— А, блудный сын вернулся из мира живых, — сказал он, не отрываясь от работы. — Ну как там? Солнце всё ещё светит? Люди всё ещё суетятся по пустякам?
Этот старый ворон видит больше, чем говорит. Его слова — не просто стёб, а проверка. Он пытается понять, изменило ли меня соприкосновение с нормальной работой.
— Пока терпимо, — ответил я, надевая свой прорезиненный фартук.
— Терапия вас испортит, — предупредил он, аккуратно отделяя скальпелем одну ткань от другой. — Живые постоянно врут и притворяются. То они больные, когда на самом деле здоровы, то здоровые, когда уже стоят одной ногой в могиле.
— Мёртвые честнее, — согласился я. — Но, к сожалению, менее благодарны.
— Не всегда, Пирогов, — он хмыкнул, и его плечи едва заметно вздрогнули. — Иногда мёртвые благодарят куда щедрее живых.
Он произнёс это с едва заметной, загадочной улыбкой, не глядя на меня.
— Это как? — заинтересовался я.
— Со временем поймёте, — ответил он. — Если проживёте достаточно долго.
Он знает что-то, чего не знаю я? Что-то о природе смерти в этом мире, что отличается от всего, к чему я привык? Это я обязательно выясню.
Остаток дня прошёл в рутинной, но такой знакомой и успокаивающей работе.
Два вскрытия. Первое — пожилая женщина с обширным геморрагическим инсультом. Второе — мужчина средних лет с последней стадией цирроза. Его печень была похожа на старый, сморщенный камень.
К вечеру, перед уходом, я подвёл итоги дня. Сосуд показывал девятнадцать процентов. Я начал день с девятнадцати, потратил три на существование, получил три за диагностику матери и дочери.
Вышел в ноль. Но рост некро-силы… это был интересный побочный эффект. Мои руки становились твёрже, зрение — острее. Теперь я мог чувствовать остаточную энергию смерти на расстоянии пары метров, а не только при прямом контакте.
Возможно, ключ к решению проблемы лежит не только в Живе. Возможно, я ищу выход не в той плоскости. Что, если я смогу найти способ конвертировать одно в другое? Превратить силу смерти в топливо для жизни…
Эта мысль была новой. И опасной. Но мне уже не терпелось проверить свою догадку.
В метро было душно и многолюдно. Вечерний час пик выгнал на улицы всех офисных работников, и вагон был набит плотно, как банка с консервами.
Я почувствовал его раньше, чем увидел. Ощущение чужого, пристального взгляда на затылке. Не любопытного, не враждебного. Профессионального. Холодного. Я медленно обвёл взглядом вагон, скользя по лицам. И нашёл его.
Мужчина в сером, ничем не примечательном плаще, сидел в углу и слишком внимательно изучал газету. Слишком внимательно для того, кто едет уже четвёртую станцию и ни разу не перевернул страницу. Его лицо было серым, незапоминающимся, одежда — такой же. Идеальная униформа для того, чтобы раствориться в толпе. Профессионал. От Морозова, надо полагать.
Что ж, пусть следят. Пока что я примерный сотрудник, который просто едет домой с работы. С двух работ.
Но вот где именно я живу, его начальству знать совершенно необязательно.
На следующей станции, когда двери начали закрываться, я сделал то, чего он точно не ожидал. В последнюю секунду я выскользнул из вагона на платформу. Двери с шипением закрылись прямо перед его носом. Я видел, как он вскочил, но было уже поздно. Поезд тронулся.
Я постоял на платформе, дождался следующего состава и поехал. Мелочь, но пусть побегает. Терять хвост — полезный навык в любом мире.
У моего дома царила непривычная суета, которая резко контрастировала с респектабельной тишиной района. Во дворе стояли две машины с открытыми багажниками, из которых виднелись какие-то свёртки.
Вокруг сновали люди, их голоса были приглушёнными и нервными. Несколько человек сидели прямо на ступеньках подъезда, прижимая к себе окровавленные тряпки и глухо постанывая. В воздухе висел слабый, но отчётливый запах пороха и свежей крови.
— Ах да, — вспомнил я. — Стрелка же. Совсем забыл.
— Док! — окликнул меня Митька-Косой, заметив меня. — Наконец-то!
Двое бандитов, один из которых был Митька, бросились ко мне, явно намереваясь схватить под руки и потащить наверх. Я сделал лёгкий, почти ленивый шаг в сторону, и они пролетели мимо, едва не столкнувшись друг с другом.
— Не советую, — мой голос прозвучал холодно и веско.
— Док, некогда! — взмолился второй, незнакомый мне парень. — Там пацаны кровью истекают!
— Помните, что было в прошлый раз, когда вы пытались вести себя бесцеремонно? — спокойно напомнил я, глядя прямо на Митьку.
Они переглянулись.
— Помним, — Митька поморщился, потирая плечо. — Ты тогда Косте руку вывернул так, что он неделю не то что ложку — стакан держать не мог. Мы потом его к трём костоправам возили, никто не понял, как ты это сделал.
— Вот и славно, — кивнул я. — Ведите спокойно, и я спокойно пойду.
Квартира на третьем этаже была наспех превращена в лазарет. Запах крови, дешёвого антисептика и страха ударил в нос. На полу валялись окровавленные бинты. На диване, покрытом грязной простынёй, лежали стонущие раненые.
