– Давно не виделись, – сказал он. Молчать не было сил, да и зачем?
«Неверно, – прошелестела тьма. – Ты давно не видел меня».
Кар подумал.
– Не видел – значит, плохо смотрел?
«Верно».
– Так я и думал.
Кар отхлебнул из фляги, удивляясь, что его нисколько не пугает темная фигура за спиной, реальная, как ночной лес, как хрустящий мокрой травой конь.
– Чего ты хочешь?
«Тебя».
Кар засмеялся. Смех странно прозвучал в темноте. Какой-то мелкий зверек с треском выскочил из кустов и бросился наутек. Отсмеявшись, Кар снова поднес к губам флягу.
– Выгодное приобретение! – бросил он. – К чему я тебе?
«Ты с рождения предназначен мне, – в бесстрастном голосе тьмы слышалось нетерпение. – Ты должен быть моим…»
– Можешь раздобыть мяса?
«Нет».
Кар опять рассмеялся с ноткой безумия.
– Так на что же ты годишься?
«Я дам тебе власть», – прошептала тьма.
– К чему мне власть? – он пожал плечами.
«Власть… Силу…»
Кар зевнул. Силе и власти он предпочел бы покой, но покупатель не склонен торговаться. Глотнул еще вина, закупорил флягу.
– Ну что же, – Кар так и не повернул головы. – Я согласен.
На миг припомнился Дингхор: «Она не завладеет мной?» «Без твоего желания – нет». И тут же память накрыло пеленой равнодушия. Темная фигура приблизилась, Кар откинулся навстречу ее объятиям…
И ничего не произошло. Тем же остался лес, так же дымил, угасая, костер. Тот же сухой хлеб лежал рядом на поваленном стволе. И только вглядевшись в себя, Кар с трудом заметил чье-то присутствие – в глубине, около сердца. Пожал плечами: это все?
– Что ж, хотя бы не будешь маячить за спиной, – усмехнулся он.
Тьма не откликнулась. Свернувшись клубком возле сердца, она как будто впала в сон.
Без аппетита дожевав хлеб, Кар забрался под широкий полулежащий ствол и провалился в глубокий сон, каким не спал, наверное, со дня памятного сражения в селении Круглого Озера.
Проснулся от холода. Стуча зубами, кинулся разводить костер. Раздувая выбитую искру, подумал что сделка, кажется, получилась невыгодная: ни от холода, ни от голода, ни от душевных терзаний тьма его не избавит. Предавшись ей, Кар не лишился обычных чувств, как почему-то ждал. И даже обещанной силы в себе не ощутил, лишь неясное присутствие возле сердца. А коли так, рассчитывать по-прежнему надо на себя. Если дичь не спешит сама, зачарованная, к ногам злобного колдуна, придется охотиться, как простому смертному.
Он ехал весь день, бесцельно, лишь бы не сидеть на месте. Однажды почудилось приближение людных мест – Кар немедленно свернул в чащу. К середине дня распогодилось, как будто вчерашний дождь вымыл из мира всю серость. Густое плетение ветвей пронизали струи солнечного света. Яркими алмазами сияли капли воды на паутине, тут и там натянутой меж вековых стволов. Земля под копытами, мягкая, словно ковер, глушила шаги. Кар ни о чем не думал. Он устал от метаний, устал терзаться надеждами, упиваться болью. Весь мир свелся к смешению лесных звуков, к запаху прелой земли, к простым желаниям: есть, пить, спать в тепле.
К вечеру подстрелил зайца. Звонкоголосый родник, весело бивший из-под замшелого камня, показался достойной причиной остановиться на ночь. Вскоре заячья тушка, нанизанная на толстую ветку, скворчала над углями, Кар бездумно поворачивал ее. Поблизости, на поляне у родника, пасся стреноженный конь. От запаха мяса подводило живот. В конце концов Кар съел зайца полусырым, запивая ледяной родниковой водой. Ложе устроил в уютном закутке меж стволов, застелив травой наломанные ветки. Укрывшись плащом, закрыл глаза – все так же бездумно, как животное, довольное теплом и сытным ужином. Он не заметил, как пустота сознания сменилась пустотой сна.
Резкий незнакомый звук. Испуганный конский храп, ржание, полное ужаса и боли… Кар вскочил. Разум еще не проснулся, а тело уже схватило меч и помчалось навстречу опасности. Конь захлебнулся криком и затих. Не успев проклясть диких зверей и собственную беспечность, Кар увидел его – залитое лунным светом видение. Остановился, завороженный.
Грифон вскинул голову от конской туши. На человека уставился странный немигающий глаз. Все замерло, даже листва не шелестела на ветру. Кар не смог бы шевельнуться, даже если б и захотел. Все, что он мог – стоять, опустив нелепый бесполезный меч, и смотреть. Смотреть…
Грифоны встречаются очень редко. Их давно сочли бы сказкой, как драконов и козлоногих людей, если б не страшная память о ручных грифонах, давным-давно служивших колдунам. Мало кто из людей видел живого грифона; почти нет таких, кто выжил, чтобы рассказать об увиденном. Лапы, похожие на львиные, с гигантскими птичьими когтями, одним ударом убивают коня и всадника – так говорят легенды и не врут. На миг опустив глаза, Кар увидел то, что осталось от коня: разорванный на две части кровавый кусок мяса. Кровь испачкала шкуру грифона – черная на золотом. Разве может смерть быть столь прекрасной?
