Но потом изменилось все.
Тот ужасный день, когда я сделал это, и когда меня посадили в Адинбург, я до сих пор вычеркивал из памяти. Но как бы не старался, последний взгляд брата, перед тем как он умер, навсегда отпечатался на подкорке памяти.
На-все-гда.
А теперь… Все было напрасным. Все было глупо, несправедливо, неправильно. Жизнь кидала меня из стороны в сторону, катала на огромных горках, пока не подготовила мертвую петлю.
Камелию. Девушку, которая не выходила из моих мыслей и портила все мои планы.
Она заставляла меня чувствовать. Будила во мне эту мерзкую человечность, которую высекали из меня целых шесть лет.
Я даже дошел до того, что два часа сижу и пялюсь в одну точку, обдумывая новый план по объединению европейских стран вместо того, чтобы рвать и метать, как обычно.
Мне нравилось, что она не выглядела сломленной. Хранила в тайне свое имя. Для простой девушки, она была удивительна: у нее внутри сидели задатки настоящей королевы.
Она напоминала мне мать.
Я даже решил, что в ней течет та самая королевская кровь, что мне необходима – но при первом же осмотре ее тела в тот день, когда я припечатал ее к дивану, был разочарован. На ее бедре не было метки.
С 2056 года все члены Королевских семей вступили в масонскую ложу. Что-то вроде небольшой секты «для своих», где верхушки власти собирались на званые вечера, устраивали балы и обсуждали свои идеи по объединению мира. Это было так давно. Возможно, если бы мы жили как они и придерживались их взглядов, война бы не разгорелась. Благодаря ложе, все королевские семьи и семьи президентов некоторых стран оставались в хороших союзнических отношениях.
Но планета не выдержала абсолютного мира. И Европа распалась – раскололась на части. Британия и тридцати лет не провела в ее составе.
С тех пор утекло много воды, но одно оставалось неизменным – на каждом рожденном младенце, который, как бы то ни было, был причастен к ложе и к королевской крови, высекали метку. Ничего особенного – небольшой, едва заметный символ, тот самый шестиугольный камень с первой буквой фамилии. На Камелии его не было.
Какая жалость. Она не та, с кем я вынужден буду связать свою жизнь.
Что ж, это не помешает ей быть моей. Вряд ли я смогу ближайшее время ею насытиться, и то, что она держалась от меня в стороне, злило и заводило еще больше. Обычно мои шлюхи сами приходили и льнули ко мне, и только после того, как я повышал голос или оставлял их использованными, они оставляли меня в покое.
А эта…
Кровь отхлынула от моего лица, как только я закрыл глаза и вспомнил ее образ.
Нежная фарфоровая кожа, как у куколки. Моей самой строптивой куколки, с которой было так забавно играть.
Розовые соски и полная грудь относительно ее худобы. Я помнил ее кожу на вкус, и как она дразнила меня поцелуем, чего не смела делать ни одна другая женщина.
Мне нравился аромат ее тела – никогда прежде я не вдыхал женщину, они частенько задерживались только на уровне моих ног…
Только самых сильных я испробовал на прочность и трахал до потери пульса.
И все они либо ломались, либо картинно визжали, делая вид, как им хорошо.
Она не сделала ни то, ни другое.
Она не сломалась, хоть и в ее глазах стояли невыплаканные слезы.
И не притворялась, что я не делаю ей больно. Всем своим видом она показывала мне, что «с ней так нельзя».
И в то же время принимала от меня все, что я ей давал
Эта девушка меня с ума сводила, и когда я посылал к ней врача, а он каждый вечер докладывал мне о том, что она не принимала его, я чуть было сам не мчался в ее спальню заниматься лечением.
Но осознал, что не выдержу.
Что один ее стон прекрасно напомнит мне о том, как сладко было кончить в ее горячую дырочку.
Прикрыв глаза, я положил руку на член, сжимая его.
Желать ее – то же, что вести войну – отступишь далеко, и она возьмет над тобой верх, чего допустить я не мог. Подойдешь близко – разнесет в клочья.
Теперь я знал точно: что бы не случилось, пусть я даже найду настоящую наследницу франции и женюсь на ней ради коронации и завоевания сторонников такой сильной гвардии, как французской, я не откажусь от Камелии.
Пусть, как пленница, пусть, как собственность, я пойду на что угодно, запугаю ее настолько, насколько это нужно.
Но она останется здесь, при дворе. Навечно.
Или пока я не сломаю ее – пока она не сольется с толпой тех, чьих лиц я уже и не помню.
POV Кенна
Я не могла уснуть этой ночью. Появление Гаспара, мысли о том, что именно в эту секунду Мэри рискует своей жизнью и жизнью своего ребенка, встречаясь с Даниэлем, не давали мне покоя.
Мои раны заболели с новой силой – я зря отказывалась от врача всю неделю, напрашиваясь подхватить какое-нибудь заражение. По правде говоря, я даже боялась смотреть на свои стопы – и так чувствовала, что рана загноилась, и это может привести к серьезным последствиям.
К тому же, туфли, которые вынуждены носить фрейлины, не самые удобные, и походы на небольших каблуках были подобны нечеловеческим пыткам.
