лось. У нас даже бабушка никогда не готовила. Она постоянно занята. Совместить хлеб и огурец – мой кулинарный максимум. Решаю, что это лучше, чем вообще не жрать. Кофе еще могу сделать. Наверное. В стаканчиках из кофейни как-то проще. Но тут нет кофейни. Возможно, есть доставка, но кофемашина ближе.
Пока колдую с кофемашиной, пытаясь добыть из нее что-нибудь черное, крепкое и несладкое, чтобы окончательно прочистило мозги, слышу за спиной шаги и возмущенный возглас:
– Что, демоны забери, ты тут делаешь?
Резко разворачиваюсь, едва не опрокинув чашку и выругавшись от боли. У себя за спиной вижу Каро. Сглатываю и хрипло отвечаю:
– Кофе…
Девушка сонная, с покрасневшими от слез глазами, в короткой маечке, которая ей, похоже, мала. И шортах, таких, которые старшее поколение называет трусами. Блин… вот встрял! Думал, смог выкинуть ее из головы, или, по крайней мере, сбежать от соблазнов, но теперь… Как теперь забыть эти длинные ноги, красивую грудь, на которой натянулся тонкий, немного просвечивающий материал, и волосы, падающие гладкой волной до поясницы? Обычно Каро ходит с забранными. Я ни разу не видел ее такой… домашней. Почему она не в колледже? Почему плакала? Из-за меня? Вряд ли…
– Какой, блин, кофе? – возмущенно огрызается она. На щеках появляется румянец, глаза горят. Какая же она красивая!
– Черный… – Разговор двух идиотов, но у меня просто ни одной мысли в голове. Не тогда, когда мы на одной кухне в пустом доме.
– Дар, – угрожающе рычит Каро. – Я последний раз спрашиваю тебя: что ты, демоны забери, делаешь в доме шэха в штанах Волка? Вот правда, ты последний человек, которого я ожидала тут увидеть!
– Кофе… – повторяю я, потому что не способен связно мыслить и действительно не знаю, как объяснить свое присутствие на этой кухне и при этом не вывернуть наизнанку душу. А вот выворачивать перед Каро душу я точно не хочу.
Девушка рычит от злости и, сжав кулаки, воинственно делает шаг навстречу. Она в этот момент такая красивая, что я тоже качаюсь в ее направлении и, прежде чем Каро успевает разразиться громкой и возмущенной тирадой, целую в пухлые приоткрытые губы. Кайф.
Каро
Что. Он. Тут. Делает? Эти мысли бьются в голове, когда горячие и жадные губы нагло нападают на мои, лишая силы воли и здравого смысла. По венам течет пламя, пульс грохочет в ушах. Даже рефлексы отступают, хотя где-то на задворках сознания я понимаю: наглому засранцу, который ночью вытер об меня ноги, нужно врезать. Сильно и больно. Но его поцелуи настолько хороши, что я позволяю себе минутную слабость, прежде чем оттолкнуть.
Обжигающие руки на моей спине, легкие укусы и мучительно нежные движения языка. Где, демоны его задери, Дар учился так целоваться? И как избавиться от желания продлить этот миг как можно дольше? Мне сейчас все равно, даже если за этим поцелуем снова последует боль. Дар – это всегда качели и разбитое стекло, на котором стоишь босиком.
Но я сильная, и я не позволю собой играть.
– Ты охренел? – спрашиваю я, отпрыгнув. Только так можно разорвать дурманящий голову поцелуй.
– Похоже… – хрипло шепчет Дар.
Его грудь вздымается, а взгляд такой шальной, что меня ведет. Но парень даже не делает попытки меня удержать. Стоит, опустив руки, и не двигается с места.
– Как ты вообще можешь ко мне приближаться после того, что наговорил ночью?
– А что я такого сказал? – замечает он, мигом мрачнея.
Меня захватывает волна возмущения.
– То есть, в твоем понимании, нормально заявить, что мне без разницы, кого целовать – тебя или Кита?
– Ты целовалась со мной, потом ты целовалась с ним… – Парень пожимает плечами, но его взгляд меняется. В нем ни следа страсти, только отчаяние, злость и боль. – Многим все равно. Хотя прости, нет. Это раньше было все равно. Сейчас он более предпочтительный вариант.
– Идиот… – выплевываю я.
– Мне так часто об этом говорят, что я сам уже верю.
– Кит целовал меня сам! – Не знаю, почему я вообще оправдываюсь перед этим больным на голову. – Я тут ни при чем.
– Я открою тебе страшную тайну, Каро. – Дар снова оказывается напротив меня и буравит злым и жадным взглядом, от которого губы колет, как иголками. – Я тоже тебя целовал сам. Всегда. Меня ты тоже не целовала, Каро… так что в чем разница? И в чем я не прав?
Замираю, переваривая эту претензию, и понимаю, что все именно так. Все поцелуи исходили от Дара, и все были наказанием. Он ждет от меня того же?
– Хочешь, чтобы я поцеловала тебя? Так, как целуешь меня ты? – задыхаясь от возмущения, с вызовом спрашиваю я.
Дар молчит, только нахально смотрит на мои губы. Между нами искрит. Пульс грохочет. У меня даже руки немного дрожат, то ли от возмущения, то ли от возбуждения. Впервые такое, что непонятно, чего сильнее хочется сделать с человеком: поцеловать или убить. Определенно поцеловать безопаснее. Наверное. Марать руки кровью не хочется.
– Как же ты меня бесишь! – выдыхаю я, рассматривая четкую линию подбородка и напряженные скулы.
