не отказал себе в удовольствии подразнить я. – Но я прекрасно понимаю вашу обеспокоенность, святой отец…
– Брат, – машинально поправил Инквизитор. – Брат Томас.
– Так вот, брат Томас, – кивнул я, – он сказал следующее…
Глава 4
– Проснуться, говоришь? – брат Томас нахмурил лоб. – Странно это все. Впрочем, вижу, что не врешь, наемник. Но у меня есть еще вопросы. И тебе придется пройти со мной в храм.
Я пожал плечами – не вырываться же сейчас, когда они явно ждут нападения. Да и сложно сломать бессмертного. Пыток я, скорее всего, долго не выдержу, а там – воскресну.
– Ведите, – развел руками, всем видом показывая, что сопротивляться не собираюсь.
Инквизитор указал рукой на выход, я пошел первым. Интересно, с детьми-то что будет? Оставит их Церковь по-прежнему торчать в доме беспризорника или приберет к рукам?
Задав вопрос брату Томасу, отметил, как тот выпучил глаза.
– Конечно, они уже в храме, наемник. Мы – не звери и всегда протягиваем руку помощи.
Ну да, ага, видел, как эти протянутые руки лишили сжигаемых заживо душ. И как брат Константин поднял себе ранги за их счет. Нет, конечно, вероятно, Инквизиция права и те люди на самом деле служили злу, но когда хорошие люди действуют методами Зла – такое ли после этого они Добро?
Мне сложно судить, мой меч продается за деньги. И хотя могу отказать, если заказчик – то еще дерьмо, не факт, что могу распознать, где в этом безумном мире Добро, где Зло. А уж в Проклятых Землях – тем более. Если даже паладины выступают с такой Инквизицией рука об руку, чего уж говорить обо мне? Не моего ума вопросы.
Вместе вышли на крыльцо, где нас встретил лысый паладин. Он кивнул брату Томасу, после чего, демонстративно положив широкую ладонь на рукоять, пошел вперед, буквально раздвигая толпу плечами.
За время, проведенное в доме беспризорника, улицы наполнились народом. И снова я подивился количеству мирных жителей в осажденном городе.
– Многие сбежали из своих деревень под защиту стен Хелмгарда, – пояснил Инквизитор, заметив мой взгляд. – Ничего удивительного, что в такое время много всякого народа собирается. Торговля процветает.
– Как и палачи, – не раздумывая, кивнул я. – Ведь обязательно найдется парочка тех, кого можно отправить на костер за ведьмовство, связь с нелюдями или, – окинул фигуру брата Томаса оценивающим взглядом, – ересь.
Тот лишь пожал плечами.
– Верно мыслишь, наемник. Иногда враг входит в твой дом под личиной мирного соседа. Иногда – ты живешь с ним бок о бок, даже не подозревая, какое Зло творится в его душе. Да что там, большинство мужей не знают, если жена – ведьма.
Я хмыкнул.
– Думаю, большая часть как-раз-таки уверена в этом.
Брат Томас опустил капюшон на лицо, чтобы солнце не светило в глаза. Черты лица Инквизитора сразу же разгладились, видимо, привык больше к полутемным подвалам, где можно истязать жертв в свете костра под дыбой, чем ходить при ярком солнце.
– Нет нужды путать обычное нежелание уживаться с настоящими ведьмами. Поверь, спрятавшая заначку с выпивкой жена – ничто в сравнении с ведьмой, по ночам отдающей тело Дьяволу в обмен на мощные заклинания и заговоры, – без тени улыбки сообщил он. – Невежество – основная проблема населения, Алекс. Люди глупы и не хотят получать даже минимальное образование. В приходских школах все меньше детей.
– Думаю, причина в том, что всем нужны рабочие руки в полях, на грядках, да даже просто с малышней сидеть.
Брат Томас сокрушенно покачал головой, тяжело вздыхая.
– Невежество рождает неверие, Алекс. А от неверия до ереси и язычества – всего крохотный шажок. Ты, судя по всему, постранствовал, неужели не заметил эту закономерность?
Я пожал плечами. Признаться, Инквизитор совершенно меня разоружил – я уже не видел в нем врага, да и суть вещей подсвечивала его ровным белым сиянием. Даже паладин, топающий впереди, как заправский служака, светился розоватым, как утреннее небо.
– Признаться, никогда не думал об этом, – честно ответил после короткого молчания. – Мое дело гораздо проще, брат Томас, – хлопнул по рукояти. – Есть меч, есть золото. И чаще всего мне приходится работать одним, чтобы получить второе. О высоких материях я не привык размышлять, если уж откровенно.
– Вот в этом и есть основная проблема, – с готовностью кивнул, пряча руки в рукавах, Инквизитор. – Люди думают, нет, они верят, что есть нечто гораздо важнее, чем вера. Но только вера отделяет низменного зверя в человеке от духовного начала, той искры, что вдохнул в нас Господь.