Внутри все болело. Синяки, которые Брэндан оставил мне, сходить не хотели – прошла ужасающая краснота, и на месте ее появились фиолетово-желтые отеки.
Я ненавидела Брэндана за то, что он делал со мной. И не понимала, как посмела получить от нашей близости удовольствие.
Во всем виновата его сила, которая окутывает меня с ног до головы… А потом вдруг наступает момент, когда все, что мне нужно в этом мире, – это чувствовать тепло его тела, прикосновения.
Каждое касание Брэндана - это слова «ты моя, и ты ничего не можешь с этим поделать».
Я больше не собиралась спать и притворяться, что то, что произошло между нами, - нормально. Что то, что я до сих пор не знаю, зачем я здесь, - в порядке вещей.
Особенно теперь, когда мне предстоит выслушать версию Гаспара. И что-то мне подсказывало, что меня ждет слишком много неприятных сюрпризов…
Надев первое платье, что попалось под руку, я вышла из комнаты – на большую удачу, гвардеец, который охранял мою комнату день и ночь, покинул пост ради неотложных нужд, и я быстро свернула в сторону комнаты Брэндана.
Замок больше не пугал меня. Поражали только смена стилей в каждом из коридоров: декора из разных времен и эпох. Несмотря на то, что я всю жизнь росла на ферме и жила в одной из комнат в амбаре, роскошь дворца слишком быстро стала для меня нормой.
- Леди. – Гвардеец закрыл своей грудью вход в спальню Брэндана. – Принц Брэндан же ясно сказал: сегодня никаких развлечений.
Видимо, Гвардеец не знал, что я… А кто, собственно говоря, я? Но совершенно очевидно, что он принял меня за одну из шлюх, с которыми веселится Брэндан.
Я с ужасом осознала, что это правда.
Но самым неприятным было слово «сегодня» - мысль о том, что принц уединялся с девушками каждый день, заставляла меня чувствовать еще большую злость. На него. На этих дешевок, которым нравилось лизать ему пятки.
Точнее, не только пятки…
Мне должно быть все равно. Я ненавижу его. И не испытываю ревности к этому чудовищу. Мне будет только лучше, если он найдет себе новую игрушку для его жестоких утех.
- Я знаю, но я… Фрейлина Меридианы. И у меня очень важная новость для него от сестры. Поверьте, если вы меня не пустите… - Я не знала, что бы такое придумать, чтобы гвардеец пустил меня. Нужно было ляпнуть что-то в духе Брэндана. – Завтра он лишит вас головы.
Дерзко улыбнувшись и высоко задрав голову, я проследила за реакцией гвардейца.
- Заходи, он, кажется, давал указания насчет фрейлины принцессы. Так бы сразу и сказала.
Ах, вот оно как.
Я осторожно открыла дверь, и первое, что я услышала, это были звуки синтезатора (Kamil sen-sans – Aquarium).
Непрерывные, мелодичные, светлые. Переливы музыкальных нот были полны загадки и какой-то кристальной чистоты. Слушая эту мелодию, мое подсознание неосознанно рисовало образы морского дна, а перед внутренним взором невольно заскользили рыбки, поблескивающие своей чешуей.
Я не помнила, чтобы музыка прежде вызывала во мне эмоции и такие яркие живые образы.
Я не верила, что эти волшебные звуки рождаются по воле Брэндана.
Только бы он меня не заметил…
Подняв глаза в сторону инструмента, я увидела, что это действительно был принц. Слегка наклонившись над клавишами, он играл и играл – его пальцы с такой легкостью скользили по ним. Невероятно.
А я думала, что синтезатор стоит у него для украшения.
Брэндан был одет в домашние штаны и футболку, через ткань которой я видела, как напрягаются мышцы на его мощной спине. Он спрятал шрамы, которые я расцарапала.
Сейчас принц казался мне совершенно другим – когда я не видела его холодных глаз, не слышала строгости в голосе.
Брэндан удивил меня настолько, что я даже на мгновение забыла, зачем пришла… И просто встала позади него, слушая музыку, которую он дарил этому свету.
Вдруг мелодия резко прервалась.
- У тебя тяжелые шаги, несмотря на худобу. И я слышал, как ты втянула ртом воздух от боли.
Он когда-нибудь перестанет вести себя как король? Очевидно, нет.
- Садись рядом. – Я молча, последовала его приказу. – Зачем ты пришла? Захотела добавки?
Он с издевкой посмотрел на меня, облокотившись на синтезатор руками.
- Ты играешь. – Я специально проигнорировала его вопрос, чтобы наш разговор не стал «прелюдией» перед очередной «бойней». – Красивая музыка. И у тебя чудесно получается. – Последнюю фразу я произнесла едва-слышно.
- Боишься меня, Камелия? – Брэд присмотрелся к моей шее, нахмурившись. – Это правильно. А насчет музыки: это расслабляет. Тебе может показаться, что я целыми днями сею хаос и заставляю людей погибать во имя моей власти, но это не так. Музыка помогает забыться.
Мои веки затрепетали от удивления – удивительно, сколько новой информации о себе он выдал за один присест.
- Никогда не слышала такой.
- Это классика – она вечна. Многие песни забываются, а многие актуальны и по сей день.