Глупо и бессмысленно.
— Хорошо, — сказал он уже спокойнее. — Что вы предлагаете?
— Вам нужен экзорцист из церкви или, что надёжнее, боевой маг из Тайной Канцелярии, — повторил Поляков, с облегчением видя, что буря миновала.
Слова «Тайная Канцелярия» прозвучали как приговор. Бестужев прекрасно понимал, что это означает. Официальный рапорт, протокол допроса, расследование. Маги-дознаватели, которые залезут в голову его сыну, дочери барона, ему самому. Скандал, который уже невозможно будет скрыть под ковром.
Бестужев остался стоять посреди гостиной, раздавленный, униженный. Все его связи, его деньги, его власть оказались бесполезны.
Все стандартные решения вели к катастрофе. Врачи бессильны. Церковь потребует публичного покаяния. Тайная Канцелярия составит протокол, который ляжет на стол его врагам. Тупик.
Он закрыл глаза, и перед мысленным взором внезапно возникла другая картина.
Яркий, солнечный день на Тверской. Резкая, как удар кинжала, боль в груди. Падение на грязную мостовую. Искажённые ужасом лица прохожих. И среди них — одно спокойное. Странный молодой человек, возникший из ниоткуда.
Холодные, немигающие глаза. Уверенные, точные движения. Слова, которые звучали не как предположение, а как диагноз: «Тромб. Окклюзия». Спасение, которое заняло считанные минуты.
Пирогов. Лекарь из морга. Тот, кто ходит по грани между жизнью и смертью. Тот, кто не боится ни крови, ни скандалов. Тот, кто действует, а не рассуждает.
— Виктор, — Бестужев открыл глаза. В них больше не было гнева. Только отчаянная решимость. — Найди мне этого лекаря. Пирогова. Из «Белого Покрова».
— Этого… странного? — Виктор приподнял бровь. — Который вас спас на улице?
— Да. Именно его. Найди и привези. Быстро. Скажи, что я приказываю. Нет… — граф на мгновение запнулся, проглатывая свою гордость. — Скажи, что я очень прошу.
Он повернулся к окну, за которым начинал брезжить рассвет нового, полного позора дня.
— И чтобы всё было решено до полудня, Виктор, — добавил он, не оборачиваясь. Голос его был глухим. — Сегодня у меня приём. И мой сын, наследник рода Бестужевых, будет стоять рядом со мной и улыбаться, даже если для этого придётся отпилить ему ноги. Ты меня понял?
— Так точно, ваше сиятельство.
— Этот Пирогов… — прошептал граф, глядя на серое небо. — Наша последняя надежда.
Позже утром.
— Никуда я не пойду! — твердо ответил я, понимая, что от таких людей ничего хорошего ждать нельзя.
— Доктор Пирогов, граф Бестужев ждёт вас, — заявил один из амбалов.
— Я и так еду к нему на приём, — ответил я, опуская стекло. Я старался говорить спокойно, как занятой специалист, чьи планы пытаются грубо нарушить.
Странное дело. Зачем графу Бестужеву перехватывать меня, если я сам к нему направляюсь? Крайне нелогично… Значит, дело в чем-то другом.
— Боюсь, планы изменились, — его голос был ровным, безэмоциональным. — Граф ждёт вас в другом месте. По очень срочному делу.
Я посмотрел на Аглаю.
Она сжалась в углу сиденья, её лицо было белым как полотно. Потом перевёл взгляд на телохранителя. В его глазах читалось напряжение человека, выполняющего приказ, который не обсуждается.
— Я никуда не поеду, пока не пойму, что происходит, — заявил я.
Это был не страх. Это было требование уважения. К тому же мне следовало убедиться в своей безопасности, и Аглаей я рисковать не намеревался.
Я показывал, что со мной нельзя обращаться как с вещью, которую можно просто перевезти с места на место.
Телохранитель не стал спорить.
Он молча достал из внутреннего кармана тяжёлый, защищённый аппарат связи, набрал номер и протянул трубку мне со словами:
— Граф объяснит лично.
Я взял трубку.
Узнал голос графа Бестужева, но в нём не было привычного властного металла. Властность, въевшаяся в него за десятилетия, трещала по швам, и сквозь эти трещины пробивалась плохо скрываемая, почти истеричная паника.
— Пирогов! Бросайте всё и немедленно приезжайте в «Националь», номер триста один. Это приказ! — он на мгновение запнулся, проглатывая свою гордость. — Нет… это просьба. Случилось непредвиденное. Вопрос чести моей семьи. Мне нужна ваша помощь. Немедленно.
Граф Бестужев. Один из столпов Империи. Человек, который отдаёт приказы каждый день.
И этот человек просил. Не требовал, не приказывал, а грустно просил о помощи. Ситуация была не просто критической. Она была катастрофической.
Я уверился, что это не подвох. Об этом говорила интонация в голосе графа — такое не сыграешь. От Бестужева меньше всего стоит ждать подставы. Тем более и повода подставлять меня у него нет. При прошлой встрече он прямо говорил, что хотел бы дружить.
— Хорошо, — ответил я. Мой голос был спокойным и деловым. Я мгновенно принял новую роль — роль спасителя, от которого зависит честь целого рода. — Буду через пятнадцать минут.
Я вернул телефон телохранителю.
