Едва оправившись после родов, королева призвала к себе нового секретаря. Ежедневно по много часов она диктовала ему письма.
Во Франции разгоралось нешуточное противостояние между католиками и гугенотами, и король Генрих, как ранее его отец, прилагал немалые усилия для подавления реформаторства в стране, всячески преследуя протестантов. Но те не сдавались, более того, многие знатные особы перешли на сторону гугенотов, и такое противостояние грозило королевству едва ли не расколом.
Екатерина как могла помогала супругу в деле сохранения католической веры. Еженедельно Франсуа писал под ее диктовку десятки писем, которые затем разлетались в разные уголки Европы. Королева просила, убеждала, уговаривала, обещала и даже грозила – все для того, чтобы привлечь на сторону Святого престола и своего супруга как можно больше сторонников в борьбе с реформаторством.
Весть о внезапно появившемся родиче королевы быстро облетела весь двор, он стал популярен, и вскоре «за заслуги перед Францией и по случаю рождения дочери нашей Клод» король пожаловал ему титул шевалье. Несколько раз случалось, что на торжественных приемах король заговаривал с ним, причем весьма милостиво, а для королевы Франсуа со временем стал поверенным в ее душевных делах.
А вот Диана де Пуатье его практически игнорировала. После истории с веером она подумывала, как наказать нахала – ведь нельзя же, в самом деле, позволить, чтобы хоть один человек при дворе не оказывал ей должного почтения! – как вдруг прошел слух, что Романьяк приходится кузеном королеве. И Диана сочла за благо оставить Франсуа в покое, но с той поры неизменно демонстрировала ему свое пренебрежение.
Для шевалье де Романьяка большой неожиданностью стали постоянные переезды королевского двора. Его величество жил то в Лувре, то в замке Турнель, расположенном на Королевской площади Парижа, то в Мадридском замке в Булонском лесу, то в замке Сен-Жермен-ан-Лэ в двадцати лье от столицы, то в Фонтенбло, то в Блуа. А вместе с королем из замка в замок постоянно перемещался его многотысячный двор. Около пятнадцати тысяч лошадей тащили кареты с людьми и повозки с мебелью, коврами, посудой, бельем, холщовыми палатками и прочей утварью. Передвигались медленно, останавливаясь на ночлег в аббатствах и на постоялых дворах. Для тех, кому не хватало места внутри зданий, ставили палатки прямо на улице. Хотя Франсуа и был большим охотником до путешествий, такая кочевая жизнь его весьма утомляла.
Куда бы они ни приезжали, королева неизменно приказывала разместить его поблизости, чтобы «любезный брат» мог всегда быть при ней, исполняя обязанности секретаря, а более – советника во многих ее делах.
День ото дня наблюдая, какие унижения выпадают на ее долю и как стойко она их переносит, он преисполнялся к ней все большим сочувствием и уважением. Екатерина чувствовала это и отвечала Франсуа полным доверием. Она с горечью рассказывала, как влияние Дианы распространяется все сильнее и сильнее, как она получила в дар от Генриха все драгоценности и владения поверженной герцогини д’Этамп, возлюбленной короля Франциска, да еще выпросила в придачу лучший замок Франции – Шенонсо. Вскоре влюбленный король подарил Диане герцогство Валентинуа, тем самым в очередной раз унизив Екатерину.
Франсуа постепенно обживался при дворе. Он познакомился со всеми влиятельными людьми и научился отличать тех, кто имел реальную силу, от так называемых «герцогов на день». Он узнал, что в королевстве заправляет не сам Генрих, а группа из нескольких вельмож, которым король особенно доверял: коннетабль Анн де Монморанси, братья Франсуа и Шарль де Гизы, маршал де Сент-Андре и, конечно, Диана де Пуатье, Великая сенешальша.
Барон де Монморанси, сподвижник и близкий друг короля Франциска, теперь стал одним из ближайших советников Генриха. Ему уже минуло пятьдесят пять, он был опытным царедворцем, однако при этом умудрялся оставаться порядочным человеком.
Шарлю де Гизу, только что получившему кардинальский сан, было всего двадцать три, но он, как и его старший брат Франсуа, имел огромное влияние на короля. Семейство Гизов, одно из самых могущественных в стране, яростно отстаивало приверженность Франции католицизму.
Ну а Жак Д’Альбон, сеньор де Сент-Андре, был миньоном[16] монарха и другом его детства. Едва Франциск испустил дух, как Генрих возвел де Сент-Андре в чин маршала и назначил его губернатором Лиона.
Но главную роль в Королевском совете играла всемогущая любовница Генриха, Диана де Пуатье.
Двор видел, что шевалье де Романьяк пользуется доверием королевы, и вскоре к нему стали обращаться с различными просьбами. Одним из первых просителей был виконт де Буланжери. На одном из приемов он подошел к Франсуа, взял его под руку и задушевно сообщил:
– Мой дорогой шевалье, как я рад, что у королевы появился столь преданный друг, как вы!
– Благодарю, виконт.
– Я считаю очень важным, чтобы ее величество окружали надежные люди. Не правда ли, она этого заслуживает?
– О да!
