– Да уж вижу, что важно, – проворчал маг. – На тебе лица нет. Где я возьму тебе такую сейчас? Среди последних нет взрослых женщин. Хотя…
– Не взрослая – это еще лучше, – поспешно уточнил Кар. Он шел по лезвию ножа и знал это. – Только разреши мне самому выбрать.
– В седьмом зале сидит десяток свежих, – подумав, сказал Оун. – Если их еще не разместили, попробуй выбрать. Слезы, думаю, не обсохли.
– Спасибо, – кивнул Кар.
Седьмой зал нижнего яруса был чуть больше рабочей комнаты Оуна. На каменных скамьях вдоль стен молча сидели светлокожие люди. Четверо мужчин, судя по одежде, крестьяне. Два малыша лет четырех-пяти, мальчишка постарше и три девочки.
Кар остановился в нерешительности. Пленники смотрели без любопытства и без страха: маги уже поработали над их сознанием. Три девочки. Которая? И здесь ли она вообще? Вдруг ее привезли раньше и уже увели?
Дочери трактирщика в день, когда Кар грозил ее убить, было, наверное, года два. Прошло чуть больше десяти лет, значит… Значит, ею может оказаться любая из трех. Или не оказаться.
Торопливо – не хотелось быть обнаруженным – Кар взял за руку ближайшую девочку. Поморщился, встретив спокойный безбоязненный взгляд. Всмотрелся. Угловатая, веснушчатая, светлые волосы растрепались, сквозь прорванную на плече серую ткань краснеют следы грифоньих когтей. Кар попытался вызвать в памяти черты хозяина трактира и его жены, сравнить – напрасно. Так ему не найти сходства. Многие подростки угловаты, все пленники растрепаны, у половины дикарей такие же тусклые желтоватые волосы и светло-голубые глаза. Искать надо глубже.
Брезгливо сдвинув туманную завесу, Кар проник внутрь. Боль от ужасных когтей, холод, страх. Раньше. Вот: добротный, но неухоженный бревенчатый дом, огород, поленница. Поздний закат над рекой, извилистая деревенская улица, бредущий с выпаса скот. Ничего похожего на столичный трактир.
Кусая в нетерпении губы, Кар перешел к другой девчонке. К третьей. Безуспешно. Ни одна не жила в столице, ни одна не была дочерью трактирщика.
Кар со вздохом отступил к выходу. Ничего не выйдет, ему не найти ту, единственную, ради которой он решится прогневить отца. В Долине сотни несчастных, но сыну Амона нет до них дела. Он слишком долго был магом. Остается только выбрать, в самом деле, наложницу и отправляться в постель.
Уже выйдя в коридор, Кар остановился. Мгновение раздумывал, потом вернулся – дабы знать, что испробовал все и не мучиться потом.
Пленники все так же безучастно сидели на местах. Кар показал им на вытянутой руке перстень.
– Кто из вас потерял это?
– Это мое! – сразу откликнулась девочка, чью память Кар смотрел первой. – Мое!
Ее лицо ожило на миг, но магический туман сразу же стянул прореху. Девочка глупо улыбнулась.
– Это не может быть твоим, ты не та! – сердито сказал Кар.
Опять проник в ее память, на этот раз еще глубже. Вгляделся в поисках зеленого камня.
И – нашел. Девочка носила его на груди, на тонкой веревке. Взрослые сердились, когда видели кольцо, и она прятала заветный перстень под одежду. Никогда, нигде не расставалась с ним, пока упавший с неба грифон не оборвал привычное течение жизни, и в страшной внутренности горы смуглокожий человек не забрал последнее сокровище – страх. Тогда девочка потеряла перстень.
– Идем со мной, – сказал Кар, за руку вытаскивая ее наружу.
Раздумывать, выяснять – не было времени. С трудом удерживаясь, чтобы не перейти на бег, он втянул невозмутимую пленницу вверх по лестнице. Протащил по коридору к своим комнатам.
– Жди здесь!
Бросившись в спальню, взял со стены аггарский нож. Кое-как пристроил его под одеждой. Бросить здесь меч показалось едва ли не преступлением, но идти к выходу с рабыней и мечом было бы глупо и опасно. Запас еды тоже не взять, а вот одеяло нужно: в горах холодно.
Кар сдернул с кровати одеяло, скатал в тонкий сверток. Вручил девочке.
– Понесешь это.
«Ветер! Жди меня у входа!»
«Я давно тебя жду» – с лукавинкой откликнулся довольный грифон.
И только выйдя наружу, в мягкие лучи предзакатного солнца над Долиной, Кар наконец услышал голос тьмы.
«Улетаешь?»
«Отец… – Кар подсадил покорную девочку на спину Ветру. – Не останавливай меня. Если ты сказал правду, если я тебе сын, а не раб, позволь мне уйти!»
«Позволить? Сейчас, когда остались считанные дни, ты поворачиваешь назад, и я должен тебя отпустить?»
«Я вернусь, отец. Я успею».
«Ты лжешь самому себе, – шепнула тьма. – Ты не намерен возвращаться. Но ты вернешься и примешь наказание, сын».
«Хорошо, отец. Я согласен».
Грифон ринулся вверх, едва Кар устроился на его спине. В лицо ударил холодный ветер. Девочка тихо ахнула – первое проявление жизни с тех пор, как она узнала перстень. Определенно, Раката не была такой безучастной. Может быть, сознание постепенно приспосабливается к жизни под заклятием?