Я пожал плечами.
– Возможно, и так. Но я – бессмертен, что само по себе нарушает немного ваши представления о бытие, не так ли?
Брат Томас улыбнулся.
– Открою тебе секрет, Алекс.
От его голоса возникло неприятное ощущение, будто теперь, после этих слов я точно не выйду из застенков Инквизиции, сколько раз бы не перерождался.
– Господь не раз и не два давал своим детям такие испытания, вынести которые обычный человек бы не смог. Но Он так же дал нам и силы, чтобы справиться с любой, пусть и невероятной на первый взгляд, проблемой. И ваше бессмертие – всего лишь уравновешивание весов.
Да, примерно то же самое говорил и отец Генрих. Но тогда почему именно местные церковники вписаны в Дневник как еретики? В чем крамольное отличие, если не могу уловить разницы?
Впрочем, эти вопросы я решил отложить на потом – мы пришли к церкви. Здание угрожающе бросило тень на улицу, откуда нас вывел паладин.
Я ожидал, что пройдем в подвал, но вместо этого брат Томас направился к центральным дверям. Толкнув тяжелую створку, пригласил войти внутрь. У меня даже появилась скромная мысль, что все же выйду из этих стен живым, но постарался задушить ее в зародыше – пока не ясны причины моего пришествия сюда, лучше предполагать самое худшее.
Сотник всегда говорил, жизнь имеет всех, так что всегда нужно быть готовым оказаться в самой заднице. Тогда и будут поводы порадоваться, если этой самой задницы не случилось. А вот если ты ожидаешь благоприятного исхода – разочарований не избежать. И, надо признать, его философия мне близка.
Внутри каменного коридора, украшенного витражами, царили прохлада и полумрак. Проводив вырвавшееся изо рта облачко пара, шагнул вперед. Двери за спиной с громким стуком закрылись, отрезая от мира. Все, обратной дороги не будет, подумал я, по привычке ощупывая меч. Эх, а ведь у Асхана амуницию заказал. Пропадет теперь моя награда в чьих-то чужих руках. Да и Альисьяра не получит обновок. Сколько планов – и все псу под хвост.
В центральном нефе было пусто. Ни прихожан, ни служителей. Только тишина, солнце из цветных стекол да ощущение довлеющей мощи, исходящей от креста, вырезанного из цельного куска мрамора.
Я остановился лишь перед алтарем, покрытым алой парчой. Вокруг пахло ладаном, воском и восточными маслами. Расставленные по всему периметру свечи сейчас были потушены, но я прекрасно представлял, как специальный служка ходит вокруг, разжигая огонь на каждой из тысячи. Интересно, их этому учат или сразу выдают спички, и ходи себе по кругу?
Усмехнувшись, повел глазами по сторонам. Неприметная дверь в исповедальню была приоткрыта. Небольшое свечение в соседнем окошке, предназначенном для священника – там горела тихая лампада. Что ж, судя по всему, мне туда.
Оглянувшись в последний раз, отметил, что брат Томас куда-то испарился, хотя вроде как заходили вместе. Впрочем, так даже лучше – если со мной действительно просто поговорят, ничего страшного не случится. Тоже умение видеть ложь не страшно – мне нечего скрывать даже от еретиков. Я – наемник, мое дело рубить головы, а не плести подковерные интриги. Да и все равно же не понимаю, в чем их разница.
Осторожно прикрыв за собой створку, опустился на жалобно скрипящую лавку. Мягкое сидение давно продавили тысячи других исповедующихся. Впрочем, Церковь в целом призывает к аскезе, так что хорошо, что подкладка все же хоть какая-то есть. Или это специально, чтобы прихожанин, так сказать, не задерживался?
– Здравствуй, сын мой, – заговорил надтреснутый старческий голос по ту сторону окошка.
– Здравствуйте, святой отец.
– Давно ли ты исповедовался?
Я машинально покачал головой.
– Честно говоря, не помню. Но если можно счесть за исповедь рассказ о нескольких убийствах нежити да разбойников – вроде бы не так уж и давно.
Некоторое время священник молчал. Мне даже показалось, меня попросту разглядывают сквозь мелкое решето окна. Впрочем, пусть смотрит, мне не жалко.
– Бессмертный наемник, – заговорил старик. – Однако ты выбрал интересную профессию, сын мой.
Я пожал плечами.
– Когда привыкаешь умирать, заработок мечом становится самим собой разумеющимся.
– И как много раз ты возвращался с того света?
И в самом деле, сколько же? Помню первую смерть, скорее, как свершившийся факт. С тех пор минуло тридцать лет, память у меня не плохая, но столько воды утекло.
– Не помню, святой отец. Да и не считал никогда.
– Понимаю, неприятные мысли всегда тяжелее всего воспринимать не только умом, но и сердцем, а оно чаще говорит нам, что верно, что неверно. И, судя по всему, твое решило, что помнить о своей гибели – лишнее.