Мелочь, которая сейчас, в самый нужный момент превратилась в идеальный катализатор. Момент настал.
Она сама, своей болью дала мне в руки тот самый рычаг, который я собирался кропотливо осуществлять за несколько дней.
— Успокойтесь, — я подошёл и, взяв её за плечи, усадил на диван. — Глубоко дышите. Что именно вы чувствуете?
— Боль… страх… — она закрыла глаза, её ресницы дрожали. — Он зовёт меня. Просит о помощи. Он в беде, Святослав, я это знаю!
— Всё будет хорошо, — успокоил я её, принеся стакан воды. Мой голос был тихим, ровным, профессиональным — голос врача, а не манипулятора. — Давайте поужинаем, а потом вам нужно будет лечь спать. Усталость только усиливает такие… ощущения. Утром, на свежую голову мы всё решим.
Ужин прошёл в напряжённой тишине.
Аглая почти не притронулась к еде, которую приготовил Костомар, то и дело вздрагивая от невидимых импульсов. Скелет сидел в углу и обеспокоенно наблюдал за ней, его пустые глазницы, казалось, были полны сочувствия.
Я же терпеливо ждал.
Лёгкое седативное средство на основе трав, которое я незаметно добавил в её вечерний чай, должно было скоро подействовать. Мне не нужна была её ночная истерика. Мне нужна была отдохнувшая, уязвимая и готовая к внушению девушка на утро.
Через час она крепко спала, свернувшись на раскладушке под пледом. Безмятежная. Уязвимая.
Идеально подготовленная для завтрашнего, решающего разговора, в котором я должен буду ломать её волю ради её же блага.
И, конечно же, моего.
— Я ем грунт? — с вопросительной интонацией произнёс Костомар, когда я, стоя посреди гостиной, закончил излагать ему план.
— Да, старый друг. Идём спасать главаря «Серых Волков», — подтвердил я, застёгивая тёмное пальто. — И постарайся не убивать никого. Нам не нужны трупы. Это привлечёт слишком много лишнего внимания и ненужных вопросов. Только нейтрализация.
— Я ем грунт, — обиженно ответил скелет. В его тоне отчётливо слышалось: «Милорд, вы сомневаетесь в моей деликатности и профессионализме?»
Костомар был не просто дворецким.
В прошлой жизни он был капитаном моей личной гвардии. Мастером бесшумного устранения, способным проникнуть в любую, даже самую охраняемую цитадель. Просить его не убивать — это как просить великого хирурга не резать.
Но таков был план. Да пребудет с нами Тьма!
Дом на Малой Бронной в два часа ночи казался мирно спящим. Тусклый свет фонарей едва пробивался во внутренний двор, создавая глубокие, удобные тени.
Но я знал, что это иллюзия. За этими тёмными окнами никогда не спят. Охрана «Чёрных Псов» всегда начеку.
Костомар шёл впереди.
Он скользил в тенях, двигаясь с бесшумной, нечеловеческой грацией, которой позавидовал бы лучший убийца в Империи.
Первый охранник, дремавший на стуле у арки, ведущей во двор, даже не успел вскрикнуть. Костлявая рука мягко, но неотвратимо легла ему на затылок, точно нажимая на сонный нерв у основания черепа.
Тело обмякло, и Костомар аккуратно, почти заботливо уложил его на землю.
Второй, патрулировавший периметр, оказался более бдительным. Он услышал шорох и попытался выхватить из-под куртки короткоствольный магический парализатор, но Костомар был быстрее молнии.
Короткий, выверенный удар ребром костяной ладони в кадык, чтобы прервать крик, второй — в солнечное сплетение, чтобы выбить дух. Раздался лишь глухой, влажный звук, как от удара по мешку с песком, и ещё один страж отправился в царство Морфея.
— Я ем грунт! — довольно прошептал скелет, отряхивая свои костяные руки.
Я спокойно прошёл мимо двух аккуратно уложенных тел, которые проснутся только утром с жуткой головной болью и полным непониманием того, что произошло. Спустился в уже знакомый подвал.
Алексей Ветров лежал на той же койке.
Только теперь он выглядел гораздо хуже. Свежие кровоподтёки на лице, неестественно вывернутое плечо, хриплое, сбитое дыхание — кто-то из «Псов» явно решил развлечься, отрабатывая на нём приёмы допроса.
Теперь я понимал, какую боль чувствовала Аглая.
— Кто здесь? — прохрипел он, щурясь в темноте, которую я разрезал тусклым светом магического огонька на кончике пальца.
— Тот, кто обещал подумать о вашей просьбе, — ответил я, доставая из карманов медицинские инструменты. — Лежите спокойно, сейчас будет немного больно, а потом станет легче.
Работал я быстро и профессионально.
Резкое, выверенное движение — и плечо со щелчком встало на место. Ветров сдавленно застонал, но тут же облегчённо выдохнул.
Тугая, но не мешающая дышать повязка из бинтов, которые я нашёл в саквояже, зафиксировала сломанные рёбра. Обработка ссадин антисептиком.
Потоки Живы откликнулись мгновенно, как только прошла первая, острая боль от моих манипуляций — ещё пятнадцать процентов в мою копилку.
Пока Алексей приходил в себя, морщась от боли, я незаметно прикрепил к изнанке воротника его рубашки небольшой, плоский амулет. Простейшее устройство для блокировки ментальной связи. Его магия за считаные часы впитается в тело Алексея и будет работать до тех пор, пока не выветрится.
