Утром выехали, едва рассвело. Улицы уже заполнились народом. Был ярмарочный день, и пестрая толпа со всех сторон стекалась к площади. Пробиться в обратную сторону оказалось нелегким дело. Все время приходилось съезжать с дороги, пропуская длинные вереницы телег, груженых ослов и зевающих погонщиков, ведущих на торг овец или свиней. Вскоре Кару казалось, что попасть к воротам удастся только вечером, когда людской поток направится обратно. Калхар хмурился и кусал губы. Видно было, как съедает его нетерпение.
Они переждали очередную цепочку телег на перекрестке с улицей, ведущей к реке, и уже тронули коней, когда раздался громкий звук рогов. Всадники в легких кольчугах со значками замковой стражи проехали вдоль улицы, тесня толпу.
– Дорогу! – кричали они.
Прохожие разбегались в стороны с такой поспешностью, что ясно было – задержавшихся поторопят кнутом или попросту затопчут. Не дожидаясь встречи со стражей, Кар и Калхар устремились к стене ближайшего дома. Их сразу прижали – люди буквально бросались под копыта.
– Герцогиня едет, – слышалось отовсюду. – Герцогиня…
Вдали показалась, блистая многоцветьем нарядов, большая кавалькада. Кар надвинул глубже капюшон. Всадники приближались, уже слышны были смех и веселые голоса.
Вот они совсем близко. Звонко цокают копыта, ветер доносит аромат духов.
Чей-то невнятный голос, взрыв смеха. Веселый мужской бас:
– Поверьте, герцогиня, по вашему слову любой из нас выйдет с ним один на один.
– Не боишься, Ринан? По моему слову найдешь его и убьешь?
– А вы наградите победителя поцелуем, герцогиня? – дерзко спросил неведомый Ринан.
В ответ снова раздался дружный смех.
– Не верьте ему, госпожа, – воскликнул кто-то. – Вот я…
Любопытство взяло верх – Кар поднял голову. И застыл, окаменевший. Кровь бросилась ему в лицо, в груди похолодело, потом вспыхнуло темным, густым огнем. Рукоять меча как будто сама скользнула в ладонь и приклеилась намертво.
В центре кавалькады, на тонконогом, снежно-белом жеребце, окруженная свитой поклонников, в белом с золотом платье, ниспадавшем роскошными складками почти до земли, такой же накидке на плечах, с золотым венцом на светлых волосах, смеялась и жмурилась, как довольная кошка…
Лаита.
Племянница баронессы Тассии, некогда бывшая любовницей императора Атуана, ныне же – герцогиня Тосская, гордо вскинула голову.
– Господа, вы все свидетели! Если Ринан доставит в замок убитого грифона, я подарю ему поцелуй.
– За такой подвиг одного поцелуя мало, госпожа, – раздался новый голос.
Ответ герцогини потонул в удалявшемся хохоте и стуке копыт. Кавалькада проследовала в сторону замка. Вокруг зашевелились, обсуждая проехавших на все лады, возобновляли путь. Послышались крики – у кого-то в давке срезали кошель, заплакал чей-то ребенок.
– Карий! Что с тобой, Карий?
Кар вздрогнул. Всадники давно скрылись, толпа рассеялась, и только он, застывший словно изваяние, все смотрел вслед.
– Что с тобой? – сердито повторил Калхар.
– Я остаюсь, – ответил Кар.
Ему не пришлось колебаться, выбирая, да и какой здесь выбор? Все было ясно без слов.
– Ты что, с ума сошел? Чанрет ждет! Там, может быть, сражение! Да что с тобой, в самом деле?
Кар резко отмахнулся. Не хотелось тратить время на разговоры.
– Не спорь, Калхар. Тебе нельзя задерживаться, так что езжай. Я нагоню завтра утром, быть может – к вечеру. Если не приеду, значит, мертв. Скажи тогда… Нет, не надо. Прошу тебя, брат, не спорь.
Калхар втянул воздух, проглотил какие-то резкие слова. Спросил так же спокойно:
– Что случилось? Только что ты и не думал оставаться. Увидел знакомого?
– Можно и так сказать.
– Герцогиню? Я видел, как ты на нее уставился. Брось, Карий. Эта красотка о тебе и не помнит.
Нет, конечно же. Не помнит.
– Она убила моего приемного отца.
– Императора? Женщина?
Кар с силой протер глаза. Он чувствовал себя почти пьяным. Виски горели, в ушах стучала кровь.
– Я не знаю, кто нанес удар, – объяснил он, – императора зарезали во сне. Лаита была там, в его постели. Она сказала всем, что это сделал я. А до этого она пыталась его отравить.
Калхар покачал головой.
– Империя, – произнес он с отвращением. – И что ты хочешь сделать?
– А ты как думаешь? – воскликнул Кар.
– Убить ее?
– Конечно!
– Женщину?!
– Это не женщина, брат. Это гадюка. Ты стал бы колебаться, убивая змею?
Калхар осторожно положил руку ему на плечо.
– Карий, послушай меня. Ты сам вчера говорил: ты аггар. Брось, поехали домой. Пусть они сами подохнут в своем разврате! У нас впереди война, что тебе одна лишняя жизнь?
– Я не могу. Не могу! Калхар, если б это был твой отец?
– Он император! Не понимаю тебя, Карий. Скольких убили по его приказу? А ты хочешь рисковать жизнью, чтобы отомстить развратной девке за развратного императора. Да что тебе до них?!
– Ты не поймешь, – с болью сказал Кар. – Для меня он был другим. Он… он мой отец, единственный, другого нет. Я любил его, понимаешь? Я должен отомстить. И отомщу.
