Я пожал плечами, не отрываясь от работы и накладывая швы. Мне было всё равно, кого лечить — пешку или короля. Главное, чтобы платили. Но когда Паша назвал его должность, мои руки на мгновение замерли.
— Это Алексей Ветров! Сам «Молния» Лёха! Глава «Серых Волков»! Мы взяли их самого главного!
Алексей… Тот самый «милый», с которым Аглая ворковала по ментальной связи. Тот самый, ради которого она сбежала из дома. Тот самый, к которому она так рвалась на Чистых прудах. Вот это поворот. Мир действительно тесен. И полон жестокой иронии.
— Это не просто пленный, док, — Паша потирал руки от удовольствия. — Это — наша ядерная бомба! Теперь я им всем покажу! «Волки» на брюхе приползут, будут умолять о пощаде!
— И что дальше? Обменяете его на что-то выгодное?
Улыбка Паши стала хищной и неприятной.
— Лечи его, док. Лечи хорошо. За него я тебе заплачу ещё столько же, сколько за всех остальных вместе взятых. Сделаешь его здоровым, как быка.
— Зачем? Хотите получить хороший выкуп? — поинтересовался я.
— Выкуп? — он рассмеялся, и этот смех мне совсем не понравился. — Нет, док. У нас планы поинтереснее. Он будет нашим… бесконечным источником информации. Будем его пытать — а ты будешь его лечить. Мы снова пытать — а ты снова лечить. И так до тех пор, пока он не выдаст нам все их тайны, все склады, все контакты! Гениально, правда?
Я закончил зашивать рану. Парень был без сознания, потоки Живы в его теле едва теплились. Благодарности от него сейчас было не дождаться.
План Паши с точки зрения бизнеса был безупречен. Бесконечный источник дохода. Постоянная, сложная работа для меня. А значит — постоянный, мощный приток Живы. Идеально.
Но что-то в этом плане… что-то в довольном, предвкушающем лице Паши напрягло меня изнутри. Бесчувственность? Жестокость?
Пытки и исцеление — классическая и очень эффективная методика некромантов. Но сейчас… сейчас что-то было не так. Неужели в этом слабом, смертном, человеческом теле я стал сентиментальным? Или это просто душа стареет, и ей надоели одни и те же кровавые игры?
Что-то изменилось при моем попадании в это тело… И я догадываюсь что. Появилась лекарская магия. Впервые за сотни лет я чувствовал вокруг себя не только человеческий страх, но и благодарность.
И мне это даже нравилось.
— Готово, — сказал я, отстраняясь от пациента. — Жить будет. Но ему нужен абсолютный покой и стерильные условия.
— Получит, — кивнул Паша своим людям. — В нашем лучшем, самом тихом подвале. Поехали.
Внедорожник снова взревел мотором. Я откинулся на сиденье, закрывая глаза. Ночь была долгой и… продуктивной. Сосуд был полон, карманы — тоже скоро наполнятся. Но странное, почти неприятное послевкусие от плана Паши никуда не делось.
Ох, да пребудет с тобой Тьма, Алексей Ветров. Ибо в ближайшее время она станет твоей единственной спутницей.
Обратная дорога до дома прошла в молчании. Бандиты были довольны победой, но вымотаны. Они высадили меня у подъезда, сунули в руки толстую пачку купюр и, не прощаясь, уехали.
Я вошёл в квартиру, и меня окутал умопомрачительный запах. Запах дома. Аглая приготовила что-то особенное — судя по аромату, это было жаркое из говядины с розмарином и чесноком. После запаха крови, пороха и адреналина, этот аромат казался чем-то из другого, мирного мира, в который я лишь заглядывал, как гость.
— Ты очень поздно, — она выглянула из кухни. На ней был мой старый фартук, в руках — прихватка. — Я начала волноваться.
— Срочный вызов, — соврал я, снимая пиджак. — Очень сложный случай. Пришлось оперировать в полевых условиях.
Ирония была в том, что это была чистая правда.
За ужином она была непривычно тихой. Обычно она щебетала без умолку, рассказывая о прочитанном в моих книгах. Сегодня же она просто ковыряла вилкой в тарелке и тяжело вздыхала. Атмосфера уюта, которую она создала, была пропитана её тоской.
— Что случилось? Жаркое не удалось?
— Скучаю, — призналась она, откладывая вилку. — Просто… скучаю. Мне надоело сидеть в этих четырёх стенах, как в тюрьме. Я хочу на воздух, к людям. Увидеть солнце, а не только крыши из этого окна. Я же не преступница какая-то!
Она надула губы — жест, который на другой девушке выглядел бы капризно, но на её аристократическом лице смотрелся на удивление мило.
Я смотрел на неё и понимал: золотая клетка, даже самая уютная, остаётся клеткой. Её бунт был предсказуем. И его нужно было погасить в зародыше. Но не силой, а хитростью.
— Ты права, — сказал я с самым серьёзным видом. — Тебе нужен свежий воздух. Завтра сходим на прогулку.
— Правда? — она просияла, её глаза заблестели от радости. — Прямо завтра?
— Да. Но мне нужно будет подготовиться. Продумать безопасный маршрут, где мало людей. Возможно, придётся немного замаскировать тебя. Это целая операция. Но мы справимся.
— Ты лучший! — она снова улыбнулась, и на этот раз искренне.
Конечно, лучший.