— Что происходит? — прошептала Аглая, вцепившись в мой рукав. — Это из-за меня? Это люди отца?
— Нет. Это граф Бестужев, — ответил я, глядя на телохранителя, который уже открывал для нас дверь своего джипа. — Похоже, мой выходной отменяется. Поехали, Аглая. Сидеть в такси посреди улицы сейчас будет самой плохой идеей.
Она колебалась всего секунду, но страх перед неизвестностью в одиночестве перевесил. Она молча кивнула.
Мы вышли из такси и пересели в чёрный, пахнущий дорогой кожей и оружейным маслом джип. Дверь за нами захлопнулась с глухим, окончательным звуком.
Я ехал навстречу неизвестности, а рядом со мной сидела перепуганная наследница другого могущественного рода. Две самые большие проблемы двух самых влиятельных людей Империи сейчас находились в одной машине. Ирония судьбы продолжала свои игры.
Одно я знал точно: это утро принесёт мне либо огромные проблемы, либо колоссальную выгоду. А чаще всего в этом мире одно сопутствует другому.
«Националь» встретил нас тревожной тишиной. Телохранитель провёл нас не через главный вход с позолоченными дверями, а через лабиринт служебных коридоров, пахнущих пылью, полиролью для мебели и чужими тайнами. В лифте он молчал, только нервно барабанил пальцами по кобуре, скрытой под пиджаком.
Номер триста один оказался роскошными апартаментами. Аглая осталась снаружи.
В гостиной меня ждали трое.
Сам граф Бестужев мерил шагами персидский ковёр, как тигр в клетке. Грузный мужчина — судя по всему, его начальник охраны, — стоял у окна, невозмутимо разглядывая Москву.
А в кресле, обхватив свой докторский саквояж, как утопающий — спасательный круг, сидел пожилой, совершенно растерянный врач. На его лице было выражение полной профессиональной капитуляции.
— Пирогов! — Бестужев бросился ко мне, как только я вошёл. — Слава богу, вы приехали. У меня… у нас… тут такая ситуация…
Он начал что-то сбивчиво объяснять про «недоразумение», «молодость», «глупую ошибку», но я поднял руку, останавливая его. Воздух в номере был «неправильным».
Потоки Живы, обычно спокойные и размеренные в жилых помещениях, здесь были скручены в тугие, вибрирующие, болезненные узлы.
Что-то неестественное, чужеродное происходило за дверью спальни. Я чувствовал это, как хирург чувствует опухоль под пальцами ещё до разреза.
— Не нужно объяснений, — сказал я, направляясь прямо к спальне. — Дайте мне оценить ситуацию.
Бестужев замер, поражённый моей наглостью, но не остановил. Я открыл дверь и… на мгновение замер, оценивая масштаб разыгравшейся трагикомедии.
Картина была одновременно комичной и трагичной.
Молодой человек — копия графа в молодости, только с выражением паникующего щенка на лице — и девушка лет двадцати были буквально склеены в весьма недвусмысленной позе на огромной кровати.
Вокруг них пульсировало слабое лиловое свечение, как неоновая вывеска дешёвого борделя, а в воздухе висел приторный запах озона и женских духов.
Я активировал некромантское зрение. И тут же усмехнулся. Всё стало до смешного просто.
Банальная энергетическая петля.
Дешёвый артефакт-афродизиак — вон тот потускневший браслет на руке парня — вступил в резонанс с родовым защитным амулетом на её шее. Плюс на минус. Искра. Замыкание.
Их нервные системы стали проводниками, замкнув цепь.
Я видел сотни подобных случаев в борделях Тёмных Земель, где мелкие бесы и суккубы развлекались подобным образом с незадачливыми клиентами. Примитивная, но неприятная магия.
Как магический суперклей — чем больше дёргаешься, тем крепче держит.
Я вышел обратно в гостиную с абсолютно спокойным, даже немного скучающим лицом. Это, кажется, шокировало Бестужева больше, чем если бы я выбежал с криками ужаса.
— Ничего серьёзного, — произнёс я так, как будто речь шла об обычном насморке. — Небольшое магическое короткое замыкание. Бывает.
Бестужев смотрел на меня с недоверием и отчаянной надеждой. Пожилой врач вскочил, его глаза округлились. Охранник у окна впервые проявил неподдельный интерес.
— Теперь, если позволите, — продолжил я, — мне понадобятся некоторые инструменты из саквояжа своего коллеги. И абсолютная тишина.
— Молодой человек, — Поляков подошёл ко мне сзади, его голос был полон почтительного ужаса. — Не делайте этого! Это не медицина! Я… я даже прикоснуться к ним не смог. Это чистая, тёмная магия. Здесь нужен боевой маг высшего уровня, а не лекарства!
Я посмотрел на него с плохо скрываемым презрением. Дилетант.
Он пытался решить магическую проблему магическими методами. Классическая ошибка тех, кто видит только одну сторону медали. А нужно было просто думать шире.
Я молча прошёл мимо него к его саквояжу, который он оставил на полу. Этот жест, показывающий, что его экспертное мнение меня нисколько не интересует, заставил его замолчать на полуслове.
Открыл саквояж. Так… морфий — слишком грубо и грязно. Адреналин — абсолютно бессмысленно. Эфир — не подойдёт. А вот это…