– Ты даже в замок не попадешь!
– Я найду способ. Не знаю, как, но найду. Езжай, Калхар, Чанрет ждет…
– А что я скажу Чанрету, – перебил Калхар, – если ты не вернешься? Подумал?
– Чанрет поймет.
– А Дингхор?
Дингхор… Аррэтан. Кар тряхнул головой.
– Я вернусь, Калхар, обязательно вернусь. Поверь мне, пожалуйста.
Калхар помолчал.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Вернемся к Гариону. Я поговорю с ним, он поможет тебе проникнуть в замок.
– Нет. Ты не понимаешь. Одно дело быть соглядатаем для Дингхора, в память о старом долге. Другое – убийство герцогини. Гарион сам меня стражникам сдаст, чтобы на стене вздернули. Все, до встречи, Калхар. Езжай.
Не дожидаясь новых возражений, Кар развернул коня. И услышал:
– Карий! Подожди!
Он оглянулся.
– Я буду ждать тебя у реки, где ночевали, – поспешно сказал Калхар. – Завтра до вечера. Будь осторожен, брат.
Кивнув, Кар поехал вслед кавалькаде. Улица пошла под уклон. Причудливо извиваясь, становясь постепенно шире, она спускалась к реке. Прохожих стало меньше. Кар пустил коня в рысь. Дома здесь стояли большей частью каменные, пустые пространства между ними занимали зеленеющие деревья – в основной части города их почти не было. Городские запахи разбавила древесная свежесть и ароматы цветов. Дух благосостояния словно витал в воздухе, по мере приближения к замку становясь густым, как хорошее вино. Сбросив капюшон, Кар с удовольствием подставил лицо ветру. От мысли, что день отмщения, не раз виденный в мечтах, наступил, в тело и душу вливалась новая, незнакомая сила. Сейчас Кар мог бы ехать без отдыха много дней, сразиться со всей замковой стражей и даже будучи убитым продолжить путь. Нежная тень Аррэтан мелькнула в памяти и скрылась, заслоненная ярким образом Лаиты. Ненависть придала ему особую четкость. Влечение, гнавшее Кара вперед, было сильнее любви.
Но замок навис над рекой неприступной серой громадой. Пусть и лишенный изящной царственности строений колдунов, он невольно вызывал уважение; в молчаливом грубом величии мерещилась насмешка. Случись война, нападающим придется изрядно потрудиться, чтобы взять родовое гнездо герцогов Тосских.
Кар придержал коня, не доезжая широкого бревенчатого моста, что вел через реку, здесь широкую и бурлящую, к замковому холму. Ворота, конечно, заперты. Вернуться в город и, перейдя по другому мосту, подойти к задним воротам? Но результат, скорей всего, будет тем же. Высокая стена увенчана зубцами, по четырем ее углам высятся круглые башни. Можно ли надеяться, что стражу там не держат? Кар покачал головой: нет. И почему он решил, что легко попадет внутрь? Так уверился в священной правоте мести? Впору отправляться просить помощи Гариона, только так будет еще глупей. Никто в Империи Кару не поможет. А помощь аггаров он отверг сам, когда собрался вершить свою личную месть немедленно и в одиночку.
Вернуться? Кар упрямо сжал губы. Нет, ни за что. Он пришел сюда, и уйдет, только добившись своего. Если придется, будет годы бродить под стенами, пока не найдет пути за них. Или не подстережет герцогиню в другом месте, она ведь выезжает на прогулки и наверняка охотится. Нужно купить лук, недаром ведь присмотрел оружейную лавку. Что же до спутников Лаиты… их месть будет жестокой. И пусть.
Остаток дня Кар провел на берегу реки, выжидая и присматриваясь. Он отыскал укромное место в небольшом удалении от дороги, где весенним половодьем подмыло берег, и образовалась неглубокая ниша. Выше по берегу живописным обрамлением раскинулись ивы, отчего река немного напоминала зеркало в красивой зеленой раме, как трещиной, перечеркнутое темной линией моста. Здесь Кар мог оставаться незамеченным и в то же время не упускать из виду замковых ворот. Они раскрывались трижды: пропустить взмыленного всадника, судя по одежде – гонца; затем отряд из двадцати конников – среди них выделялись алыми сутанами четверо жрецов. Вечером, когда в окнах замковых зданий заиграли теплым светом огни, тот же отряд, но уже без жрецов, проехал обратно.
На ночь Кар устроился под теми же ивами. Огня не разводил, опасаясь привлечь внимание, хотя ночь выдалась зябкой, и от реки тянуло холодом. Поужинал Гарионовым пирогом – старый булочник наполнил седельные сумки обоих путников. Холодный и весьма помятый пирог оказался ничуть не хуже свежего, Кар с аппетитом подобрал все крошки. Рядом хрустел овсом ко всему привычный конь. Напоив его и завернувшись в плащ, Кар приготовился ждать утра.
Жизнь в племени аггаров давно избавила его от былой изнеженности. Если ночью Кара и терзала бессонница, виной тому не отсутствие тепла и мягкой постели. Рассвет принес целую охапку звуков: кричали петухи, скрипели городские колодцы, от ближайших ворот доносился пронзительный звук рогов. Пропел рог и в замке. Почти сразу по дороге загрохотали колеса повозок. Ворота распахнулись навстречу, и повозки, груженные дровами, мясом и мешками с мукой проследовали внутрь. Ворота закрыли, но вскоре открыли вновь; опустевшие повозки загремели по мосту обратно, а навстречу уже тянулась вереница груженых ослов.