Особенно учитывая, что твой драгоценный возлюбленный Алексей сейчас лежит в подвале у Паши, и его судьба полностью в моих руках. Но тебе об этом знать не обязательно.
Пока это не станет выгодно мне.
Когда я уже лежал в кровати, глядя в тёмный потолок, меня терзала одна очень неприятная мысль.
Ментальная связь.
Что, если она почувствует его? Что, если её дар работает на близком расстоянии, как локатор? Он ведь прямо в этом доме, в подвале. Если она почувствует его боль, его страх во время допроса… это будет катастрофа.
Я не мог рисковать. Полагаться на случай — удел идиотов.
Тихо встал и на цыпочках прошёл к раскладушке, на которой спала Аглая. Она лежала, свернувшись калачиком, и ровно дышала. Я подошёл к её кровати и, сконцентрировавшись, соткал из своей некромантской силы тончайшую, почти невидимую паутину. Это было простое заклинание — «Кокон Тишины». Оно не блокировало магию полностью, но создавало вокруг неё «белый шум», который должен был заглушить любые внешние ментальные сигналы.
Расход Живы был минимальным — меньше одного процента. Но цена за спокойный сон была невысока.
Убедившись, что «кокон» стабилен, я вернулся к себе. Теперь можно было спать. Я сделал всё, что мог.
Утром проснулся отдохнувшим и спокойным.
Первым делом прислушался к тишине в квартире. Слышно было только, как за окном шумит утренний город. А потом — тихий, мелодичный напев из кухни. Аглая возилась у плиты, готовя завтрак, и, судя по весёлой мелодии, была в прекрасном настроении.
Значит, заклинание сработало. Она ничего не почувствовала. Прекрасно.
Но полагаться только на «кокон» было бы неосмотрительно. Нужно было подстраховаться. Сегодня, когда пойду на работу, я найду способ спуститься в подвал к Паше. Якобы проверить состояние «пациента».
И наложу ещё один, более мощный «Кокон Тишины» уже непосредственно на Ветрова. Двойная защита. Это должно полностью изолировать его ментальные «крики» от внешнего мира.
В любом случае, непосредственная угроза миновала. Пока что.
Так я и сделал. Люди Паши пропустили меня без проблем, а сам заложник до сих пор не пришёл в себя. Моя мини-операция прошла успешно, и я, торжествуя, отправился на работу.
В клинике, на утренней планёрке, всё было буднично и предсказуемо. Место Волкова за столом пустовало, и это пустое место выглядело как выбитый в его самодовольной улыбке зуб. Без него атмосфера в ординаторской стала почти здоровой.
Варя и Оля сидели по разные стороны стола, как два генерала враждующих армий. Но обе, делая вид, что увлечены докладами, то и дело поглядывали на меня с плохо скрываемым интересом. При этом, когда их взгляды случайно пересекались, они метали друг в друга молнии.
Соперничество было в самом разгаре.
Отлично. Пусть стараются. Это может быть полезно.
После планёрки, когда все начали расходиться, я задержал Сомова.
— Пётр Александрович, минутку. Что слышно о нашем коллеге Волкове?
— Пока ничего хорошего, — он мрачно покачал головой. — Морозов держит его у себя в кабинете. Второй день уже. Говорят, даже домой не отпускает. Кормят там же.
— Держит? — я изобразил удивление. — Прямо как заложника?
— Что за формулировки, Пирогов! — Сомов дёрнулся. — Не говорите глупостей!
Я усмехнулся про себя. Просто в последнее время все вокруг берут заложников. Бандиты — аристократок и главарей. Главврачи — провинившихся ординаторов. Прямо какая-то эпидемия заложничества.
Может, и мне взять кого-нибудь? Чтобы не отставать от моды.
Глафиру Степановну, например. Хотя нет, за неё выкуп никто не даст. Ещё и приплатят, чтобы не возвращал.
— Идите работайте, Пирогов, — буркнул Сомов, видя мою усмешку. — И поменьше философствуйте. У вас и так дел хватает.
Он был прав. Дел хватало. Нужно было проверить Синявина, разобраться с Воронцовой и спланировать нашу «прогулку» с Аглаей. День обещал быть насыщенным.
Я шёл по коридору терапевтического отделения и впервые за долгое время чувствовал себя… комфортно. Коллеги, ещё вчера смотревшие на меня свысока, теперь кивали с уважением. Враги были повержены или запуганы. А в Сосуде было целых пятьдесят семь процентов. Можно было немного расслабиться.
В коридоре на моём плече заёрзал Нюхль. Я почувствовал, как он готовится спрыгнуть и отправиться на свою привычную охоту за умирающими.
— Куда собрался, неугомонный? — спросил я мысленно.
Вместо мысленного ответа Нюхль устроил целое представление прямо у меня на плече. Он лёг на спину, картинно сложил когтистые лапки на груди, высунул язык и замер, изображая покойника. Затем вскочил и отчаянно замахал лапой в сторону хирургического отделения.
Понятно. Искать умирающих. Работа не ждёт.
— Стой. Будь рядом. Живы пока достаточно. И что-то мне подсказывает, что твои… особые таланты… скоро понадобятся для чего-то более интересного, чем просто поиск клиентов.
Нюхль недовольно цокнул челюстями, но подчинился. Он любил охоту. А я предлагал ему сидеть в засаде. Скука.