Потребовалось пять минут, чтобы сигнал достиг Альгерона, еще пять минут, чтобы найти Сент—Джеймса, и еще пять, чтобы он появился на экране. Генерал был в хрустящей камуфляжной форме, и его лицо выглядело мрачным. Сколари увидела на заднем плане легионеров в боевом снаряжении и поняла, что его войска так же готовы, как и ее. Тем более что планета укреплена.
— Приветствую, адмирал. Как мило с вашей стороны заглянуть к нам.
Сколари сощурилась под пластиком. Она чувствовала, что все в рубке смотрят на нее. Адмирал сознавала, как ее заявление прозвучит для императора, публики и для историков, которые будут изучать этот поход.
— В этот раз я буду только говорить… так что слушайте внимательно. Вы обвиняетесь в нарушении долга, неподчинении приказам, подстрекательстве к мятежу и государственной измене. От имени императора и в соответствии с относящимися к данному случаю статьями военного кодекса я отстраняю вас от командования и приказываю оставить пост. Вы сдадитесь военной полиции и до моего прибытия останетесь под домашним арестом. На ваше место назначается подполковник Андре Вьял.
Только те, кто очень хорошо знал Сент—Джеймса, заметили бы легкий тик в его правом веке и поняли бы, что это значит. В остальном выражение лица генерала не изменилось.
— Подполковник Вьял в данный момент несколько нетрудоспособен. Мои люди застали его при попытке запустить посыльную торпеду. Что касается приказа оставить пост и сдаться предателям, ответ: нет. Легион будет сопротивляться тирании, даже если она идет изнутри.
Челюсть Сколари клацнула, а ее пальцы сжались в костлявые кулаки.
— Тогда молитесь. — Адмирал рубанула правой рукой, и экран почернел.
Биотела, киборги и транспортные средства уже несколько часов валили из форта Камерон. Трещали рации, раздавались приказы, гудели двигатели, выли сервоприводы, топали ботинки и скрежетали шестерни, когда вся эта масса направлялась в пустыню. Прожектора, обычно освещавшие базу, были погашены, но солнце всходило, так что все было видно.
Длинные, темные тени падали на плац, позволяя Були как следует спрятаться. Сбежать из базового госпиталя было проще простого. Теперь ему предстояла трудная часть: нарушить слово чести, предать тех, кто доверял ему, и отказаться от прежней жизни. Но если дезертирство — это ужасно, другая возможность была еще хуже.
Сладость Ветра заняла в его душе место, о существовании которого он даже не подозревал, и теперь там плескалась пустота, которую только она могла заполнить.
Були думал о ней, когда генерал Сент—Джеймс прикалывал медаль на грудь его больничного халата, видел ее во сне той ночью и во все последующие, пока ему не стало казаться, будто он не может думать ни о чем другом и сойдет с ума, если не увидит ее, не услышит ее голос, не почувствует запах ее духов и не прикоснется к меху, покрывающему ее тело.
Були дышал часто и мелко, а его сердце билось как падающий молот. Его тошнило, болело плечо, и страх ослабил колени. Дезертировать сейчас, перед самой битвой, означало порвать все связи с Легионом и стать отверженным. На него будут охотиться все: и инопланетяне, и люди. Чтобы заработать на жизнь, ему придется рыться в мусоре, и все из–за девушки, которую ему следовало бы презирать.
Но что бы он ни говорил себе, как ни старался подавить свое чувство, оно не уходило. Поэтому он обменяет то, что имеет, на то, без чего не может жить.
Платформа поднялась на поверхность, и рота бойцов II с лязгом сошла с нее. Сразу за ними вышли биотела. Подразделения 1–го полка под командованием полковника Гудвин, Сумасшедшей Элис. Она маршировала во главе своих отрядов, ее изуродованное лицо символизировало жертву, которую она готова была принести и которой требовала от других.
Були подождал, когда легионеры влезут в бронетранспортеры, вышел из тени и быстро зашагал к грузовику на воздушной подушке. Були нес с собой походный рюкзак, набитый аварийными пайками и двойным количеством боеприпасов, и новехонькую штурмовую винтовку. Открыв дверь со стороны пассажирского сиденья, Були бросил свое снаряжение внутрь и залез в кабину, пропахшую сигаретным дымом. Водитель был удивлен, но обрадовался.
— Здравствуйте, старший сержант… надо подбросить?
— Да, начальство назначило меня на этот чертов административный наряд. Только что вырвался. Ты не видел Него? Или кого–нибудь из его штаба?
Водитель носил кепи сдвинутым на затылок, а за левым ухом у него торчала сигарета. Густые рыжие брови легионера шевелились, когда он говорил.
— Я его не видел, но 1–й кавалерийский ушел три часа назад. И правильно сделали. Не хватало еще, чтобы флотские поймали боргов в ловушку. Но куда они направились, я не знаю… так что, может, отвезу вас не туда.
Були кивнул.
— Ладно, как я считаю, куда–то — лучше, чем никуда, так что поехали.
Затрещали рации, и колонна двинулась. Грузовик впереди поднялся на винтах. Гравий брызнул во все стороны, загремел по ветровому стеклу. Взвыли турбины, грузовик, везущий Були, покачнулся, его кабина наклонилась вперед. Мимо проплыли главные ворота. Крепость и все, что она символизировала, осталось позади.