– Моя дочь, дорогой де Романьяк, давно мечтает служить королеве, – промурлыкал де Буланжери. – Если бы вы замолвили за нее словечко… Моя Анна так хочет стать фрейлиной!
Франсуа, поразмыслив, кивнул:
– Я попробую.
В штат королевы входили восемьдесят фрейлин. В большинстве своем француженки, они все как на подбор были молоды, красивы и принадлежали к лучшим семействам королевства. Все они были прекрасны, но одна, белокурая красавица по имени Луиза де ля Беродьер дю Руэ, особенно привлекала Франсуа. Очаровательная нимфа, которой едва исполнилось восемнадцать, была умна, образованна и манеры имела самые изысканные. Шевалье был пленен ею, но, считая пока свое положение недостаточно устойчивым, предпочитал помалкивать о чувствах.
Устроить просьбу виконта оказалось несложно. Через две недели Анна де Буланжери была назначена фрейлиной ее величества.
– Что у нас еще осталось? – устало спросила Екатерина, продиктовав дюжину писем. – Ах да, послание от герцога Феррарского. Придется еще поработать, дорогой брат, ответ не терпит отлагательства. Быть может, нам удастся убедить герцога не выдавать Анну за этого интригана.
Дочь герцога Феррарского, Анна д’Эсте, приходилась двоюродной сестрой Генриху. Семейство Гизов и Диана де Пуатье пытались получить согласие короля на брак его кузины с Франсуа де Гизом. Екатерина же, опасаясь все возрастающего влияния Гизов, вступила в переписку с герцогом Феррарским, чтобы не допустить этого брака.
– Прочитайте мне его письмо, – попросила королева.
Франсуа выдвинул ящичек, в котором лежало послание герцога. Он был пуст. Шевалье просмотрел все свитки, перетряхнул все бумаги – безрезультатно.
– Интересно, – нахмурилась Екатерина. – Вы точно помните, что оно было здесь?
– Конечно, мадам, – кивнул Франсуа. – Письмо пришло вчера, и я положил его в этот ящик.
– А теперь его нет, и у меня связаны руки. Выкрав его, похититель лишил меня возможности повлиять на решение герцога. Проклятая Диана! Ну ничего, когда-нибудь мы поквитаемся.
Вскоре король дал согласие на брак своей кузины Анны д’Эсте с Франсуа де Гизом.
В канун лета 1549 года Франсуа занемог. Болезнь была тем более не ко времени, что на 10 июня в Сен-Дени было назначено торжество коронации Екатерины. Несмотря на важность этого события, шевалье вынужден был остаться в замке Турнель, куда двор планировал вернуться после церемонии.
Через неделю после коронации монаршая чета торжественно вернулась в Париж, проехав под специально возведенной грандиозной триумфальной аркой, поддерживаемой колоссами. Залпы пушек, звуки фанфар, ликующие крики горожан – радости столицы не было конца…
– Дражайший брат мой, как я рада, что вас там не было! – со слезами говорила Екатерина на следующий день. – Какое это было унижение!
– Сударыня, умоляю, не печальтесь так.
– Мой обожаемый супруг не придумал ничего лучшего, как назначить Диану одной из четырех сопровождающих меня на коронации принцесс королевской крови. Подумайте только! И потом… потом…
Губы ее дрожали, Франсуа видел, как трудно ей говорить.
– Ваше величество, умоляю, – бормотал он.
Екатерина взяла себя в руки и твердо продолжила:
– Как вы знаете, в ходе коронации наступает момент, когда главный распорядитель должен возложить корону к моим ногам. Этим распорядителем была маркиза де Майенн, дочь нашей блудницы. И она, сняв корону с моей головы… вместо того, чтобы… возложила ее к ногам своей мамаши!
Склонив голову, Франсуа с болью слушал эти слова. «За что бедняжке все эти унижения? Кончатся ли они когда-нибудь?»
– Ей пятьдесят, а Генрих не может отвести от нее глаз, – продолжала Екатерина. – Да и немудрено, она свежа, как весенняя роза. Видимо, золотой эликсир и правда работает…
– Золотой эликсир, мадам?
– Жиль Гофре, ее алхимик… Ходят слухи, что он знает рецепт специального настоя на золоте, готовит его и продает блуднице. Она пьет этот эликсир и день ото дня лишь хорошеет.
Глаза королевы сверкнули недобрым блеском: «Пора вводить любезного брата в наш мир».
– Убейте его!
– Мадам? – оторопел Франсуа.
– Ну не лично, конечно. Поручите это сеньору Турселло, он справится. Через три дня я жду вашего отчета.
Франсуа был потрясен. Ему казалось, что он готов к любым интригам двора, но чтобы вот так запросто приказать убить человека из-за каких-то слухов… Такого он не ожидал. Однако он быстро пришел в согласие с самим собой. «Я должен через это пройти, должен всему этому научиться! – убеждал он себя. – Иначе мне здесь просто не выжить».
Следующим утром он уже беседовал с итальянцем в библиотеке королевы. Сеньор Турселло внимательно выслушал приказание и поклонился:
– Все будет исполнено в точности, сеньор де Романьяк. Не позднее завтрашнего вечера я буду у вас с докладом.