Я не мог позволить Аглае снова почувствовать его боль и сорвать мой тщательно выстроенный план. Пару недель тишины в эфире. А что будет потом — уже не будет меня касаться.
— Можете идти, — сказал я, отпирая тяжёлые кандалы ключом, который Костомар бесшумно снял с пояса одного из охранников. — Охрана нейтрализована. У вас есть десять минут до того, как они начнут приходить в себя.
На самом деле проспят они долго, но мне хотелось разобраться с Алексеем как можно скорее.
— Спасибо, док, — он с трудом поднялся, опираясь о стену. Его взгляд был серьёзным, в нём не было бандитской спеси. — Ты спас меня. Не раз. Я этого не забуду. Я в долгу.
И в этот момент меня накрыла волна.
Это была не та тёплая, мягкая благодарность, которую я получал от пациентов в клинике. Это была иная Жива — резкая, концентрированная, как глоток чистого спирта.
Благодарность воина, вытащенного из плена. Благодарность лидера, которому вернули свободу и шанс на месть. Она была смешана с уважением, с признанием моей силы и хитрости.
Поток был мощным, почти ошеломляющим. Тридцать процентов. Сосуд внутри меня довольно загудел, впитывая эту концентрированную энергию. Долг, который копился с той самой первой перестрелки, был уплачен. С лихвой.
Восемьдесят пять процентов внутри!
— Мы в расчёте, — отрезал я, убирая инструменты. Я получил свою плату сполна. — Идите.
Он кивнул и, не говоря больше ни слова, исчез в темноте коридора. С этим должником было покончено.
Мы с Костомаром вернулись домой уже под покровом ночи.
Я отправил его на «пост» — замереть в углу комнаты в позе анатомического пособия, а сам выделил себе ровно три часа на восстановление. Сон для меня был не отдыхом, а функцией, такой же, как дыхание.
Я лёг на кровать и волевым усилием отключил сознание, погрузившись в глубокий, лишённый сновидений мрак.
А проснулся за минуту до того, как должен был зазвонить будильник. Рассвет только-только начал полосовать свинцовое небо над Москвой, когда я вошёл в комнату Аглаи. Город ещё спал, но для нас время мирного сна закончилось.
Я осторожно потряс её за плечо.
— Вставайте. Мы уезжаем.
— Что? Куда? — она села на кровати, протирая глаза. Сонная, растрёпанная, она выглядела как ребёнок. — Что происходит?
— Потом объясню. Одевайтесь, быстро, — мой голос был твёрдым, не допускающим возражений. Времени на сантименты не было.
Костомар, одетый для выхода в «свет» в мой самый большой свитер и старый плащ, уже стоял у двери с двумя наспех собранными сумками в костлявых руках. Он был готов.
Стук в дверь прозвучал как удар молота по наковальне. Резкий, требовательный, злой. Это я тоже предвидел.
Аглая замерла, и её лицо в одно мгновение стало белым, как больничная простыня. Костомар бесшумно встал между нами и дверью, его силуэт в полумраке прихожей выглядел угрожающе.
— Док, открывай! Я знаю, что ты там! — голос Паши Чёрного Пса, лишённый всякого утреннего благодушия, не предвещал ничего хорошего.
Я жестом показал Аглае спрятаться в ванной и пустить там воду.
Она, спотыкаясь, бросилась в указанном направлении. Я сделал глубокий вдох, сбрасывая с себя напряжение диверсанта и надевая маску сонного, слегка раздражённого доктора.
Взъерошил волосы, потёр глаза и, накинув халат, приоткрыл дверь.
— Доброе утро, Паша. Пожар? — сонным голосом спросил я.
На пороге стоял он. Глаза красные от бессонной ночи и ярости, на скуле — свежая ссадина. Ночь у них явно была весёлой.
— Не слышал, что ночью происходило? — его глаза буравили меня, пытаясь заглянуть за мою спину.
— Нет, — я лениво пожал плечами, прикрывая дверь плечом. — Спал как убитый. А что было?
— Волк сбежал, — процедил он сквозь зубы. — И кто-то ему помог. Двоих наших вырубили. Чисто, профессионально.
— Печально. Но при чём тут я?
Он сделал шаг вперёд, пытаясь заглянуть мне через плечо в квартиру.
— Хочу проверить.
Я не сдвинулся с места, блокируя ему проход.
— Нет, — твёрдо сказал я. Мой голос потерял сонливость, в нём зазвенел металл.
И в этот самый момент, как по заказу, из глубины квартиры, из-за двери ванной донёсся отчётливый шум льющейся воды. Паша напрягся, его взгляд метнулся в сторону звука.
— Кто там у тебя, док? — его голос стал тише, но опаснее.
Я сделал небольшую паузу, изображая гнев.
— Паша, там… моя женщина. Принимает душ. И я буду очень, очень не рад, если ты сейчас вломишься и увидишь её голой. Она из приличной семьи, не из твоего круга. Не нужно её пугать.
Идеально. Шум воды стал моим лучшим алиби. Теперь его желание ворваться натыкалось не просто на мои возражения, а на неписаные «пацанские» понятия о том, что нельзя лезть в личную жизнь и позорить женщину.
Но я решил не останавливаться на достигнутом и перешёл в наступление.