Передвижной командный пункт (ПКП) состоял из трех самостоятельных — каждый со своей индивидуальной силовой установкой, — но соединенных между собой гусеничных модулей. Эта машина была сделана на заказ специально для Альгерона. Она напоминала жука, когда переваливала через пологие холмы или переползала неглубокие овраги. Сопровождало эту махину отделение из шести бойцов II. Они защищали фланги и разведывали дорогу.
Булыжники разлетались под тяжестью ПКП, осыпая шасси каменной шрапнелью. Один такой осколок заставил второй модуль качнуться вбок. Наташа потеряла равновесие, соскользнула к краю откидного сиденья и схватилась за поручень. Это заставило ее осознать, где она находится. Вся обстановка, звуки и даже запахи были для нее чужими.
Второй модуль функционировал как нервный центр обороны: закодированные радиопередачи связывали его с сенсорными станциями по всей планете. Посередине модуля шел единственный проход. По обеим его сторонам располагалось компьютерное оборудование, за которым сидели одетые в камуфляжную форму специалисты. Они собирали данные, пропускали их через хитроумные компьютерные программы и пересылали готовые сводки в первый модуль, где Сент—Джеймс и его штаб разрабатывали стратегию.
Тактические задачи возлагались на третий модуль. Информацию там получали с сенсорных станций, а решали эти задачи с помощью искусственного разума, известного как Боб. Боб отражал атакующие ракеты, штурмовики и энергетическое оружие, которые могли достать до поверхности планеты из космоса. Так как Легион не имел собственных военно–воздушных и космических сил. роль Боба была особенно важной, и большинство его вычислительных способностей были брошены на противовоздушную оборону.
Наташа знала, что второй ПКП, точно такой же, как первый, но под командованием заместителя Сент—Джеймса полковника Эд, тоже оставил форт и находится где–то в пустыне, сохраняя полное радиомолчание, но готовый принять дела, если первый будет уничтожен.
Это были новые факты, новые реалии, совершенно не похожие на то, с чем Наташа имела дело раньше, такие же странные, как накрахмаленная камуфляжная форма, которую она носила.
— Кофейку не хотите?
Вопрос пришел от женщины–легионера. У нее были большие выразительные глаза, кремово–коричневая кожа и сверкающие белые зубы. Модуль покачнулся, но ее рука осталась твердой, как скала. Чашка имела крышку, чтобы содержимое не расплескалось. Из маленькой прорези поднималась струйка пара.
Наташа взяла чашку.
— Да, спасибо.
Легионер кивнула и прислонилась к шкафчику с оборудованием. В руках она держала собственную кружку.
Наташа глотнула обжигающую жидкость и сжала чашку в ладонях. Модуль снова покачнулся, и несколько капель кофе сбежали из–под крышки.
Старшина сочувственно улыбнулась.
— Не волнуйтесь, мадам. Скоро местность станет ровнее и останется такой до самых предгорий.
Наташа сделала еще глоточек.
— А что там? Легионер улыбнулась.
— А там мы заползем в один из множества заранее пробуренных туннелей, подсоединим ПКП к заранее проложенным кабелям и захлопнем заднюю дверь.
— Захлопнем заднюю дверь? Что это значит?
— Очень просто, — весело ответила женщина. — Мы взорвем склон горы и запечатаем себя несколькими сотнями тонн камня.
Хотя Наташа не имела военной подготовки, она без труда поняла логику Сент—Джеймса. Даже если враг знает о передвижных командных пунктах и заранее пробуренных туннелях, он не догадается, которую из дыр–укрытий использовал Легион. А заваленный тоннами камня командный штаб выдержит что угодно, кроме прямого попадания ядерной бомбы. Мало того, особо защищенные кабельные линии и радиоаппаратура обеспечат им связь. Но Наташа подумала об одной возможной проблеме.
— А как мы выберемся оттуда? Легионер пожала плечами.
— Саперы нас откопают, а если нет, мы бросим командный пункт и выйдем через уже проложенные спасательные туннели.
Кто–то позвал ее. Женщина кивнула Наташе и направилась к креслу. Микрофон словно сам собой повернулся к ее рту. Радист, сидящий справа от женщины, сказал что–то, и та засмеялась в ответ.
Наташа позавидовала их товарищеским отношениям и почему–то вспомнила о Леониде. Чувство вины прокатилось в ее душе. Сколько ее муж мертв? Недели? Месяцы? Она попробовала подсчитать, но быстро сдалась. Что–то около месяца, наверное. Не много, а она уже предала его, если не физически, то в мыслях, ибо собиралась продолжать отношения с Сент—Джеймсом, куда бы они ни привели.
Серджи знал о ее чувствах и одобрил их. Наташа была уверена в этом. А раз ее бывший свекор одобрил, беспокоиться не о чем, не так ли? Да и какое это имеет значение, когда кругом смерть?
Модуль покачнулся, пол ушел вниз, и Наташа повисла на поручне. Будь что будет.
Грузовик рывком остановился. Горный обвал загородил дорогу колонне. Очень кстати. Були поблагодарил водителя и спрыгнул на землю. Он не знал, что подумал молодой легионер о его внезапном уходе, и не хотел знать. Капралы не должны задавать подобные вопросы, а старшие сержанты не должны отвечать на них. Жаль, его звание мало что будет значить в пустыне.