— Ты сам с энтузиазмом согласился «учиться у лучшего», — я позволил себе лёгкую, едва заметную усмешку. — Или ты думал, что обучение заключается только в том, чтобы стоять у меня за спиной с умным видом и записывать в блокнот?
Он захлебнулся воздухом, не находя ответа. Я обошёл его и продолжил спускаться.
— В морг я с тобой не пойду, — бросил он мне в спину. — Хватит с меня на сегодня сумасшедших, живых или мёртвых.
— Как знаешь, — я пожал плечами, даже не оборачиваясь, и продолжил свой путь вниз.
Он отказался. Как предсказуемо.
Он думал, что работа врача — это чистые палаты, благодарные аристократы и восхищённые взгляды медсестёр. Он боится грязи, боится смерти, боится той неприглядной правды, которую можно увидеть только на секционном столе.
Зря.
Именно здесь внизу, в тишине и холоде, происходит всё самое интересное. Здесь болезни показывают своё истинное лицо, а не прячутся за жалобами ипохондриков.
Но это его проблемы. Пусть остаётся наверху, в своём стерильном мире иллюзий.
Мне он здесь точно не нужен.
Я спустился в своё царство. Холодный, чистый запах формалина смывал с меня суету и интриги верхнего мира. Здесь всё было просто и честно.
Доктор Мёртвый ждал меня, и на его лице было нечто, отдалённо напоминающее профессиональный азарт.
— А, Пирогов. Думал, ты уже забыл дорогу в наши скромные чертоги, — сказал он, кивая на секционный стол. — У меня тут для тебя подарок. Мужчина, тридцать два года. Лёг спать абсолютно здоровым, а утром жена нашла уже холодным. Ни анамнеза, ни жалоб, ни истории болезни. Чистый лист. Люблю такие ребусы.
Он удалился, оставив меня одного. А я надел перчатки и фартук.
Процесс вскрытия был для меня ритуалом, медитацией. Секционный нож двигался с привычной, отточенной за столетия грацией. Точный разрез по линии грудины, раскрытие грудной клетки, аккуратное извлечение органов.
Я осмотрел его сердце своим некро-зрением. Сильный, здоровый орган. Мышца плотная, упругая. Ни малейшего признака инфаркта, миокардита или кардиомиопатии. Коронарные артерии были чистыми, как у юноши. Клапаны идеальны, без стенозов и пролапсов.
Этот человек не должен был умереть. Но он умер. Абсурд.
Скальпель был бессилен. Глаза не видели ничего. Но что, если посмотреть иначе? Я всегда использовал некромантию, чтобы «оживить» мёртвую ткань, заставить её рассказать свою историю. Но некромантия была сейчас слаба, почти недоступна.
А что, если… попробовать наоборот?
Что, если использовать не энергию смерти, а энергию жизни? Что покажет Жива в мёртвом теле? Это было нарушением всех мыслимых правил, извращением самой сути моего проклятия. И именно поэтому это было так соблазнительно.
Я сосредоточился, потянулся к тёплому, золотистому резервуару в груди и пустил тончайшую, почти невидимую струйку Живы в мёртвую сердечную мышцу.
Не чтобы оживить. Чтобы «прозвонить» её, как инженер прозванивает оборванный кабель, ища место разрыва на энергетическом уровне.
И тут произошло невозможное.
Под моими пальцами мышца… дёрнулась.
Едва заметный, почти воображаемый спазм.
Я замер, уставившись на орган в моих руках.
Показалось. Посмертный мышечный спазм. Рефлекс. Что угодно, но не…
Тук.
Ещё один удар. Уже не спазм. Слабый, но отчётливый, ритмичный толчок, который я почувствовал всей ладонью.
Тук. Тук.
Сердце в моих руках, вырванное из грудной клетки мертвеца, начало биться.
А мертвец… открыл глаза!
Глава 13
Глаза трупа закрылись, но его сердце забилось сильнее.
Я был удивлён, но мой исследовательский азарт перевесил шок. Инстинктивно я усилил поток Живы, пытаясь не просто оживить, а прочитать ткань, понять причину этого аномального феномена на энергетическом уровне.
И в этот момент некромантская сила, дремавшая во мне месяцами, откликнулась на знакомую, родную среду — мёртвую плоть.
Две энергии: тёплая живая и ледяная мёртвая вошли в резонанс. Воздух в секционной, казалось, загудел, как натянутая струна. И эта вибрация ударила мне прямо в мозг.
Сознание качнулось.
Стены морга растворились. Я больше не был Святославом Пироговым, стоящим над трупом. Я стал им — человеком, который лежал передо мной.
Ночь. Я стою в богатой спальне с тяжёлыми гардинами и позолоченной мебелью. Воздух пахнет воском и старым деревом. После долгого, утомительного дня я готовлюсь ко сну. На прикроватной тумбочке стоит хрустальный стакан с водой — привычка пить перед сном.
Привычным жестом я беру стакан. Вода прохладная, с едва уловимой, почти аптечной горчинкой. «Старые трубы», — думаю я, не придавая этому никакого значения.
Я гашу свечу. Ложусь в мягкую, прохладную постель. Темнота обволакивает, как тёплое одеяло.
Минута. Две. Сердце вдруг спотыкается.
Пропускает удар.
Потом ещё один.
