Кузнеца Кар нашел в таком же виде – полуголого, сидящего на краю постели. Заклятие пришло с первым светом, так что люди успели проснуться, но встать уже не захотели. Подняв кузнеца, Кар велел разжигать горн. Отыскал в хозяйстве бедолаги крепкий холщевый мешок и отправился собирать золото.
Найти его не представляло труда. Небольшие, с пол-ладони, аккуратные слитки горели Силой, как маленькие костерки посреди травы. Их ценность в сотни раз превышала стоимость золота, если бы только Кар мог использовать Силу заклятий не по назначению. Увы, золотой слиток – не чаша с кровью. Он служит лишь целям своего создателя да тех, кто не скупился порцию за порцией вливать в него Силу.
Подобрав четвертый по счету слиток, Кар остановился. Он видел заклятие – внутреннему взору оно представлялось серым туманом, что расползался во все стороны от селения, видел темные пятна скованных сознаний, золотые огоньки слитков. Но лишь сейчас заметил, что где-то в центре селения бьет живой родничок страха. Человеческого страха.
Кар пошел на страх, как шел бы на стон, прислушиваясь и обходя препятствия. Казалось невозможным, что кто-то не поддался заклятию, но страх не стихал. Теперь в нем отчетливо проступала ненависть, ненависть оформленная, знающая своего врага. Тот, кто боялся, понимал, что такое Сила.
Больше десяти лет Кар не переступал порога храма и не думал, что переступит – до тех пор, пока древний Храм в центре столицы не станет опять святилищем Силы. Но страх исходил оттуда, из-за увенчанных башенками деревянных стен. Кар вошел, мимолетно усмехнувшись: гром небесный не обрушился на голову нечестивого колдуна.
Дневной свет преломлялся в витражах узких стрельчатых окон. На выбеленном полу лежали красные, синие, зеленые полосы. По углам небольшого алтаря мягко светили свечи, их огоньки оживляли детали стенной росписи – та казалась совсем свежей. Перед алтарем на коленях стоял жрец.
Он слышал шаги и видел вошедшего Кара, но даже не поднял головы. Ненависть и страх сгустились так, что воздух утратил прозрачность. Склоненные колени, опущенная голова – поза жреца выражала готовность умереть, молясь, но Кар знал, что под складками алой сутаны дрожащая рука стискивает рукоять кинжала. И чувствовал, о чем молится жрец: умереть, успев нанести смертельный удар колдуну.
– Я пришел с миром, – сказал Кар. – Не бойся меня. Как ты смог устоять?
Жрец наконец поднял голову. Вместе с отчаянием в нем росла решимость. Приблизься Кар еще немного, и жрец бросился бы на него.
– Выслушай меня, – Кар остановился, не дойдя трех шагов до алтаря. – Заклятие, сковавшее твоих соседей, будет усиливаться. Я намерен помешать ему распространиться за пределы селения. Чем сидеть здесь, лучше помоги. Ты слышишь меня, жрец?
Тот молчал, как будто заклятие все-таки одержало верх, только взгляд обжигал ненавистью.
– Хорошо. Не стану тебя принуждать. Если надумаешь, выходи. Вдоль края селения разбросано золото, – Кар показал жрецу слиток. – В нем собрана Сила заклятия. Нужно собрать его и переплавить с кузнице. Я начну с восточной стороны; ты, если хочешь, иди к западу.
Жрец не шелохнулся. Пожав плечами, Кар направился к выходу. И услышал:
– Ты колдун. Почему я должен тебе верить?
– А ты подумай, – ответил Кар. – Ты понимаешь, что произошло, верно? Как думаешь, уничтожив слитки, ты поможешь своим друзьям или наоборот?
И вышел, не дожидаясь ответа.
Жрец справился на удивление хорошо. Он пришел к дверям кузни одновременно с Каром, неся такой же мешок с десятком слитков. Проверив на всякий случай, Кар убедился – на земле не осталось ни одного.
Жрец – на свету он оказался совсем молодым, недавно из учеников – молча смотрел, как равнодушный ко всему кузнец раздувает горн, как один за другим падают в пламя золотые слитки. Магия сделала их устойчивей к жару.
– Сильнее, кузнец, – приказал Кар.
Тот во всю мочь заработал мехами. Прикрыв глаза, Кар следил за борьбой огня и заклятия, борьбой, в которой заклятие должно было уступить. И уступило. Пламя взметнулось на человеческий рост. Сила вскипела – и выплеснулась, разрушительная, как стихия, и столь же неразумная. Жрец побледнел: он тоже почувствовал ее.
– Это просто Сила, – успокоил его Кар. – Она теперь свободна. Заклятие разрушено.
И, утирая капли пота с лица, снова, в который раз, подумал: как странно, что магия порой беспомощна перед простой животной силой.
Сила уходила, развеивалась в воздухе, впитывалась в землю, чтобы включиться в вечный круговорот жизни. Золото, просто золото, раскаленной массой дрожало в печи.
– Отдохни, кузнец, – сказал Кар. – Поешь и отдохни.
Тот молча исчез в дверях. Жрец проводил его взглядом.
– Он… остался таким же.
– Остальные тоже, – Кар устало присел на скамью. – Со временем им станет лучше… немного. Здесь ничем не поможешь.
– А ты, – жрец словно переступал через себя. – Твое колдовство может их вылечить?
– Нет. Их слишком много. Разве только, – Кар невесело скривил губы, – пустить нескольких на кровь.
Жрец вздрогнул, но взгляда не отвел.
– Можешь взять меня.