Грифон заклекотал, громко и как будто с вызовом. Клюнул, выхватив из конского тела огромный кусок. Вскинул голову, разбрызгивая дымящуюся кровь, проглотил. И вдруг легко, словно кролика, отшвырнул недоеденного коня. Прыжок, такой быстрый, что глаз не успел поймать движение, и зверь в каких-нибудь десяти шагах от Кара. Так близко, что легкий ветерок доносит его запах, запах крови, шерсти и чего-то незнакомого, терпкого, словно пряное вино. Повернув голову, смотрит по-птичьи, боком, но не птичий ум в черном немигающем глазу.
В прежние времена, когда грифоны встречались чаще, считалось высшей мерой храбрости искать боя с одним из этих дивных существ. Смельчаки собирались в путь отрядами по две-три дюжины человек. Обратно возвращались единицы. Победителей ждала слава величайших героев. Простолюдины становились военачальниками, знатные рыцари добавляли в свой герб изображение грифона и входили в число первых лиц Империи. Но никто никогда не выходил против грифона один на один. Теперь Кар в полной мере оценил глупость нарядных ухажеров Лаиты. Никто не может одолеть грифона. Никто!
Стоило вспомнить о ней, и страх улетучился. После объятий герцогини Тосской смерть в когтях грифона – лучшее, чего только можно пожелать. Рассмеявшись, Кар шагнул навстречу зверю. Меч взлетел в подобии салюта.
– Эй, ты! Ты убил моего коня!
Бешеный клекот, взметнувшееся золотое тело. На задних лапах грифон оказался поистине огромным. Окровавленные когти опустились и взрыли землю у самых ног Кара. Голова наклонилась, горящий яростью глаз оказался прямо напротив лица. Черный омут голода, ненависти, злобы… узнавания. Смертельной, невероятной радости. Кар снова рассмеялся. Со смехом пришли слезы, и ярость, и голод, и гаснущее одиночество – все чувства дикого грифона, обретшего своего колдуна. Мгновение, самое долгое за двадцать прожитых лет, и Кар безбоязненно протянул руку. Нежно погладил золотистый пух возле глаза. Не удержавшись, шагнул ближе, прижался лицом к забрызганным кровью перьям. Зажмурился, изумленный, исцеленный, счастливый.
«Я был голоден. Я не знал, что он твой». Слова родились в голове, не слова – образы, ощущения. Совсем не похоже на холодную речь тьмы. В них был вкус крови, тепло сильного тела, солнечный свет, полузнакомая радость полета. И печаль, даже страх: убийство коня огорчило Кара.
Не открывая глаз, он утешающе погладил мягкие перья. Огромный клюв, способный одним ударом размозжить ему голову, бережно коснулся волос – и всякая память о других прикосновениях исчезла без следа.
– Ты убил моего коня, – Кар поднял голову, заглядывая в полный тревоги глаз. – Тебе придется носить меня вместо него.
Ведь правда, что в древности колдуны ездили на грифонах? Круговорот коротких видений: необъятный простор, упоение скоростью, леса, реки, смешные людские поселения далеко под крылом, величественная красота родных гор. Нетерпение, страстная радость оттого, что Кар будет рядом… Правда. Огромные крылья раскинулись, темно-золотые в свете луны, затрепетали. Длинная шея выпрямилась. В низком клекоте прозвучало торжество. Кар запрокинул голову, чувствуя себя маленьким и странно всемогущим.
– Погоди, – поспешно сказал он. – Ты ведь еще голоден, да? Я чувствую.
«Можно?» Теперь голод просто захлестывал его. Кар нежно улыбнулся зверю.
– Его все равно не оживить. Ешь.
Странное, упоительное наслаждение – смотреть, как насыщается грифон. Как вырывает большие куски, глотает, запрокидывая голову, клюет снова. Могучий клюв дробит кости, как щепки. «Это был послушный и преданный конь. Что со мной случилось?» – Кар привалился к дереву, любуясь кровавой трапезой. Пожалуй, одного коня будет мало. А как часто грифоны едят? Нужно узнать. Кар намерен заботиться о своем грифоне. О своем друге. Надо будет дать ему имя.
Грифон проглотил последний кусок. Совершенно птичьим движением склонил голову, вопросительно посмотрел одним глазом. Кар невольно засмеялся – этой птичьей повадке, непривычной легкости, сознанию, что никогда уже не будет один.
«Я был одинок, – откликнулся в такт его мыслям грифон. – Ты был одинок. Теперь мы вместе».
– Откуда ты появился? Ты нарочно искал меня?
Если это подарок тьмы, следовало предаться ей много раньше!
«Я был голоден, – последовал ответ. – Я охотился. Я давно здесь охочусь».
– И никто тебя не видел? Или… На людей ты тоже охотишься?
Мгновенное смущение. Картина – пожилой крестьянин с застывшим в глазах ужасом, грудь разорвана ударом когтистой лапы.
«Один раз».
– Вот как? Ты и меня мог бы убить?
Гневное, яростное отрицание. Прилив любви столь сильной, что захватило дух.
«Ты – не такой! Ты – мой! Я никогда тебя не обижу!»
Огромная голова, не звериная, не птичья, склонилась к лицу Кара. В глазах мерцала тревога. Кар обнял грифонью шею.
– Я не такой, – согласился он. Как он прежде горевал, как ненавидел свою непохожесть! И как разом все изменилось! – Но больше ты не станешь охотиться на людей.