Кар плотно укутал пленницу одеялом. Обхватил за плечи. Костюм защитит от холода его, но девочке в ее легком наряде придется трудно. Обычно вновь привезенные рабы нуждаются в лечении магией, как некогда и сам Кар.
Широкие взмахи золотых крыльев несли их в сторону Империи. Ясное небо Долины сменили быстрые облака. Холодный ветер гнал их на юг, и грифон, носивший то же имя, казалось, соревновался с ветром в скорости. Стемнело. Ущербная луна, то и дело проглядывавшая в прорехи облаков, выхватывала из темноты проплывавшие внизу причудливые скалы – будто развалины исполинских замков, густые неровные тени, редкие кривые деревья на склонах, белесые пятна заснеженных впадин. Девочка молчала. Возможно, заснула, убаюканная мерным движением. Кар вспомнил свой первый полет, восторг и тошноту, и ему остро захотелось разрушить заклятие прямо сейчас. Заставить ее проснуться, закричать от страха перед величественной красотой неба и земли!
Но нет, успокаивать обезумевшую от ужаса девчонку на спине летящего выше самых высоких горных пиков грифона было бы рискованной затеей. Кар устроил пленницу поудобней, спрятав в одеяло ее заледеневшие ладони. Стараясь поделиться теплом, сжал юную дикарку в объятиях и осторожно, боясь переборщить, коснулся Силой. Тепло… Теплее… Потерпи, малышка, надо улететь отсюда. Завтра достигнем предгорий, там и отдохнем. Там, на рубеже Империи, ты будешь почти дома.
«Будь я поумней, – сказал он сам себе, – дождался бы утра в Долине, а потом уж пускался в приключения».
«Утром ты бы не захотел уходить», – заметил грифон.
«Я и не хочу».
«Мы не навсегда улетаем?»
«Не знаю, Ветер. Не спрашивай меня».
В молчании грифона чудилось недовольство, но Кар не стал продолжать разговор. Девочка тихонько посапывала во сне, доверчиво прижавшись головой к его плечу. Противоречивые чувства раздирали Кара, он не мог да и не хотел искать им объяснения. «Я делаю то, что делаю. Потому что… – ему вспомнилась Кати. – Потому что считаю это правильным. Я не знаю, что будет завтра. Не знаю!»
Всю ночь летели они на юг. Внизу проносились снежные шапки утесов, темнели неровные линии ущелий. Сердитыми голосами ревели водопады, тысячами брызг разлетаясь над горными долинами, слишком неприступными, чтобы человеческий глаз когда-нибудь смог оценить их красоту. И лишь когда за рваной вуалью облаков разгорелся солнечный день, а ломаные зубы гор измельчали, сменяясь бурыми по весеннему времени предгорьями, Кар попросил грифона поискать место для отдыха
Пока Ветер кружил, присматриваясь, Кар с тревогой вгляделся в бледное лицо спящей девочки. Он и сам озяб к утру. В Империю уже пришла весна, но тут, вблизи вечных снегов, воздух тихо поскрипывал от холода. Можно было бы всю ночь согреваться магией, но внутренний голос требовал беречь Силу: неизвестно, с чем придется столкнуться в этом нежданном путешествии, а восполнить запас при помощи крови Кар вряд ли сможет – и вряд ли захочет. Совестливый аггар, казалось бы, похороненный годами среди магов, медленно выбирался из тайного закоулка души, где прятался так долго. Кар встречал его хмуро, как нелюбимого родственника, и мерз, время от времени согревая магией девчонку.
Ветер мягко завершил полет на каменистой осыпи у подножия серо-зеленой от затянувшего ее мха скалы. Грифоньи когти заскрежетали на камнях. Крылья сложились.
Прямо перед собой Кар увидел отвесный склон и зияющий в нем провал пещеры. Невысокие скалы образовали тесный полукруг, с южной стороны прерывавшийся голым в это время года редколесьем. Справа от пещеры, шагах в тридцати, стекал по камням и терялся в подступавших деревьях звонкий ручей.
– Просыпайся, – сказал Кар на ухо девочке.
Она сразу открыла глаза. Огляделась с легким проблеском интереса, тут же, впрочем, угасшим. Кар спрыгнул на камни. По затекшим конечностям побежали мурашки. Он пошатнулся – Ветер успел поддержать его крылом. Дождавшись, пока к телу вернется подвижность, Кар помог спуститься девочке.
Сначала – огонь. Голый замороченный лесок изобиловал сухими деревьями. Пока Ветер присматривал за ко всему равнодушной спутницей, Кар натаскал их изрядную кучу.
«Ветер, – чуть смущаясь, попросил он, – если ты ударишь клювом… Думаю, это будет не хуже топора».
В мыслях грифона проскользнула усмешка, но отказываться он не стал. Могучий удар расщепил древесину, как сухое печенье.
«Молодец! – восторженно сказал Кар. – Еще!»
И от души залюбовался золотистым грифоном, орудовавшим клювом с ловкостью
сноровистого дровосека. Наконец, спохватившись, что не собирается задерживаться здесь на неделю, остановил друга:
«Хватит, Ветер! Спасибо! И… прости, что использую тебя так!»
«Тебе нужно тепло, – невозмутимо сказал грифон. – Ты – мой. Мы – вместе».
Кар тепло улыбнулся зверю. Сложил у входа в пещеру костер. Кривя губы в усмешке, потянулся мыслью к огню. Сущности четырех стихий связаны неразрывно, земля и воздух неотделимы от воды и огня так же, как вода и огонь не могут существовать без воздуха и земли. И тот не маг, кто не научился направлять движение стихий.