Пожимаю плечами и, чтобы сгладить неловкость, беру стаканчик, на котором написано «латте». Второй такой же протягиваю Дару.
– Не извиняйся, будем наслаждаться тем, что у нас есть. Пожалуй, мне нравится. Если бы мне пришлось ехать общественным транспортом, это было бы дольше и значительно менее комфортно.
– Расскажешь подробнее, куда мы едем? – интересуется парень. – Пока я представляю только направление.
– Лечебница святого Иосифа, – уверенно говорю я и представляю высокий забор, вишневые кусты и белое здание, утопающее в зелени.
Я приходила туда не раз. Казалось жутко несправедливым, что я два года провела в темноте в шкафу, с мертвецами, а он заперт почти в доме отдыха. Да, он уже не мог никому навредить, но мне все равно хотелось, чтобы остаток дней вокруг него были темнота и страх, а не вишневые деревья и сиделки. Но мир несправедлив, я поняла это очень давно.
Я не понимаю, что я хочу там увидеть. Не понимаю, чего страшусь. Ведь я приезжала сюда довольно часто, я видела все, что хотела. Убедилась, что он не способен причинить мне вред, даже если его выпустить. Кошмар вернулся, и вместе с ним вернулись сомнения. И вот я снова мчусь туда, где остались воспоминания о пережитом ужасе. Это какой-то особый сорт мазохизма.
Когда мы выезжали, я думала, что долгая дорога с Даром будет мучительна. Он, я, замкнутое пространство магмобиля – это все слишком тяжело. Но мы, обменявшись парой коротких реплик в начале пути, всю оставшуюся дорогу молчим. Дар заговаривает, только когда мы тормозим у ворот лечебницы.
– Почему его поместили сюда, а не в тюрьму? – возмущенно спрашивает парень, разглядывая открытую калитку и ухоженный двор за ней.
– Потому что он мог только пускать слюни и смотреть в стену… – отстраненно произношу я. Еще один секрет, который знают немногие.
– Но…
– Что «но»? – спрашиваю я, с вызовом вздернув бровь.
– Когда маньяк держал тебя в плену, он же не был сумасшедшим.
Слова Дара смешны. Я хмыкаю и качаю головой.
– Он был сумасшедшим. Точнее, он был опасным сумасшедшим, а стал неопасным, но таким же сумасшедшим. И если ты хочешь спросить, есть ли в этом моя вина, то да, Дар. Он первый, на ком я испытала пробудившийся ментальный дар. Именно после этого случая мне категорически запрещено лезть другим людям в голову. Это не мой конек – такое вмешательство заканчивается плачевно. Я могу только взрывать мозг. Осуждаешь?
– Нет. – Парень качает головой. – Нет. Ты защищалась, как могла. Он заслужил. И пожалуй, его состояние… это то, что примиряет меня с вылизанными каменными дорожками и подстриженными кустами. Он уже не мог оценить ни умиротворения этого места, ни свалившегося на его голову счастья.
– Знаешь, а меня не примирило, – признаюсь я и вылезаю из магмобиля.
– Ты бывала здесь раньше?
– Да, достаточно часто. Мне нужно было убедиться, что он действительно не придет в себя. Но что-то я, похоже, упустила. Пошли. Возможно, нам покажут, где он похоронен, и я успокоюсь.
Его звали Стивен Эдосртс. Я принципиально никогда не произношу его имя. Не хочу, чтобы помнили. Для меня он навсегда Мой кошмар и Этот человек. Даже сейчас мне не хочется называть его имя, но иначе я не узнаю, жив ли он.
Могилу нам не показывают, но подтверждают, что Стивен Эдосртс умер полгода назад и был кремирован. Прах забрали, и сейчас нам затрудняются ответить, кто именно. Впрочем, мне не нужна эта информация, я и так знаю кто. С большой долей вероятности.
– Вот видишь, – говорит Дар, когда мы оказываемся за воротами, у массивного магмобиля, который смотрится чуждо на окраине небольшого нищего городка. – Это не он, Каро. Ты можешь успокоиться. Викс просто оказался прошаренным придурком, у которого хватило мозгов нарыть достаточно деталей, чтобы тебя напугать. Но Викса взяли, маньяк – мертв. Все закончилось.
Выдыхаю и прикрываю глаза, чувствуя, как меня отпускает. Главное, не разрыдаться, потому что слезы подступают к глазам. Но это слезы облегчения.
– Поехали отсюда, Каро! – передернув плечами, предлагает Дар. – Место какое-то депрессивное. А нам еще возвращаться. Уже вечереет.
– Депрессивное место. А я прожила тут тринадцать лет… – хмыкаю я и мрачно добавляю: – И два года из этих тринадцати – в подвале.
– Ну и нечего сюда возвращаться. Он умер, больше тебя тут ничего не держит. Давай возвращаться в наш светлый и намного более приятный мир! Не хотел бы я тут жить!
– Ты прав, – соглашаюсь я и позволяю увлечь себя в сторону магмобиля.
