— О, Боже, — прошептала Джилли, явно не находя других слов. Потом она посмотрела на меня, покачала головой и повторила:
— Ты на самом деле видел духа. Настоящего живого духа. Скорее, настоящего мертвого духа, наверно, так надо было сказать.
— Очень рад, что тебе не надо его видеть. Это крайне неприятное зрелище, уж в этом можешь мне поверить.
Мы поболтали еще пару минут. Джилли рассказала мне о салоне и о начале своей торговой карьеры. Она окончила курсы кройки и шитья в школе штата в Салеме, а потом открыла небольшой салон моды в торговом центре на площади Готорна, используя наследство от деда размером в сто пятьдесят тысяч долларов и дополнительные фонды, полученные в банке Шоумут-Мерчантс. Дело пошло так хорошо, что когда нашлось помещение для найма в центре Салема, она «схватила его обеими руками», как она выразилась.
— Я независима, — заявила она. — Независимая деловая женщина. Я продаю собственные модели. Что еще хочешь знать?
— Ты замужем? — спросил я.
— Шутишь? У меня нет времени даже на свидания. Знаешь, что я делаю сегодня вечером? Должна поехать в Мидлтон и забрать целую партию кружевных платьев, которые шьют для меня вручную две старые девы из Новой Англии. Если я не сделаю этого сегодня, то я не успею их завтра выставить в салоне, а завтра ведь суббота.
— Тяжелая работа и никаких развлечений, — заметил я.
— Для меня сама работа — это развлечение, — парировала она. — Обожаю свою работу. Она заполняет всю мою жизнь.
— Но завтра все же поедешь с нами?
— О, конечно. Я люблю доказывать, что и в других обстоятельствах я не хуже мужчин.
— Я вообще не говорил, что ты хуже мужчин.
Она покраснела.
— Знаю, что ты имеешь в виду.
Но тут в салон влетел Эдвард, неся внушительную кучу книжек и бумаг.
— Извиняюсь за опоздание, — просопел он, перекладывая какие-то листки и одновременно пытаясь почесать у себя за ухом. — Директор хотел увериться, что все готово на завтрашнюю выставку Джонатана Харадена. Идем выпить?
— Ясно же, — ответил я. — А ты, Джилли? Идешь с нами?
— Я должна быть в Мидлтоне около семи, — объяснила она. — А потом вернуться сюда, чтобы выгладить платья и написать для них ценники.
— Тогда зайди в мотель по пути назад, — предложил я. — Все время я буду в баре.
— Попробую.
Мы оставили Джилли в салоне и пошли пешком на улицу Либерти за моей машиной.
— Джилли необычная девушка, — заявил Эдвард. — Под ее привлекательной внешностью скрывается великолепный мозг для дел. Вот эмансипация женщин в ее лучшем издании. Как ты думаешь, сколько ей лет?
— Не имею понятия. Наверно, двадцать четыре, может, двадцать пять.
— Ты не присмотрелся к ней поближе. Обрати внимание на кожу и тело. Ей недавно исполнилось двадцать.
— Серьезно?
— Подожди до завтра, пока не увидишь ее в купальном костюме. Тогда сам поймешь.
— Она тебе нравится?
Эдвард пожал плечами.
— Для меня она слишком динамична. Слишком любит быть наверху. Предпочитаю тип мечтательной студентки, знаешь, гретое вино, у камина, поэзия Лоуренса Фергингетти и Лед Зеппелин на адаптере.
— Просто ты не подходишь к нашим временам.
Эдвард рассмеялся.
— Наверно, ты прав.
Мы появились в «Корчме на Жабрах» как раз тогда, когда освободился один столик у камина. «Корчма» была переполнена, бизнесмены и владельцы магазинов задерживались по пути домой. Было тепло, на стенах были резные дубовые панели, на которых висели картины кораблей и фарфоровые тарелки, украшенные маринистическими мотивами. Он заказал виски «Шивас Регал», а Эдвард потребовал пива.
— Должен тебе что-то сказать, — начал я. — Вчера я не хотел об этом говорить по личным причинам.
Эдвард склонился вперед и сплел на столе пальцы рук.
— Наверно, я знаю, с чем ты хочешь говорить, если так тебе будет легче выдавить это из себя.
— Три последние ночи меня посещал дух Джейн, моей умершей жены, — заявил я. — В первую ночь я ничего не видел, только — слышал, как она раскачивается на садовых качелях. На следующую ночь я уже видел ее там. Вчера, когда я вышел в сад, я снова ее увидел. Затем она появилась в моей спальне.
Эдвард озабоченно посмотрел на меня.
— Понимаю, — задумчиво ответил он. — Да, понимаю, почему ты не хотел об этом говорить. Люди вообще не говорят о таких вещах. Сказала ли что-то она тебе? Передала ли какое-то известие? Ты сам разговаривал с ней?
— Она… несколько раз звала меня по имени. Потом заявила, что хочет, чтобы я трахнул ее.
— Да, — Эдвард кивнул головой. — У пары человек было подобное. Говори дальше. Что она еще делала? Ты действительно имел ее?
— Я… я сам не знаю, как это назвать. Было что-то вроде секса, но ужасно холодное. Никогда не забуду этого холода. Помнишь «Экзорциста», как в комнате неожиданно становилось холодно? Вчера было так же. Кончилось тем, что я увидел ее такой, какой она была во время катастрофы. Знаешь, везде кровь и кости… чуть не умер от страха.
— И потому ты сегодня ночью не возвращаешься в Грейнитхед?
