Я увернулась от его загребущих рук, попытавшихся лишить меня столь необходимого аксессуара, и на всякий случай протиснулась между Этери и Даниэлем. Те были целиком и полностью сосредоточены на дороге, то и дело сверялись с картой, опасаясь свернуть не туда и заблудиться.
— А почему бы Даниэлю не подбросить нас прямо к развалинам? — предложила, на мой взгляд, отличную альтернативу. — Сэкономили бы кучу времени, да и денег, кстати.
— Я вам не вьючная лошадь и никого подбрасывать не собираюсь! — насупился юноша.
Не сумев сдержать улыбки, Этери весело пояснил:
— Утащить всех сразу ему слабо, да и каждого по отдельности транспортировать тоже проблематично. Потребуется слишком много энергии.
— А я бы с ним вообще не рискнул никуда перемещаться, — удивленно покосившись на тощую корову, флегматично пережевывающую кожуру банана вместе с пластиковым пакетом, проговорил Крис. Расправившись с одним «угощением», добровольный чистильщик улиц принялся с упоением поглощать обертку из-под шоколадки. — Чтобы не угодить ненароком в Бермудский треугольник.
— Учту на будущее и впредь не предложу свои услуги, — окончательно разобиделся Ведающий и, забрав у Этери карту, уткнулся в нее глазами, явно намекая, что больше поддерживать разговор не собирается.
Мы едва не опоздали. Подбежали, когда небольшой рейсовый автобус, выкрашенный в белый цвет с зелеными полосками по бокам, недовольно фырча и выпуская облако дыма, собирался «отчалить». Хорошо, что водитель вовремя заметил четверку туристов, как угорелые несущихся за его «таратайкой», и на миг задержался.
С трудом втиснувшись в набитый пассажирами драндулет, мы замерли, не способные пошевелиться.
— Крис! — Я повернула голову к стоявшему на ступенях венгру.
— Что?! — вскинулся тот.
— Руку убери! — зашипела на него не хуже змеи, выпущенной на волю укротителем.
Этери пробуравил ведьмака убийственным взглядом, и мое бедро тут же оставили в покое.
— И за что теперь прикажете держаться? — начал строить из себя невинно оскорбленного Эчед.
— За соседку слева! — хохотнул Этери, имея в виду пухлую индианку в ярком платье, украдкой поглядывающую на нас.
— Долго ехать? — обратилась я к Батори.
— Думаю, не меньше часа, — мрачно возвестил тот и вздрогнул, когда за его спиной раздалось громкое хрюканье.
Мы как по команде воззрились на маленького поросенка, пытающегося выбраться из рук хозяина и зарыться розовым пятачком в шевелюру нашего блондина. Крис тихонько прыснул в кулак, Этери прикрыл глаза и, кажется, принялся считать до ста, как полагаю, чтобы вернуть себе душевное равновесие.
Нам повезло. Когда выехали из города, автобус начал останавливаться с завидной частотой, сокращая количество пассажиров. Малыш, сидящий на коленях у женщины, облаченной в шаровары и светлое платье-рубашку, с интересом разглядывал узоры на моих руках. Можно подумать, раньше он ничего подобного не видел! Мальчуган начал тыкать в меня пальцем и говорить что-то своей, по всей видимости, матери. Индианка лишь мельком глянула в мою сторону и отвернулась.
Наша остановка была последней. Выбросив нас в какой-то богом забытой деревне, автобус, подозрительно скрипя шинами, потащился по улице, поднимая за собой столб пыли, пока окончательно не скрылся за поворотом.
— Ну, и где этот ваш храм? — обмахиваясь сложенной вдвое картой, просипела я.
Солнце было уже в зените и жарило вовсю. Спросив что-то на хинди у околачивающегося поблизости мальчишки, Этери получил исчерпывающий ответ и наградил паренька за информацию купюрой. Столь конструктивным диалогом осталась довольна каждая из сторон.
Благодаря подсказке мы с легкостью отыскали развалины, живописно громоздящиеся посреди поросшего сорняком пустыря. Зеленые пучки пробивались между редких, уцелевших плит. По полуразрушенным стенам; словно зубья дракона, хаотично выпирающим из земли, пролегли глубокие трещины. Крыши не было и в помине. Лишь кое-где угадывалась, возможно, некогда роскошная лепнина. Но сколько ни пыталась представить, каким мог быть храм в древности, мне это так и не удалось.
Выбрав место для обряда и отметив его для себя, как центр святилища, Кристиан запрокинул голову и сощурился. Белый диск солнца находился высоко в небе и, казалось, не собирался его покидать, по крайней мере, в ближайшую половину суток.
— Попробуй сконцентрируйся в таком пекле, — проворчал венгр. Забрав у Даниэля чашу, поставил ту на землю, а мне велел встать напротив нее.
— А от меня-то чего требуется? — заглянула я в зеленые, как пальмовые листья, глаза ведьмака. Правда, сейчас они приобрели золотистый оттенок, будто вобрали в себя частичку самого солнца.
— Для начала немного помолчать и не сбивать меня, — словно столетний дед, продолжил бухтеть Эчед.
