— Ужасно, доктор. Вентиляции почти нет. Некоторые стеллажи не разбирали, кажется, со времён императора Павла. Пыль там… вековая.
Из-за маски его голос звучал приглушенно, но слова разобрать удавалось.
— А грибок, плесень на стенах или документах замечали? Чёрные, зеленоватые пятна?
— Да, — его голос под маской звучал глухо. — Этого добра много. Особенно в дальних хранилищах. Пахнет сыростью и тленом.
Я кивнул. Моя рабочая гипотеза укреплялась.
Скорее всего, это какая-то редкая, агрессивная инфекция, возможно, грибковая, подхваченная из архивной пыли. Она не определяется стандартными посевами и устойчива к обычным антибиотикам.
Я открыл его электронную карту и внёс новые назначения.
— Я назначу вам курс системных антимикотиков, — сказал я скорее для медсестры, которая как раз вошла в палату. — И нам нужно будет провести бронхоскопию, чтобы взять образцы непосредственно из лёгких.
Я чувствовал себя как детектив, который по паре незаметных улик вышел на след преступника. Осталось только поймать его за руку.
Пока это не принесло мне ни капли Живы, но дало кое-что другое. Доказательство о том, что я на правильном пути к разгадке этой медицинской тайны.
Я покинул палату Синявина, оставив его на попечение медсестёр и кислородного аппарата.
Теперь — деловая часть программы. Восстановление справедливости.
И, что важнее, получение заслуженной благодарности. Путь в ВИП-крыло, где нежился спасённый мной граф, лежал через центральный, самый оживлённый коридор хирургического отделения.
Именно там, на самом видном месте, мой фамильяр решил устроить представление.
Автоматические двери, гордость клиники, установленные по последнему слову магической техники, вдруг сошли с ума. Они начали открываться и закрываться с бешеной скоростью, издавая отчаянное механическое жужжание и громкое щёлканье, будто кастаньеты великана.
— Что за чертовщина? — взвизгнула пожилая медсестра, прижимая руки к сердцу и едва успев отскочить от норовящих ударить её створок.
На той стороне стоял санитар с каталкой, на которой лежал пациент. Видя происходящее, он не решался пройти.
Мне-то причина была известна. В воздухе у потолочного механизма дверей мелькнула полупрозрачная тень. Нюхль, мой заскучавший фамильяр, висел на датчике движения и с упоением раскачивался на нём, как маятник в часах сумасшедшего часовщика.
— Прекрати немедленно, — мысленно приказал я. — Ты привлекаешь слишком много внимания.
Костяная ящерица на мгновение материализовалась, чтобы я её точно увидел, высунула свой язык и снова исчезла. Откуда у ящерицы язык? Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Похоже, что после ритуала это единственная часть, которую он-таки смог отрастить.
Двери продолжили свой безумный, ритмичный танец. Нюхль явно наслаждался произведённым эффектом.
— Опять эти новомодные штучки барахлят! — проворчал проходивший мимо пожилой хирург. — Говорил же Морозову — ставьте обычные, деревянные двери! Надёжно и без фокусов! Но нет, подавай им «магический прогресс»!
Я подошёл к пульту управления на стене и сделал вид, что с глубоким знанием дела изучаю сложные руны настройки.
— Похоже, сбой в основной магической матрице, — авторитетно заявил я собравшейся небольшой толпе. — Датчик движения перегрелся от частого использования и вошёл в резонанс с контуром обратной связи. Классический случай.
С этими словами я «случайно» задел пальцем нужную комбинацию рун, отвечающую за аварийную перезагрузку системы. Двери в последний раз жалобно щёлкнули и замерли в открытом положении.
— Вот так-то лучше! — выдохнул санитар, выкатывая свою дребезжащую каталку через двери. — Спасибо, доктор! Вы нас просто спасли!
— Всегда пожалуйста, — кивнул я и, не дожидаясь дальнейших благодарностей, свернул в боковой, менее людный коридор, ведущий к ВИП-крылу.
Только там, убедившись, что вокруг никого нет, я мысленно позвал своего проказника.
Нюхль с гордым видом материализовался у моего плеча и победно защёлкал челюстями.
В его костяных лапках я заметил блестящую авторучку с золотым пером — видимо, трофей, стащенный с пульта управления, пока все смотрели на двери. Кажется, он решил, что представление прошло на ура.
Я забрал у него авторучку.
— Я понимаю, что тебе скучно, мой маленький костяной террорист, — сказал я тихо. — Но постарайся больше так не делать. Это мир людей. Они боятся того, чего не понимают. И я не знаю, что они с тобой сделают, если обнаружат. В лучшем случае — попытаются разобрать на сувениры. В худшем — вызовут экзорциста. И ни тот, ни другой вариант мне не нравится.
Нюхль виновато опустил череп, выхватил у меня трофейную ручку и спрятал за спину. Думаю, до него дошло.
Так, ладно. Герой дня. Спас санитара от взбесившихся дверей.
Может, и за это полагается какая-то благодарность? Хотя вряд ли. Мелкая услуга. А мне нужна была крупная рыба. И я шёл прямо к ней.