– Ты меня тоже, – шипит сквозь зубы он.
– Эти поцелуи… они ничего не значат.
Кому я это говорю? Себе или ему?
– Согласен. – Дар закусывает нижнюю губу, и я рычу, потому что это движение настолько пошлое, что меня окатывает жар, который зарождается внизу живота. Он издевается, да?
– Ты мне не нужен, Дар, – говорю я уверенно и подхожу вплотную.
Моя грудь прикасается к его, и тонкая ткань футболки, которая сейчас превратилась в топик, так как валяется в доме шэха года три, не помеха. Соски напряглись, и меня словно прошибают искорки магии. Я редко чувствую других людей, но сейчас невольно ловлю эмоции Дара, которые так сильно похожи на мои: страсть и злость. Какое-то болезненное чувство, которому нельзя противиться.
Его кожа обжигает. Дыхание сбивается. И физическая потребность его поцеловать становится нестерпимой. Зачем мне это? Чтобы доказать… вопрос, что? «То, что он мне не нужен», – нахожу я оправдание своему порыву и, привстав на цыпочки, ловлю губами его губы, шепнув напоследок:
– Это ровным счетом ничего не значит.
– Знаю, – хрипло выдыхает он мне в губы и сжимает меня в объятиях.
Не понимаю, что я творю. Это какой-то бред. У меня словно одномоментно напрочь отказали все тормоза и рухнули внутренние блоки. И, судя по сбивающемуся дыханию Дара, не у меня одной. Болезненное наваждение и пульс в ушах.
Дар подхватывает меня под ягодицы и рывком усаживает на столешницу. Чашка с кофе испуганно дребезжит, но чудом не падает. Уже немного остывший, напиток разливается по столешнице, но нам нет до этого никакого дела. Ни до чего нет дела. И ни до кого. На секунду разрываем поцелуй. Смотрим друг на друга ошалевшими взглядами, тяжело дышим. Наши губы подрагивают, едва касаясь. Проверяем друг друга на прочность. Не хочу сдаваться первой, хоть и заварила эту кашу, но какая, к демонам, гордость, когда он тут? С обжигающим взглядом, шальной улыбкой и совершенным телом. Меня тянет от предвкушения получить его целиком. Невозможно больше терпеть. Сталкиваемся, как два айсберга, и разваливаемся на кусочки, встретившись языками.
Дар вклинивается у меня между ног. Гулко стукнув, мое сердце ускоряется. Рука Дара на затылке фиксирует мою голову, и наглые губы целуют так жадно и дерзко, что я моментально забываю о том, что этот поцелуй я инициировала сама. Это уже не важно, как и не важна цель. Забываю, что просто хотела наказать наглого мажора, который решил, будто ему можно играть со мной в кошки-мышки. Ему, похоже, и правда можно. Я сама теряю крышу от этой игры. От его поцелуев-укусов, от языка, который настолько наглый и требовательный, что лишает воли.
Мне хочется к нему прикасаться. Веду подушечками пальцев по гладкой коже плеч, по спицам экзоскелета, обрисовываю мышцы предплечий. Блин, он совершенный! И мне очень хочется, чтобы он принадлежал мне. Хотя бы только сейчас, потому что серьезно думать о Даре нельзя – он уничтожит меня, если я влюблюсь. Или я его… Но это не имеет значения, когда его ладонь ползет по моему бедру, сжимает ягодицу и тянет, впечатывая в себя. Тихий стон в губы – и снова сумасшедший адреналин за границей разумного.
Дар не массивный, скорее гибкий подкачанный хищник – пособие для изучения мышц. Каких усилий стоило сохранить тело в таком состоянии, если на тебе экзоселет.
Изучаю все, что мне доступно, и мне нравится. До дрожи, до желания обладать полностью.
Объятия становятся все теснее. Соски напряжены, и прикосновения к ним почти болезненны. Прижимаюсь к груди Дара, стараясь почувствовать его каждой клеточкой своего тела. Меня несет, словно пьяную. Как в момент, когда прикрываешь глаза и начинается карусель, и вот ты уже не понимаешь, где верх, а где низ. Хорошо, что я сижу. Дар отлично придумал, потому что мое тело становится податливым, словно пластилин.
Обмениваемся жадными стонами, кровь буквально вскипает, и от этого кипятка между нами крыша утекает напрочь. Мы агрессивно, до боли, кусаемся. Миг – и сметающая страсть сменяется нежными ласкающими движениями языка. Парень горячий, жадный и возбужденный, между нами так мало пространства, что я ощущаю каждый его изгиб. Жесткие проволоки экзоскелета, стальные мышцы, обжигающее внутреннюю поверхность бедра возбуждение.
Я определенно не способна затормозить сама. Это невозможно. Веду ладонью по его напряженному прессу и замираю на резинке спортивных штанов, хотя мучительно хочется сместиться ниже. Настолько, что пальцы начинает покалывать. Смущение, страх и затмевающее все желание.
– Ну же… – хрипло, с надломом выдыхает мне в губы Дар и настойчиво качается навстречу.
Его просьба более чем прозрачна. Прихватывает волосы на затылке и тянет, открывая для поцелуев мою шею, хищно ведет языком и снова прикусывает сначала нежную кожу, а потом мочку уха. Это месть за мою нерешительность. Не верю, что хриплый стон рвется из моей груди.
Хлопает дверь, и ключи звякают о тумбочку. Меня сносит со столешницы, как ураганом. Оскальзываясь на полу кухни, я сбегаю, как нашкодившая кошка. Не хватает еще встретиться с шэхом в таком виде. Я что вообще творю, идиотка?