Я не стал метаться. Быстрый, чёткий триаж — сортировка по степени тяжести.
Первый — царапина на плече, жить будет. Второй — сломанные рёбра, больно, но не смертельно, пусть ждёт. Третий — пуля в ноге, нужно извлечь, но артерия не задета, тоже терпит. А вот четвёртый…
Я наклонился над ним. Он лежал на полу, на расстеленном пальто. Бледный, как полотно, дыхание поверхностное, едва уловимое, пульс на сонной артерии — нитевидный.
Пулевое ранение в живот, большая кровопотеря. Классика жанра. Без немедленной лапаротомии и переливания крови не выживет.
— Где Паша? — спросил я, накладывая жгут на бедро третьему раненому, чтобы остановить кровотечение.
— Сейчас придёт, — ответил Митька, нервно переминаясь с ноги на ногу.
И словно в ответ на его слова дверь распахнулась. В комнату ворвался незнакомый мне бандит с перекошенным от злости и страха лицом. В руке он сжимал массивный пистолет.
— Ты слишком долго! — рявкнул он не раздумывая, направляя ствол мне в голову. — Из-за тебя Серый может сдохнуть!
Холодный металл упёрся мне в висок. Я почувствовал резкий запах оружейного масла. Палец стрелка на спусковом крючке дрогнул. Не от страха. От ярости и неуверенности. Самый опасный тип стрелка.
— Убери пушку, идиот! — громовой голос прогремел от двери, заставив замолчать даже стонущих раненых. — Это НАШ врач!
Паша Чёрный Пёс вошёл в комнату. Массивный, под два метра ростом, с лицом, которое, казалось, видело всё и давно разучилось чему-либо удивляться. В его присутствии даже воздух стал тяжелее.
Но бандит с пистолетом не опустил оружие.
— Наш? Или ИХ? — он злобно посмотрел на Пашу. — Что-то долго он шёл! Я его в окно видел, он с Митькой внизу лясы точил, пока Серый тут подыхал! Может, он специально время тянул⁈
Отлично.
Параноидальный идиот с пушкой у моего виска. Раненый, которому осталось минут десять жизни. И Паша, который пока не решил, на чьей он стороне.
Если я сейчас не начну оперировать, я потеряю пациента, а с ним — и драгоценную Живу. Если дёрнусь — потеряю голову, и тогда Жива мне уже не понадобится.
Проклятие, ты выбрало отличный момент для проверки на прочность.
Глава 9
Холодный металл давил на висок. Комната, казалось, сжалась до этого маленького пространства между стволом револьвера и моей головой.
В комнате повисла тяжёлая, вязкая тишина, нарушаемая только хриплым, булькающим дыханием раненого на столе. Этот звук был саундтреком к нашему маленькому спектаклю.
— Восемь минут до необратимого геморрагического шока, — сказал я спокойно, не обращая внимания на пистолет и глядя на раненого. — Семь минут пятьдесят секунд. Судя по цвету кожи и скорости падения давления, у него внутреннее кровотечение. Скорее всего, задета печень или селезёнка.
Я потянулся к своей медицинской сумке, которую поставил на стул, и начал доставать стерильные инструменты, раскладывая их на чистой салфетке. Скальпель, зажимы, иглодержатель.
Ствол сильнее вдавился мне в кожу.
— Стой! — рявкнул бандит, его голос сорвался на визг. — Ещё одно движение, и я стреляю!
— Семь минут сорок секунд, — продолжил я ледяным голосом, раскладывая инструменты. — Кровопотеря критическая. Внутреннее кровотечение усиливается с каждой секундой.
— Валера, ты что, глухой⁈ — Паша Чёрный сделал шаг вперёд, его массивное тело, казалось, заполнило собой всё пространство. Голос его был тихим, но угрожающим. — Док работает! Я последний раз повторяю. Опусти ствол. Ты мешаешь доктору спасать твоего же друга.
— Нет! — новичок Валера явно был на взводе, его глаза дико блестели. — Он специально тянул! Я видел, как он внизу болтал! Может, он с Серыми Волками заодно!
— Семь минут двадцать секунд, — я взял в руки зажим. — Повреждена печёночная артерия. Если не пережать её сейчас, начнётся обширный некроз тканей. Его будет уже не спасти.
— Я сказал, стой! — взвизгнул Валера. — Сейчас нажму!
Я наконец повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза. Мой взгляд был абсолютно пустым, лишённым страха, гнева или любой другой эмоции.
Это был взгляд патологоанатома, смотрящего на интересный, но уже мёртвый образец. Кажется, это напугало его больше, чем любая угроза.
— Стреляй, — сказал я. — И тогда ты не просто позволишь Серому умереть. Ты станешь тем, кто его убил. Я единственный в этой комнате, кто может его спасти. У тебя тридцать секунд, чтобы решить, кем ты будешь сегодня — спасителем или палачом.
— Ты… ты блефуешь!
— Двадцать пять секунд, — я вернулся к инструментам, давая ему понять, что разговор окончен. — И запомни — я не ИХ врач. Я вообще ничей. Я просто делаю свою работу.
— Врёшь! — он ещё сильнее дёрнул затвор, и я услышал щелчок взведённого курка.
Идиот.
Ладно, Нюхль, твой выход.
Я подал едва уловимый мысленный сигнал. Нюхль, всё это время сидевший невидимой тенью под столом, метнулся к ноге бандита. Никто не видел его движения, но все услышали результат.