Переход из обычного отделения в ВИП-блок был подобен мгновенной телепортации между мирами.
За двойными дверями из полированного дуба, которые бесшумно открыл лакей в ливрее, казённая плитка сменилась мягкими персидскими коврами, тусклая побелка — дорогими шёлковыми обоями с тиснёным узором, а резкий запах хлорки и лекарств уступил место тонкому аромату сандала и каких-то дорогих благовоний.
Первое, что бросалось в глаза, — гигантская хрустальная люстра размером с небольшую карету. Она висела в центре холла, отбрасывая мириады радужных бликов на позолоченные рамы картин.
Интересно, сколько настоящих, жизненно важных лекарств можно было бы купить на стоимость одной этой безделушки?
Пару сотен курсов редких антибиотиков для бедняков из инфекционного отделения? Или, может, полностью оборудовать операционную в обычной, не «элитной» части клиники?
Вопросы, конечно, риторические.
На стенах висели портреты благотворителей. Купцы первой гильдии, промышленники, один великий князь Ржевский. Все с одинаковыми самодовольными, сытыми физиономиями людей, которые уверены, что купили себе место не только в этой жизни, но и в следующей.
Мимо, бесшумно ступая по ковру, прошла медсестра в идеально накрахмаленном халате. На ней были дорогие серьги, которые явно не входили в стандартную униформу и стоили больше, чем большинство врачей зарабатывает за год.
А вот и ответ на вопрос о благодарности. Эти пациенты не благодарят — они платят. Для них спасение жизни — это просто ещё одна дорогостоящая услуга, как стрижка у модного цирюльника или покупка новых сапог.
И чаевые соответствующие. Многие в «Белом Покрове» мечтают попасть работать в ВИП-блок, но получается далеко не у всех. И отнюдь не у самых лучших… Отбор туда был весьма своеобразным.
Палата графа Акропольского больше напоминала кабинет министра, чем больничную комнату.
Сам граф полулежал в огромной кровати, подложив под спину гору подушек, и с хмурым видом листал какие-то финансовые документы. Мужчина лет шестидесяти с холёным, одутловатым лицом и брезгливо поджатыми тонкими губами. Увидев меня, он даже не поднял головы.
— Кто вы и что вам нужно? — спросил он тоном, каким обычно разговаривают с назойливой прислугой. — Говорите быстрее, у меня мало времени.
— Доктор Пирогов, — представился я, спокойно подходя ближе. — Я ассистировал на вашей вчерашней операции. Хотел справиться о вашем самочувствии.
— А, вы тот самый, — он наконец удостоил меня взглядом, в котором не было ничего, кроме холодного безразличия. — Который ворвался в операционную. Мне доложили.
— Я счёл необходимым вмешаться, — поправил я. — Ситуация выходила из-под контроля.
— Ситуация всегда под контролем, когда работают профессионалы, — отрезал Акропольский, возвращаясь к своим бумагам. — Вы удовлетворили своё любопытство? Можете идти.
Он даже не предложил мне присесть. Я остался стоять посреди его роскошной «палаты».
— Ваше сиятельство, — я не сдвинулся с места. — Я рад, что операция прошла успешно. Но я думаю, вы должны знать, что первоначальный диагноз хирургов был ошибочным. Они искали проблему не там.
Он медленно поднял голову. В его глазах мелькнул интерес, смешанный с раздражением.
— И что же, вы, простой ассистент, оказались умнее целой бригады во главе с заведующим хирургией?
— Я просто заметил то, чего не заметили они, — я пожал плечами. — И это спасло вам жизнь.
Наступила тишина. Он смотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом.
— Вы пришли за благодарностью, молодой человек? — наконец спросил он.
— Я пришёл убедиться, что вы понимаете, что на самом деле произошло.
— Я понимаю одно, — он снова взял в руки свои бумаги. — Я плачу этой клинике огромные деньги, чтобы меня лечили лучшие врачи. И они выполнили свою работу. А вы — свою. На этом разговор окончен.
Я сохранял на лице маску вежливого почтения, но внутри закипала холодная, спокойная ярость.
Ах ты, старый напыщенный хрыч. Вот она, логика аристократа. Все вокруг — просто оплаченная прислуга, которая обязана исполнять свои функции.
Повар — готовить. Лакей — подавать. Врач — спасать.
Никакой благодарности, только расчёт. Свою работу, значит? Ну что ж, посмотрим, как ты запоёшь через пару часов.
— Конечно, ваше сиятельство, — я почтительно склонил голову. — Позвольте мне только проверить ваши показатели. Это протокол.
Я подошёл к медицинскому монитору у его кровати — последняя модель с магическими датчиками и сложной рунической панелью управления.
Делая вид, что с глубоким вниманием изучаю показания, я незаметно провёл пальцем по рунической панели, внося крошечное, но ключевое изменение в алгоритм датчика гидратации. Просто сдвинул нулевую точку до упора вниз. Никакой угрозы жизни это не несет.
— Всё в полном порядке, — объявил я. — Рекомендую вам больше пить воды для скорейшего восстановления.
— Мне уже сказали это десять раз, — проворчал граф, снова принимаясь за свои документы. — Идите, не мешайте мне работать.