— Ты считаешь, что это плохо?
— Откуда же. Предпочитаю, что бы ты завтра был в хорошей форме, когда будем погружаться. Под влиянием страха люди совершают ошибки. Наверно же ты не хочешь утонуть во время первого же погружения?
— Твой чертов оптимизм ужасно действует на нервы.
Официантка в черном смокинговом жилете и черной мушке принесла нам напитки. Эдвард отхлебнул пива, а я вытащил ручку.
— Есть еще что-то, — сказал я. — Буквы, выжженные на покрывале. Они были на нем утром.
Я нарисовал на бумажной салфетке буквы, которые появились на моем ложе, стараясь как можно более точно скопировать их. СПАСИ КОРАБЛЬ. Я подал салфетку Эдварду, а он внимательно посмотрел на надпись.
— Спаси корабль, — прочел он. — Ты уверен, что это не просто «спасение»?
— Нет. Наверняка речь идет о корабле. Эти буквы появились уже три раза. Один раз были на зеркале в ванной комнате, еще раз на боку чайника. Это значило именно «спаси корабль». Что-то требует, чтобы я спас «Дэвида Дарка».
Эдвард надул губы со скептической гримасой.
— Ты на самом деле так думаешь?
— Эдвард, когда ты видишь призрака, то тебя охватывают чувства, которых ты никогда не переживал, ты осознаешь такое, о чем до сих пор не имел понятия. Разбужены не только чувства, но и интуиция. Мне никто не сказал: «Это значит, что ты должен спасти „Дэвида Дарка“. Такой потребности не было. Это я знаю.
— Послушай, — запротестовал Эдвард. — Знаю, что я сам, как историк, склонен делать поспешные выводы, но я считаю, что в этом случае ты зашел чересчур далеко. У тебя нет никакой логики в поддержку своего утверждения. Если мы хотим найти «Дэвида Дарка», мы к этому должны подходить логически.
— Есть ли у тебя кто-то из близких, который бы недавно умер? — мягко спросил я его.
— Нет.
— В таком случае, ты должен поверить мне. Я видел свою умершую жену. Я видел ее собственными глазами и даже имел ее, как духа, если можно так сказать. Я начинаю понимать, что рядом с нашим миром существует другой, полный боли, сомнения, страха и тоски. Может, если мы спасем «Дэвида Дарка», что является твоим давнишним желанием, то мы найдем какой-то способ, чтобы облегчить эти страдания, чтобы навсегда утихомирить этот страх и эту тоску.
Эдвард опустил голову. Задумчиво он надул щеки.
— Знаешь что, — сказал он без следа иронии. — Это все звучит слишком религиозно.
— Оно и есть религиозно. Разве ты не понимаешь, что все это как-то связано с религией?
Эдвард с сомнением посмотрел на меня.
— Честно говоря, я не знаю, что это такое. Если ты действительно видел этих духов, то ты знаешь больше меня, по крайней мере, в практическом смысле.
Я поднял стакан.
— За завтрашнее погружение. Наверно, мне все же придется плавать с вами, хотя мне этого вообще не хочется.
15
Вскоре после десяти я вышел из «Корчмы на Жабрах» и направился вверх, в мой номер. Эдвард, которого ждала дома сестра, вышел около половины десятого, а Джилли так и не появилась, так что я решил, что закажу себе в номер бифштекс с печеной картошкой и проведу остаток вечера над учебником по нырянию, который одолжил у Эдварда.
Я получил угловой номер на пятом этаже с видом на Жабры Салема. Из окна я видел между деревьев подиум для оркестра, где позавчера я разговаривал со старой ведьмой. Номер был выдержан в коричневых тонах: коричневый ковер, коричнево-оранжевые занавески, коричнево-белая постель. Немного многовато коричневого на мой вкус, но здесь было тепло, безопасно и далеко от Аллеи Квакеров.
Лежа в носках на постели и ожидая моего среднепрожаренного бифштекса, я раздумывал, а что теперь творится дома? Появится ли в нем Джейн в мое отсутствие? Связаны ли в какой-то степени духи с особами, которых они навещают? Я представлял себе мигающий призрак, странствующий из комнаты в комнату, ищущий меня, и шепот, сопровождающий ее везде.
Я подумал еще о чем-то другом. Допустим, что я завтра утону или умру по какой-то другой причине. Попаду ли я в ту же самую, заряженную электричеством область, что и Джейн? Буду ли я, как и она, в образе духа странствовать между одной и другой реальностью, никогда не зная покоя? Сохранила ли Джейн полное сознание? На самом ли деле она осталась сама собой, что она помнила, кто она такая?
Я все думал еще о Джейн, когда раздался сильный стук в дверь. Невольно я подпрыгнул от страха.
— Уже иду! — закричал я и прошел на носках по ковру. Я открыл дверь, но вместо своего средне-поджаренного бифштекса с печеной картошкой обнаружил Джилли. Ее нос был багров от холода, но она улыбалась. Она держала коричневый бумажный пакет, в котором безошибочно угадывалась форма бутылки вина.
— Это в виде извинения за опоздание, — сообщила она. — Я могу войти?
— Конечно. Сними плащ. Выглядишь так, будто превратилась в сосульку.
— Я уже немного оттаяла. Промерзла до костей, когда была в Мидлтоне. Эти древние девы яростные противности современности. Если обычной печи для дерева недостаточно для подогрева дома, то по их мнению следует напялить еще один свитер. Центральное отопление — это выдумка дьявола, от которой человек ленится, слабеет и теряет желание к работе.