Я на время заткнулась, предоставив нашему всезнайке самому налаживать контакт с богиней. Кристиан прикрыл глаза, простер руки к солнцу и замер, словно приглашая горячие лучи опуститься ему на ладони. Ни заклятий, ни каких-либо велеречивых приветствий, должных убедить Лакшми в нашем почтении, он не произносил. Я готова была лопнуть от любопытства и с замиранием сердца ждала, что же сейчас произойдет. Украдкой взглянула на Этери и Даниэля. Те стояли в стороне, подпирая столбы с частично уцелевшей лепниной, по форме напоминающей цветочный орнамент. По-видимому, когда-то эти колонны поддерживали свод храма. В глазах ведьмаков читалось ожидание. Я снова сосредоточилась на Керестее, время от времени роняя взгляд на чашу, нахально поблескивающую на солнце.
Очень скоро мне наскучила эта немая сцена. Увидел бы нас сейчас кто со стороны, точно подумал бы, что у ребят не все дома. Я тихонько застонала. Ноги стали затекать, затылок раскалило, хоть блины выпекай, не хуже той старухи из русской сказки, которая вместо сковороды для этого использовала лысину своего деда. Захотелось размяться и спрятаться в тени деревьев, в изобилии растущих вокруг храма. Кристиан не шевелился, и, кажется, даже не дышал, издалека его запросто можно было принять за статую какого-нибудь древнего бога.
Наконец юноша открыл глаза и отрицательно покачал головой.
— Ничего не пойму, — повернулся он к друзьям. — Такое ощущение, что за нами кто-то наблюдает, но при этом не желает обнаружить свое присутствие.
— Попробуй еще раз, — не собирался сдаваться Этери.
Я вздохнула. Если и сейчас выйдет облом, то на всех наших надеждах придется поставить жирный крест.
— Сомневаюсь, что это что-нибудь даст, — заартачился было Керестей, но потом все-таки продолжил медитировать.
С каждой минутой ожидание становилось все невыносимей. Ужасно хотелось пить, футболку можно было уже выжимать. В какой-то момент нестерпимо яркое солнце вдруг померкло, будто кто-то накрыл его абажуром. А вскоре и все остальное поглотила тьма…
— Может, перенести ее в гостиницу? — будто издалека послышался голос Даниэля, а потом я ощутила, как кто-то легонько похлопывает меня по щекам.
— Пусть лучше побудет на свежем воздухе. — Этери поднес к моим губам бутылку минералки.
Сделав несколько глотков, я открыла глаза и обнаружила, что лежу на коленях у Этери под раскидистым деревом, с ветвей которого гирляндами свисали странного вида плоды.
— Ты как? Уже лучше? — заботливо спросил парень.
— Не уверена. — Попробовала подняться, но перед глазами снова потемнело. — Это все из-за солнца. Посижу немного и пройдет.
Последующая попытка связаться с прародительницей ненавистного дара тоже успехом не увенчалась. Кристиан клялся и божился, что чувствует присутствие мощной энергии, которой не мог бы владеть ни один из смертных, но средоточие этой самой энергии никак на нас не реагировало. То ли богиня не хотела забирать дар прежде, чем тот завершит работу, то бишь прикончит меня, то ли мы что-то делали не так, а существа «не от мира сего», как известно, очень щепетильны в вопросах этики и традиций.
В общем, с развалин ушли страшно недовольные собой и капризной богиней. До автобуса оставалась еще уйма времени, и мы бродили по маленькой деревушке в поисках какой-нибудь более-менее приличной кафешки, или как их тут называют. Пока ничего похожего на забегаловку в поле зрения не попадалось.
Местные жители не обращали на нас внимания. Видно, туристы, приезжающие поглазеть на руины, не были здесь в диковинку. К счастью, вскоре наткнулись на продуктовую лавку. У входа стояла женщина, замотанная в темную хламиду, которая, если мне не изменяет память, именуется сари. Я первая двинулась к лавке, но замерла, встретившись взглядом со старухой.
Черные глаза, почти спрятанные под набрякшими веками, впились в мое лицо. Было в них что-то пугающее, отчего я неуверенно попятилась. А после тирады, выданной старой каргой, вообще чуть не провалилась сквозь землю.
— Проклятая! — заголосила она на всю улицу, прожигая меня безумным взглядом. — Ты — проклятая!
Снова отступив, я врезалась в спешащего ко мне Этери. Венгры окружили старуху, казалось, даже не заметившую их появления, и принялись требовать объяснения, что означают ее слова.
По морщинистому лицу расползлась злорадная улыбка. Продолжая игнорировать моих спутников, она снова обратилась ко мне:
— Жить тебе осталось недолго. Скоро умрешь, как и все те, кого коснулась проклятая сила.
— А вот с этого момента поподробнее, — тоном, не терпящим возражений, начал Крис и попытался применить силу внушения, чтобы разговорить строптивую бабку.
Но та только косо на него посмотрела и отвернулась. Обескураженный этим, парень оглянулся на друзей, как бы ища поддержки, и недоуменно пожал плечами. Может, сумасшедшие не поддаются гипнозу? Индианка немного помолчала, то ли раздумывая, стоит ли нам еще что-нибудь сообщить, то ли желая нас подразнить и помучить. Потом неспешно поковыляла по дороге, а мы, как дрессированные зверушки, покорно поплелись следом.
— Когда-то дар Лакшми был благословением, а не проклятием, — притормозив, начала она издалека. — Он менял судьбы и даровал счастье, долгие годы радости и благоденствия. Каждый день паломники — сотни молодых девушек приходили к храму в надежде, что именно их удостоит своей милости богиня. Тех, кому выпадала такая честь, проводили в тайные обители и там под мантры и танцы прекрасных девадаси наносили на тела счастливиц особые знаки, предрекающие дальнейшую их судьбу. Секрет приготовления чудодейственной краски был известен только верным жрицам Лакшми.