– Ценю твое благородство, но – нет. Мы уже сделали все, что могли.
– Тогда я буду заботиться о них, – сказал жрец.
– Нет. Здесь можно раздобыть хороших лошадей?
– Зачем тебе?
– Не мне. Тебе. Ты поскачешь в столицу, и как можно быстрее. Император должен узнать обо всем.
– Но…
– Жрец, речь не об этих людях. В опасности вся Империя.
– Выходит, это…
– Да, – сказал Кар. – Это нашествие, и оно только началось. Скачи. Расскажи, что произошло и что мы с тобой сделали. Если ты не один такой, если жрецы могут противиться заклятиям… Помни – ты должен увидеть императора лично. Это важно.
– Я понимаю. Как мне сказать ему? Кто ты?
– Брат-принц Карий.
Жрец чуть улыбнулся.
– Я так и подумал. Я должен благодарить тебя, принц. Но куда отправишься ты?
– Попытаюсь остановить их. Но вам не следует ждать моего успеха.
– Я буду молиться за тебя.
– Молись, – согласился Кар, вставая. – Почему нет? Ни один жрец еще не молился за колдуна.
– Ты напрасно смеешься, принц.
– Я не смеюсь. Прощай, жрец. Торопись. И еще одно: продолжай бояться. Под действием заклятия страх исчезает. Если не боишься – ты в опасности.
– Я боюсь, принц. Прощай. Да пребудет с тобою Бог.
– Да пребудет со мною Бог, – прошептал Кар, когда золотистый Ветер нырнул в облака. – Что ж, посмотрим.
«Ты победишь?» – спросил грифон на последнем привале.
Кар долго молчал, слушая ветер. Его резкие порывы ощущались даже здесь, в природном укрытии, с трех сторон заслоненном скалами. Протяжный вой то смолкал, то рождался снова, рыча и срываясь на визг.
«Не знаю, – сказал наконец Кар. – Не знаю, как возможно его победить. Он – Сильнейший. А я – всего лишь ученик. Я даже Испытание пропустил из-за Тагрии».
«Тогда зачем мы летим?»
«Ветер… – Кар не нашел слов. Подобрал обкатанный временем камень. Бросил вниз, через край уступа. Прислушался, но услышал только завывание ветра. Вздохнул и начал продолжил: – Понимаешь… Я сам только понял. Империя – это не страна, не земля. Это люди. Мой отец убивает их. Они не могут ему противостоять, совсем. Я – могу, хоть немного. Шансов нет, но я должен попытаться. Ради Эриана, ради Тагрии, ради моей матери. Ради того деревенского жреца – я даже не спросил его имени. Я должен, Ветер, понимаешь? Больше некому».
«Чем ты поможешь им, если умрешь?»
«Не знаю, – новый камень полетел вниз, и снова Кар не услышал стука падения. – Но я не могу иначе. Просто… Не могу».
«Ты знаешь, что умрешь. Я чувствую, что знаешь, – грифон плакал, беззвучно и оттого страшно. – Я не хочу нести тебя туда».
«Тогда я пойду сам. Дойду, если не замерзну и не свалюсь в ущелье. Я не принуждаю тебя, Ветер».
«Если ты умрешь, я тоже умру».
«Я не хочу этого».
«Тогда вернись».
«Не могу. Есть вещи хуже смерти. Неужели ты этого не знаешь?»
Грифон молчал. Он лежал неподвижно, в полутьме похожий на изваяние, только хвост, будто живущий собственной жизнью, хлестал по бокам. Когда Кар перестал ждать ответа, Ветер наконец отозвался:
«Знаю».
«Тогда не отговаривай меня, мой друг. И прости, если можешь».
Серое, словно выцветшее утро занималось над мятым одеялом гор. Утро последнего дня пути. Кар приник головой к теплому плечу зверя, напрасно пытаясь нежностью заглушить его боль. Внизу, вверху, повсюду, множеством голосов рыдал ветер – как будто вступался за грифона, что носил его имя. Пальцы Кара зарылись в мягкие золотые волны.
«Прости меня, Ветер. Прости».
Ветра, свирепствовавшие в горах, облетали стороной Долину магов. Над ней клубился туман. Не тот, что встает поутру над влажной землей, обманывая голоса, сбивая с толку коня и путника. Молочная дымка, здесь и там расцвеченная красными, бордовыми, фиолетовыми всплесками – признак множества творимых заклятий. И множества отнимаемых жизней. Кровь поистине текла рекой.
Как ее отражение, как молчаливый крик, нависло, клонясь к западу, кроваво-красное солнце. Красным отливали черные перья грифоницы, взмывшей со скал и полетевшей навстречу.
«Кто там, Ветер?» – спросил Кар, одновременно потянувшись магией. Узнавание пришло вместе с ответом грифона, вместе с мысленным голосом, еле слышным из-за расстояния:
«Карий, это Кати. Остановись. Нам нужно поговорить».
«Не о чем говорить», – откликнулся Кар, но Ветер, послушный его чувствам, плавно заскользил навстречу самке.
Очень молодая, почти птенец, она с натугой взмахивала крыльями: две всадницы, хоть и стройные телом – немалая ноша для столь юного зверя. Кар невольно залюбовался всеми тремя.
«Кого из вас поздравить с удачным Покорением?» – спросил он.
«Зиту, – ответила Кати. – Я уступила ей свое право».
Девушка застенчиво улыбнулась Кару. Ветер изогнул шею, горделиво приветствуя самку. Та развернулась в воздухе. Теперь оба грифона летели рядом, подстраиваясь к движениям друг друга.