Холодный липкий пот выступает на висках. Паника накатывает ледяной волной. Пытаюсь крикнуть, позвать на помощь — горло сжато спазмом. Пытаюсь встать — тело не слушается. Руки как чужие, ноги ватные, словно налитые свинцом.
Сердце бьётся всё реже. Удар… долгая, звенящая в ушах пауза… удар… ещё более долгая, бесконечная пауза…
В последний момент перед тем, как всё погаснет, одна-единственная мысль пронзает угасающее сознание, ясная и отчаянная:
«Катя… прости…»
Темнота.
Я резко отдернул руки от тела, словно от раскалённого железа. Труп на столе мгновенно снова стал просто трупом — глаза закрылись, сердце замерло.
Голова раскалывалась, будто в череп вбили раскалённый гвоздь. Тошнота подкатила к горлу. Холодный пот стекал по спине.
Некромантия всегда требует платы. Даже такая слабая, пробуждающаяся сила. Я заглянул в чужую смерть, и она заглянула в меня.
— Интересно, — произнёс я, вытирая лоб рукавом халата и мгновенно приходя в себя так, чтобы мой голос звучал ровно.
Похоже, я только что пережил последние минуты жизни этого человека, увидел мир его глазами. Это было не просто заклинание. Это было что-то новое, спонтанное.
Скорее всего, аномальный эффект возник из-за того, что целительная Жива и моя родная некромантская сила сплелись в противоестественный симбиоз, создав резонанс, который и пробил барьер между мной и памятью мёртвой плоти.
Интересная, хоть и болезненная способность. Нужно будет изучить её подробнее. Но позже.
— Что-то нашли? — Доктор Мёртвый вернулся в комнату и с любопытством посмотрел на меня.
— Следы дигиталиса в сердечной мышце, — я говорил спокойно и уверенно, маскируя сверхъестественное знание под гениальный медицинский вывод. — Классическое отравление наперстянкой. Проверьте содержимое желудка.
— Отравление? — он подошёл ближе, его интерес явно возрос. — У барона? Но кто же…
— Это уже работа полиции, — я пожал плечами. — Мы свою выполнили.
Я подошёл к столу и взял сопроводительные документы.
Барон Доронов Сергей Львович, пятьдесят восемь лет. Владелец текстильной мануфактуры и трёх доходных домов.
Состоятельный, но не из высшей лиги. И кто такая Катя? Жена? Любовница? Дочь, решившая ускорить получение наследства?
— Когда заберут тело? — спросил я небрежно.
— Если это убийство, полиция будет возиться долго, — Мёртвый покачал головой. — Бюрократия, сами понимаете. Особенно с аристократами.
Отлично.
Времени более чем достаточно, чтобы найти эту Катю первым. Знание о преступлении — это не просто власть. Это валюта.
Более ценная и универсальная, чем рубли. Правильно использованная, она может открыть двери, которые не купишь ни за какие деньги. И я найду способ её потратить.
Я мысленно заглянул в себя.
Сосуд показывал всего двадцать процентов. Маловато для серьёзных дел, впрочем, это было ожидаемо. Но было и другое ощущение.
Моя родная, некромантская сила… она не ослабла после этого болезненного опыта. Наоборот.
Она словно стала плотнее и острее. Как мышца после тяжёлой, изнуряющей тренировки — она болела, но я чувствовал, как в ней пробуждается новая мощь.
И в этот момент я всё понял.
Я нашёл лазейку!
Я нашёл способ обратить проклятье себе на пользу.
Лечить живых, чтобы накапливать их светлую, приторную энергию. А затем приходить сюда, в своё истинное святилище, и «сжигать» эту Живу на мёртвых, используя её как топливо для тренировки и усиления моей собственной, тёмной силы.
Это был идеальный, замкнутый цикл.
Чем лучшим целителем я буду, тем больше Живы смогу собрать. Чем больше Живы я сожгу, тем более могущественным некромантом стану.
Проклятье, призванное уничтожить меня, превращалось в мой личный тренажёрный зал. Ирония была восхитительна.
Я закончил вскрытие, передав все материалы доктору Мёртвому, который смотрел на меня с новым, непонятным ему самому уважением. Ведь диагноз Доронова подтвердился.
Я не стал ничего объяснять. Пусть думает, что это была гениальная врачебная интуиция.
Покинув клинику, я впервые за долгое время чувствовал не усталость, а прилив сил. В моей голове больше не было хаоса. Был чёткий, ясный план. И его первым пунктом было обретение настоящей, безопасной цитадели.
Вечерний переезд из отеля не доставил особых хлопот.
Почти весь мой скромный скарб так и остался в квартире на Малой Бронной. По правде говоря, жалеть особо было не о чем, кроме одного — моей коллекции медицинских справочников от предыдущего хозяина.
Не знаю, где он их взял, но там были редкие, дорогие фолианты, информация в которых была обширной. Впрочем, надо бы на днях отправить Костомара в ночной рейд — его костяные пальцы сумеют вскрыть любой замок, и он вынесет книги незаметно.
А пока пришлось начинать жизнь с чистого листа. Поймав такси, я первым делом велел остановиться у ближайшего магазина. Пришлось потратить часть выигранных денег на самое необходимое: смену белья, пару простых рубашек, брюки, ну и пару нарядов для маскировки Костомара. Скромный набор для старта в новой цитадели.