Должна признаться, мне, пожалуй, нравится общаться с Даром, когда мы не пытаемся друг друга убить и не испытываем нервы на прочность.
Темнеет, народ добирается с работы до дома по центральной улице города, которая петляет и выходит на окраины. Поток тащится медленно, и я, хоть и не хочу, бросаю взгляд в окно, когда мы уже практически выбираемся из города, проехав его насквозь с одной окраины на другую, больше мне знакомую.
Тут магмобилей меньше, и они такие же, как дома вокруг: обшарпанные и, кажется, еще из прошлого века. Невольно бросаю взгляд вправо, чувствуя, как сбивается дыхание и учащается пульс.
Обычный небольшой двухэтажный дом. Три окна внизу, почти утопленные в землю, три на втором этаже – все темные, хотя в домах по соседству уже горит свет. Выдыхаю. Все правильно. Его больше нет, я убедилась в этом окончательно. Уже практически отворачиваюсь и тут замечаю, как вспыхивает окно на первом этаже. Черным силуэтом, подсвеченным тусклым светильником, на окне вырисовывается кукла в пышном платье. Даже силуэта достаточно, чтобы ее узнать. Вскрикиваю и командую Дару:
– Тормози!
– Да что случилось? – спрашивает парень, но покорно притормаживает у обочины.
Я выскакиваю из магмобиля и подбегаю к окну дома. Тут я могу разглядеть куклу во всех подробностях. Черные завитые волосы, синие мертвые глаза и платье с оборками. Это «моя» кукла, та, которая так и не заняла свое место на каминной полке маньяка. Она словно ждет меня на окне в квартирке, которая была моей темницей два года.
– Они соврали нам… – шепчу, чувствуя, как меня начинает трясти. – Они соврали нам, Дар! Он жив!
– Это его окна, да? – напряженно спрашивает парень за моей спиной, и я киваю, чувствуя, как меня поглощают страх и отчаяние. Мой кошмар вернулся. Он ждет меня. Кукла на подоконнике – это знак, понятный лишь нам двоим.
Эпилог
Тусклый свет лампы бьет в лицо уставшему черноволосому мужчине, склонившемуся над бумагами. Уже ночь, но Лестрат еще на работе. Он тут вообще чаще, чем дома.
– Стивен! – кричит он, сделав глоток из пустой кружки, в которой днем был кофе. Морщится, обнаружив, что кружка пуста, и отставляет ее в сторону.
– Да? – В кабинет заглядывает совсем молоденький парень.
Со стороны может показаться, что Стивен стажер, но нет. Этот парень уже несколько лет в управлении. Участвовал во многих делах, и его симпатичное, немного детское лицо обманчиво.
– Пошли сходим со мной к подозреваемому.
– К какому из? – деловито уточняет парень.
– К кандидату на должность маньяка.
– Какой-то он несерьезный маньяк… если честно.
– Вот и мне так кажется. Но против него слишком много улик, – соглашается Лестарт. – Так много, что меня чем дальше, тем больше терзают сомнения. Мне нужно с ним поговорить.
– Пойдем, – соглашается Стивен.
Он тоже не очень торопится домой. Здесь многие такие – ни семьи, ни друзей за пределами управления. Работа сжирает все без остатка. Ну или дар. Стивен – обычный человек. У него есть шанс притвориться за пределами управления нормальным. Лестрат – некромант, у него такие шансы сведены с нулю. К тридцати годам он привык к этому и даже не пытается что-то изменить.
Камеры расположены на минус первом этаже. На входе стоит сонная охрана. Лестрата это напрягает. Он с подозрением смотрит на двух молодых парней, и они прячут глаза. Значит, снова спали на посту. И бесполезно говорить, что это неприемлемо и когда-нибудь приведет к серьезным последствиям.
Он проходит мимо, только укоризненно качнув головой. Безответственность, с которой ничего не сделаешь, пока она не приведет к серьезным последствиям. На охране, как правило, те, кто в другом месте принесет еще больше вреда.
Камера, в которой сидит совсем молодой подозреваемый Викс, последняя в длинном коридоре. Тусклая лампочка как раз над дверью в камеру потенциального маньяка, больше похожего на обычного перепуганного школьника, который пару раз неудачно пошутил. Его беда, что одна из шуток – это труп девушки. И он настолько не вяжется с образом парня, что заставляет Лестрата сидеть на работе в ночи и искать встречи с подозреваемым, вместо того чтобы отправиться спать.
Ключ от камеры не нужен. Замок реагирует на ауру. Едва дверь открывается, Лестрат понимает: что-то не так. Парня нет на кровати, он висит в центре камеры. На шее – ремень от брюк, который у него должны были забрать, и Викс безнадежно мертв…
– Демоны!
– Он сам? – хрипло спрашивает Стивен.
– Не думаю… – отвечает Лестрат и срывается в коридор с криком: – Охрана!
Кто-то сегодня лишится работы, только это не вернет жизнь парня, подозреваемого в убийстве, которого он, вполне вероятно, не совершал.
А значит, он не только не защитил невиновного, но еще и обманул Каро, сказав, что ей ничего не угрожает.